Она и раньше была худой, а сейчас точно усохла, уменьшилась в росте. А я удивилась, какой старой она выглядит. По моим представлениям, ей лет шестьдесят, но в настоящий момент передо мной женщина за семьдесят, а ведь прошло всего четыре года.
Я вскочила из-за стола, чтобы Ольга меня увидела, помахала рукой. Она приблизилась, молча кивнула, скупо улыбаясь, и села на стул, как-то нерешительно и даже робко, словно сомневаясь в ра-зумности своего присутствия здесь.
— Здравствуйте, — сказала я. — Спасибо, что пришли.
— Не благодарите, — усмехнулась Ольга. — Я на пенсии. Занять себя не умею. А тут хоть какое-то развлечение.
Я предложила сделать заказ. Ольга очень внимательно изучала меню, точно это какой-то юридический документ, и вновь усмехнулась:
— Не уверена, что я хочу потратить такие деньги.
— Об этом не беспокойтесь, — поспешила заверить я.
Она пожала плечами и сделала заказ. Салат, горячее, кофе и пирожные.
Заказ принесли быстро. Ольга ела с удовольствием, смакуя каждый кусочек. Потом отодвинула тарелку и сказала:
— Спасибо. Готова компенсировать ваши издержки. Что вы хотели?
— Поговорить о маме, — ответила я.
Она взглянула с сомнением.
— Четыре года вопросов у вас не было…
В ней чувствовалась обида, а фраза прозвучала чересчур агрессивно. Я поспешно произнесла как можно мягче:
— Лучше поздно, чем никогда.
— С народной мудростью спорить трудно. Но чаще всего бывает поздно. Имейте это в виду.
— Вы сказали, что сейчас на пенсии, — решила я начать издалека.
— После того как ваша мать исчезла, мне в фирме работы не нашлось.
«Так вот в чем дело», — подумала я, теперь причина ее обиды более-менее ясна.
— Отец вас уволил?
— Я сама написала заявление. Он, кажется, про меня просто забыл. Два месяца я сидела в пустой приемной, а потом подала заявление.
— Он не пытался вас отговорить?
— Нет. Я думаю, подобные мелочи его не интересовали.
— Папу можно понять. Учитывая его тогдашнее состояние… — вступилась я за отца.
Ольга криво усмехнулась, не желая комментировать мое высказывание.
— У вас с ним были хорошие отношения? — спросила я.
— Скорее никаких. Я не хочу, чтобы это выглядело как сведение счетов, — нервно заговорила она. — Он подписал заявление, а я обиделась и теперь наговариваю на вашего отца. Но предупреждаю сразу: от меня обычных дифирамбов ему вы не услышите.
— Так я не за этим пришла.
— А зачем?
— За правдой, — пожала я плечами.
Ольга зло хмыкнула.
— Правда? Правда, деточка, понятие сугубо относительное.
— Поделитесь своей, — вновь пожала я плечами.
Она перегнулась ко мне и спросила, понижая голос:
— Вы ее видели, да?
— Кого? — растерялась я.
— Вашу мать.
С минуту мы таращились друг на друга.
— Не обращайте внимания, — вдруг пошла она на попятный и откинулась на спинку стула. Теперь она старательно отводила взгляд, голос звучал устало.
— Я дважды видела женщину, похожую на мою мать, — выделив слово «похожую», сказала я. — Судя по вашему вопросу, вы ее тоже видели.
Ольга кивнула.
— Неделю назад. Она сидела в машине возле моего дома. Я пошла в парк, ежедневная прогулка от безделья. На машину обратила внимание еще накануне. Но не разглядывала, кто за рулем сидит, а тут посмотрела.
— Вы разговаривали?
— Нет. Я бросилась к ней, но она завела машину и уехала.
— И что вы думаете по этому поводу?
— Ваша мать в беде и нуждается в помощи.
— Тогда почему уехала?
Ольга пожала плечами.
— Я не знаю ее обстоятельств. И вы, судя по всему, тоже. И вы, и я видели ее, но она не захотела говорить. И причина должна быть очень серьезная.
— И связана она с моим отцом?
Ольга нахмурилась, но промолчала.
— Вы считаете его… плохим человеком? — продолжила я, тщательно подбирая слова. — У вас есть для этого повод?
— Вы на мать похожи, — вдруг улыбнулась она. — Стараетесь быть вежливой, но своего добиваетесь. Что вы знаете обо мне?
Вопрос удивил.
— Вы долго работали с мамой. Пятнадцать лет, кажется…
— Семнадцать, — поправила она. — Я сирота, детдомовская. Ни кола ни двора. Замуж не вышла, ребенка не родила. Сначала боялась: куда одной с ребенком. Потом операция и приговор врачей. Скверная штука. Всю жизнь одна. Я вашу мать очень любила. Хотя мы никогда не были близки. Не переходили грань. Но обе знали, что можем положиться друг на друга. В общем, я всегда была на ее стороне.
— Круто, — не удержалась я. — Отец, выходит, был по другую сторону?
Ольга пожала плечами.
— Поначалу он не особенно меня интересовал. Его чары просто не действовали. Но он был ее мужем, и я радовалась, что у них все хорошо.
— До определенного момента?
— Да. До тех пор, пока он не заставил ее страдать.
— Что она рассказывала об этом?
— Ничего. Я же сказала, мы не переходили грань. Я была ее секретарем, а она моим боссом, ничего личного. Но я видела… видела, как она переменилась. Тусклый взгляд, растерянность… Она избегала его. По крайней мере, на работе. Ей было тяжело его видеть.
— Когда все это началось?
— Задолго до ее исчезновения. Вы знаете о завещании?
— О завещании? — не поняла я.
— Ваша мать написала завещание. За два дня до того, как исчезла.
Ни о каком завещании я не слышала и теперь смотрела на нее с сомнением.
— Она попросила меня пригласить Льва Владиславовича. Вы ведь с ним знакомы?
— Нотариус?
— Да. Ваши родители постоянно к нему обращались. Он приехал к концу рабочего дня, со своим ноутбуком. Но… бумаги распечатывали на моем принтере. Он в приемной. Я была уверена: это бумаги по работе, их всегда довольно много. Только удивилась, почему Татьяна вызвала Гаусмана в офис, почему сама этим занимается. В фирме есть юристы, это их работа. А когда взгляд зацепился за слово «завещание»… я не могла не прочитать. Я даже сделала копию. Она, само собой, недействительна, не будучи заверена…
— Что было в завещании? — испуганно спросила я.
— Свою часть имущества и, разумеется, свою часть фирмы Татьяна завещала вам.
— И… почему вас это удивило?
— С какой стати молодой здоровой женщине писать завещание? Это первое, о чем я подумала. Фирма принадлежит вашим родителям. Они равноправные партнеры. В случае смерти одного из супругов наследство переходит к ближайшим родственникам: родителям, мужу, детям. Ваша мать — сирота. Значит, вы с вашим отцом разделили бы наследство между собой.
Я не очень понимала, куда она клонит, должно быть, Ольга это заметила.
— Вы имели право лишь на 1/4 часть фирмы. Гришин оставался хозяином и мог не особо считаться с вами.
— Наследство меня совсем не интересует. И отцу это хорошо известно, — резко сказала я.
Ольга усмехнулась.
— Это сейчас. А потом? В любом случае он ведь не сказал вам о завещании?
— Нет, — неохотно ответила я. — Мы вообще не говорили об этом. И папа, и я надеялись, что мама жива.
— Если и так, то она в большой беде, — вздохнула Ольга, — раз предпочла исчезнуть. И виноват в этом он.
— Я не люблю загадки. Выкладывайте все, что думаете по этому поводу.
— Не уверена, что вы…
— Именно за этим я и пришла.
— Она мне ничего не рассказывала. Это лишь мои догадки… Смотрите, что получается. Ваша мать решает позаботиться о вашем будущем и пишет завещание. Логично предположить: у нее есть основания для этого. Через два дня она бесследно исчезает. По крайней мере четыре года от нее нет никаких известий.
Конец ознакомительного фрагмента