Тут лицо ее радостно просияло. Я проследила ее взгляд и догадалась, что поводом для этого послужило появление на светофоре автобуса. Видимо, нужного Маше. Я простилась, решив, что успела задать девушке все интересующие меня вопросы.

Однако один вопрос оставался у Маши. Припустив было к автобусу, она вдруг обернулась:

— А где вы это… ну, научились вот так?

Девушка намекала на мои недавние кульбиты.

— В детдоме, — улыбнулась я в ответ и, развернувшись, зашагала прочь.

Это было правдой лишь отчасти. Безусловно, приемам самообороны учил меня отец. Он заложил базу. Но развивала свои таланты я уже в казенном учреждении. Вместе с товарищами по несчастью. А таких было у меня трое. И, надо признаться, история любого из них легко могла потягаться с моей в оригинальности.

Моя подруга Дуня Стрекалова, в отличие от меня, росла в полной семье. Любящей, понимающей и заботливой. Заботились родители о дочери настолько, что решили уберечь ее от всего и вся в землянке. Дуня вместе с папой и мамой готовилась встречать конец света, и лесная глушь представлялась им самым надежным убежищем. Апокалипсис так и не наступил, но выживать подруга научилась в любых условиях. Ее родителям повезло меньше — в перерывах между собирательством и ожиданием падения метеорита мать натурально лишилась рассудка, а отец переломал все конечности в какой-то лесной глуши.

Собрав остатки здравого смысла, мать Дуни обратилась-таки за помощью. Так сама она оказалась в психушке, отец — в больнице, ну а маленькая Дуня у нас, в Иванчиково.

Первое время она мало чем отличалась от Маугли: ела руками, наотрез отказывалась чистить зубы и расчесываться, однако вскоре мы нашли общий язык и смогли подружиться. Наше общение пошло на пользу обеим. Так, благодаря мне подруга быстро освоила программу начальной школы. До появления в детском доме ни читать, ни писать она не умела. Зачем все эти навыки, если на пороге ни много ни мало атомная война или что похуже? Видимо, так рассуждали ее родители.

Ну а я теперь знала все съедобные растения и грибы, умела сделать силки и капканы на зверей и птиц из подручных средств, соорудить жилище, разжечь костер без спичек и ориентироваться в лесу в любое время суток.

Таким образом, процесс взаимного обогащения знаниями и навыками шел полным ходом, о чем наши педагоги по большой части даже не подозревали.

Впрочем, и здесь наверняка не скажешь. Возможно, только делали вид, что им безразлично, как и с кем мы проводим время. Я до сих пор думаю, может, все мы оказались в этом детском доме не случайно? Кто-то ставил на нас затейливый эксперимент? Уж очень интересная подобралась у нас компашка.

Взять хотя бы Славку Лаваля, которого мы предпочитали называть просто Лавой. Его отец был компьютерным гением, а мой друг представлял собой тот редкий экземпляр, когда ребенок смог превзойти родителя в плане талантов. Только в отличие от собственного отца, опустошавшего из дома счета банков, Лава к подобному обогащению не стремился, зато мог легко и быстро найти любую информацию.

В детдоме он оказался после того, как обнаружил родителей в луже крови. Они были зверски убиты в собственном доме. Очевидно, не всем таланты отца Лавы пришлись по душе.

Четвертым в нашей компании был Ланс, именно так мы называли Ланселота Трегубова. Одной версией происхождения этого редкого имени, да и своего собственного, наш друг никогда не ограничивался. По одной легенде, он, найденыш, рос в цыганском таборе, а по другой — в цирковых опилках. В ходе зрелищных представлений его отец якобы метал в мать, стоящую у щита, ножи.

Как бы то ни было, навыков и умений он вынес из своего детства немало. И любовью к холодному оружию все не ограничивалось. Так, Ланс мог стащить из-под носа все что угодно даже у самых бдительных граждан. От машины до наручных часов. Причем делал это с фантастической легкостью. Меня он тоже многому научил. Например, обращаться с ножами и без промаха стрелять из лука.

Ланс был у нас вожаком, все мы его обожали. А я, признаться, в какой-то момент и вовсе влюбилась по уши. Ничем хорошим, впрочем, это для меня не кончилось. После прекрасной ночи любви, которая в итоге у нас состоялась, Ланс исчез из детского дома. Сбежал за месяц до выпуска по одному ему известной причине.

Какое-то время я, как полагается влюбленной дуре, горевала. Знала бы тогда, что проститься с ним на веки вечные было бы идеальным исходом. Но нет. Ланс возникал в моей жизни вновь и вновь.

Первая наша встреча после детского дома произошла при весьма неподходящих для того обстоятельствах. Я занималась расследованием гибели своего жениха, Егора, когда неожиданно на моем пути возник Ланс. Охотился он, кстати, вовсе не за мной. Целью его был бандитский общак, который он погрузил в машину, захватив и меня. До сих пор не понимаю, неужели он всерьез рассчитывал сбежать, вот так запросто присвоив меня, как вещь?

Разумеется, такого обхождения я не оценила. Спешно ретировалась, не забыв сдать его браткам, чьи деньги он пытался умыкнуть. Но самым неожиданным результатом той нашей с Лансом встречи послужило неприятное открытие: оказывается, он был знаком с моим женихом еще до того, как наши с Егором пути пересеклись. Это совпадение казалось невероятным и, что еще неприятнее, не случайным.

Надо ли говорить, что Ланс на этом не успокоился? Он появился в моей жизни вновь. Просил прощения и клялся в любви. Пришлось послать его куда подальше. Кстати, именно это мне советовал сделать Лава.

С ним мы потеряли связь после того, как покинули детский дом. Пару раз он присылал мне электронные письма с просьбами не верить Лансу и вообще держаться от него подальше. Впрочем, это я понимала и без советов друга детства. Ну а однажды мы встретились на большой вечеринке. Будто неожиданно для обоих, но, кажется, я совсем перестала верить в случайности…

К моему удивлению, Веста все еще стояла на противоположной стороне улицы в компании того самого студента с дредами. Они прощались. Вскоре парень побрел обратно, в направлении главного корпуса, а Веста осталась стоять метрах в пятнадцати от остановки.

Она посмотрела на экран своего смартфона, затем на дорогу. Немного потопталась на месте. Девушка, по всей видимости, кого-то ждала. А еще, кажется, нервничала. Вскоре у тротуара резко затормозил черный внедорожник. Веста устремилась к нему и через мгновение скрылась из виду. До меня лишь донесся приглушенный звук захлопнувшейся двери. Казалось, автомобиль давно должен был тронуться с места, но он не двигался. Я сместилась в сторону и попыталась разглядеть номер: тщетно. То ли дорожная грязь сделала свое дело, то ли водитель не любил платные городские парковки.

Наконец внедорожник резко вырулил влево и понесся прочь со скоростью, явно превышавшей допустимую. Я успела разглядеть, что в салоне автомобиля кроме водителя было двое пассажиров. Веста, похоже, устроилась на заднем сиденье. Выходит, вряд ли моя новая знакомая отправилась на свидание.

Интересно, известно ли Варваре что-то о личной жизни дочери? Впрочем, вряд ли это имеет какое-то отношение к пропавшему ноутбуку, а потому меня не касается, рассудила я.

Если сама Веста или тот, кто украл ноутбук, желали его продать, вряд ли стали бы с этим тянуть. Я хотела было открыть телефон, чтобы поискать гаджет на сайтах с объявлениями, но тут мой взгляд выхватил знакомый силуэт. Космос медленно брел к остановке, спрятав руки в карманы толстовки. Выглядел он каким-то помятым. Возможно, не успел оправиться от нашей с ним утренней встречи.

Я улыбнулась, вспомнив, как парень потянулся за листом бумаги, а спустя секунду лежал на земле. Пожалуй, Маша права, и на неискушенных студентов это могло произвести впечатление.

«Интересно все-таки, что было в записке», — промелькнуло у меня в голове. Можно было, конечно, поинтересоваться у автора, но к остановке подъехал автобус, и парень уехал. «Не мое это дело», — заключила я и отправилась домой.

Мне никогда не нравилось, когда люди совали свой нос куда не просят. А теперь сама занимаюсь именно этим. Мое дело — найти ноутбук.

Утром я явилась на работу чуть раньше обычного — этот день у меня был методическим, что означало: никаких занятий, только нудная бумажная работа. А ее всегда было немало даже у инструктора по физической подготовке.

Поскольку рабочего места под эти цели у меня не было, я поначалу пыталась работать из дома. Однако быстро пришла к выводу, что это не мой формат. В родных стенах то и дело отвлекаешься то на звонки, то на фильм, а то и вовсе на генеральную уборку с мытьем плафонов под потолком и ручек входной двери.

Я предпочитала приезжать в контору. Наше начальство в лице Геннадия Михайловича всегда по-отечески заботливо предлагало мне собственный длиннющий стол для переговоров. Но чаще всего я садилась работать в кабинете у Антона Борисовича Селиванова, самой светлой головы и самой ленивой пятой точки нашего заведения.

Селиванов питал ко мне определенную симпатию и даже мог позволить себе сболтнуть что-нибудь весьма двусмысленное, однако был давно и, кажется, счастливо женат. Так что я относилась к этому снисходительно, предпочитая думать, что таким образом он проявляет свои исключительно дружеские чувства.