Татьяна Первушина
Зеркальное возмездие
Wer mit Ungeheuern kämpft, mag zusehn, dass er nicht dabei zum Ungeheuer wird [Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя. // Фридрих Ницше]
Пролог
…Вой автомобильных сирен слился в непрерывный устрашающий гул. Несколько пожарных машин на огромной скорости мчались по Ильинскому шоссе. Скоро их догнали машины «Скорой помощи», а также МЧС, ДПС и полиции. Автолюбители в панике сбивались на обочины, угрожающий голос из громкоговорителя яростно призывал всех пропустить спецтранспорт.
Наконец вся эта вибрирующая и мигающая спецсигналами автомобильная масса ворвалась в распахнутые ворота элитного коттеджного поселка и со скрежетом остановилась у ярко полыхающего трехэтажного особняка. Из машин выпрыгивали люди и на бешеной скорости носились вокруг горевшего дома, раскидывая гидранты, отдавая и выполняя приказы…
Огонь уже вырвался наружу из лопнувших от жара стекол на всех этажах. Зрелище было жуткое и завораживающе красивое одновременно. В сгущающихся сумерках казалось, что кроваво-красные языки пламени, словно гигантские собаки, лизали стены погибающего дома…
Жители близлежащих домов, сбившись в кучку, оторопело уставились на снующих со шлангами пожарных и полицейских.
Внезапно кто-то из толпы дико закричал, показывая рукой на крышу горящего особняка.
Зеваки и спасатели, задрав головы, замерли одновременно в немом ужасе.
Из окна одной из башенок коттеджа на крышу вылез худой высокий мужчина весь в черном. В клубах сизо-серого дыма ошеломленные зрители смогли разглядеть рядом с ним огромную черную собаку, похожую на дога, но гораздо больше.
Собака вдруг страшно завыла каким-то невероятным звуком, а мужчина громко и раскатисто захохотал. Все содрогнулись…
Из окна башенки, рядом с которой стояли эти двое, вдруг вырвался огромный язык пламени, повалил густой черный дым, поэтому стоявшие внизу несколько секунд ничего не могли различить.
Внезапно раздался грохот, словно взорвался артиллерийский снаряд.
Стоявшие внизу рефлексивно попятились. А когда дым немного рассеялся, на крыше уже не было видно ни черного человека, ни огромной черной собаки.
Пожарные еще долго тушили пожар… Когда дымная завеса наконец рассеялась, стали видны жалкие, покрытые сажей и копотью развалины когда-то роскошного, выстроенного в готическом стиле особняка.
Спасателям не удалось спасти никого из находившихся во время пожара… Несколько тел, накрытых черной пленкой, погрузили в машины скорой помощи и повезли на опознание.
Как утверждали жители коттеджного поселка, в доме было несколько слуг и охранники. Вероятно, они все погибли в огне.
Куда девался мужчина с собакой, по слова очевидцев, хозяин особняка, было не понятно. Если бы они спрыгнули с крыши, то их было бы легко найти, независимо от того, разбились ли они при падении или им удалось выжить.
Еще раз обыскав пожарище, спасатели и другие спецслужбы разъехались, уже без вопящих сирен и мигалок.
Люди, стоявшие возле сгоревшего коттеджа, немного потоптались вокруг, посплетничали, да и разошлись по домам, спеша позвонить знакомым и рассказать о страшном зрелище, свидетелями которого они стали.
На небо взмыла огромная белая луна. Она гордо озирала распластавшуюся под ней черно-белую землю, поводила лучом по серебристому снегу, по черневшим развалинам сгоревшего особняка, да и закатилась за огромную черную тучу…
Часть 1
...Двумя неделями ранее…
«Мы любим ту жизнь, которая нам являет себя на земле, оттого что мы о другой ничего не знаем».
Еврипид
Глава 1. Странная старушка
С самого утра, едва проснувшись, Яна поняла, что сегодня что-то должно произойти… Она не осознавала, что именно и с кем должно произойти, но тревожная мысль о том, что «обязательно что-то должно произойти», настойчиво барабанила множеством молоточков в ее голове, постепенно превращаясь в тупую, ноющую боль.
Лежать в кровати становилось невозможно. Боль не отступала, особенно усиливаясь с поворотом головы вправо или влево.
Превозмогая пульсирующую головную боль, Яна осторожно села в кровати, посмотрела в окно сквозь легкий сиреневый тюль занавесок и еще больше встревожилась. На улице было еще темно, в свете тусклых фонарей слегка покачивались осенние скелеты деревьев…
Часы на комоде показывали 06:06…
Недоумевая, почему сон столь внезапно покинул ее, Яна продолжала смотреть в окно и, наконец, поняла, в чем дело. Огромная желтая луна парила высоко в небе и буквально сверлила взглядом то место, где стояла кровать Яны. Легкие тюлевые занавески только придавали сочности ее пронизывающим холодным лучам…
На душе вдруг стало тоскливо. Но усилием воли решив не поддаваться плохому настроению, Яна, тихонечко, чтобы не разбудить сладко спящего в уютной корзинке маленького песика, встала с кровати и прошла на кухню.
Дрожащими от не объяснимого волнения руками достала чайник и заварила себе любимый молочный улун с лимоном и имбирем.
Достала баночку с медом и приступила к чаепитию, заставляя себя думать только о хорошем.
Хотя Яне было всего двадцать пять, но она была чрезвычайно рассудительна, позитивна и всегда во всем искала только положительное.
Вот и сейчас ей постепенно удалось успокоить разгулявшиеся нервы, и она даже решила пойти еще немного поспать.
Но не тут-то было. Хитрый вельштерьер по имени Шулка уже стоял на пороге кухни и буравил ее веселым взглядом, мол, что, сегодня немного пораньше пойдем погулять?
Увидев, что хозяйка все еще колеблется, Шулка так активно завилял хвостиком, что, казалось, еще немного, и хвостик превратится в пропеллер, а песик просто взлетит в воздух.
«Ладно, уговорил, — с мрачной решимостью согласилась Яна, погрозив ему пальчиком, — идем погуляем. Но потом еще поспим…»
* * *
На улице было неприятно тихо. Обычно шумная даже в ночные часы Москва сейчас странно безмолвствовала. Ни такси, ни машины «скорой помощи» не тревожили нависшую над городом тишину.
Яна решила не вдаваться в философствование, быстро прогулялась с Шулкой по небольшому бульвару, расположенному рядом с ее домом, и поторопилась вернуться домой.
Войдя в квартиру, она снова удивилась. Балконная дверь неожиданно со скрипом распахнулась, и с улицы послышался тоненький звон, словно кто-то раскачивал тысячи хрустальных колокольчиков.
Яна вздрогнула от неожиданности, но не испугалась. Блеснувший в окно первый солнечный лучик придал ей бодрости.
Совершенно не логично она вдруг вспомнила, что давно не платила за коммунальные услуги.
Сразу после завтрака она оделась и направилась в ближайший сбербанк.
* * *
Едва приоткрыв дверь сбербанка, Яна поняла сразу: народу тьма тьмущая, стоять придется долго.
В лицо ей пахнуло чем-то кисло-душным и сразу защипало в носу. Появилось острое желание выбежать обратно, на улицу. Но, увы, деваться было некуда — все сроки платежей за квартиру уже давно истекли, к тому же нависала угроза отключения городского телефона за неуплату.
«Так что придется тебе, голубушка, протоптаться здесь не менее получаса, а то и больше», — строго дала себе «установку» Яна и, капризно поведя носиком, пристроилась в конец очереди, стараясь вдыхать миазмы «через раз».
Яна была необычайно любознательной девушкой, ее всегда интересовали необъяснимые факты, таинственные события, которыми пестрил интернет.
Она даже специально устроилась на работу в районную библиотеку, потому что только там ей удавалось целыми днями напролет читать те книги, которые ее интересовали, но которых не было дома (старинные сказания, легенды, книги по восточной философии…)
В общем, Яну никак нельзя было бы назвать обычной, среднестатистической девушкой, тем более из-за некоторых особенностей ее организма. Дело было в том, что с детства Яна обладала острейшим обонянием, улавливая даже самые слабые, незначительные запахи и тончайшие ароматы, которые никогда и ни за что не заметили бы другие люди.
Об этой своей особенности Яна никому не рассказывала, опасаясь, что люди могут обидеться — ведь от каждого человека исходит свой, особый запах, и, как правило, не всегда приятного толка.
К сожалению, ей редко встречались люди с хорошими ароматами. Чего уж говорить, если по улице мимо нее проходил пьяница или, того хуже, бомж. Тогда Яна, зажав нос рукой, бежала прямо в противоположную сторону, поскольку начинала задыхаться от зловония.
Яна всегда опускала глаза, если от собеседника исходил особенно неприятный запах. Мучилась, молча, и старалась скорее завершить разговор, вдыхая миазмы «через раз», боясь обидеть ненароком.
Она полагала, что запах, который исходит от человека, создается его мыслями и поступками, причем концентрируется долгие годы… «Не зря от маленьких детей и щенков пахнет так вкусно, — размышляла Яна, — ведь дети еще не успели испортить себя грязными и жестокими помыслами…»
Был у Яны и еще один удивительный дар. Она иногда могла угадывать подлинные мысли собеседника, даже если тот пытался скрыть их, произнося вслух совершенно противоположное.
Яна знала, что многим людям и этот ее дар может не понравиться. И поэтому, ненавидя ложь, всегда в довольно резкой форме обрывала разговор с теми, кто пытался плести интриги, обволакивая собеседника паутиной вранья. И поскольку, по вполне понятным причинам, объяснить свое поведение людям она не могла, то некоторые считали ее взбалмошной и чурались.
