Татьяна Шахматова

Унесенные блогосферой

Несмотря на то, что сцены и персонажи этой книги выдуманы, она базируется на научных фактах и реально существующих характерах.

Все имена и названия вымышленные, прямое соотнесение персонажей и событий книги с реальностью — личное дело каждого.

Глава 1

Те же раки, только лобстер

Мы не просто переписываемся, мы живем в Сети, пытаясь переписать свою жизнь набело.

Артем Карапетян, журналист, писатель

Что-то легкое, прерывистое повисло в воздухе, как перья печного дыма над частным сектором в пятницу вечером. Перья расплывались, ловили друг друга за хвост, пока не перемешались в густую серо-синюю массу. Я резко выдохнул, сел на кровати и помотал головой, пытаясь стряхнуть остатки этого серо-синего тумана. Только сейчас я понял, что это был не сон. Точнее, не совсем сон. Окончательно проснувшись, я теперь разобрал, что серо-синим туманом мне представился мужской бас, монотонно звучащий за тонкой гипсокартонной стенкой. Кажется, это называется синестезия — цветовой слух. То ли Скрябин, то ли Римский-Корсаков видели свои симфонии в цвете. Мое же видение оказалось более прозаичным. Серо-синим туманом был голос какого-то незнакомого мужика. И что он вообще тут делает в такое время?! Мужик меж тем продолжал:

— Да ладно тебе. Почему не хочешь? Быстренько прочитаешь, и все. Вообще не вижу проблемы…

— Ш-ш-ш-ш, — зашипел на Серо-синего второй голос.

Видимо, они услышали мою возню.

— Каждый писатель мечтает о большом жанре. Разве нет? — снова вступил Серо-синий, прилежно понизив громкость, но я все равно различал каждое слово, потому что гипсокартон только создает видимость настоящей стены.

Я окончательно проснулся.

— Ты издеваешься? — возмутился второй голос. — И вообще, чукча не писатель, чукча — читатель… А читатель мечтает, чтобы минимум слов, максимум пользы.

Второй голос был женским, и это, конечно, Виктория. Моя соседка по квартире. Девушка старалась говорить тихо, почти шепотом, и следующие несколько фраз я не расслышал, однако через пару секунд она вдруг воскликнула довольно беспардонно:

— Черт, как много-то! Это же две «Войны и мира» как минимум!

— Но у тебя же скорочтение… — пробормотал Серо-синий.

— Что случилось? — снова зашептала она, спохватившись.

— Сегодня ночью мужа и жену убили в собственной квартире. Следов взлома нет. Ее задушили. Его — вытолкнули из окна десятого этажа.

Мужчина говорил ровным спокойным шепотом, который никак не увязывался в моей голове с тем, что он говорил. Я уже вновь готов был усомниться, слышу ли все это наяву, и собрался было хорошенько ущипнуть себя под одеялом, но тут снова вступила девушка:

— Прискорбно, конечно. Но при чем тут я? — Ее вопрос звучал с неподдельным изумлением.

Значит, все-таки не сон.

— Ты ж филолог! — убежденно констатировал голос.

— Вот именно! — вздохнула она.

Раздался звук отодвигаемого стула. Ее шаги — быстрые и уверенные. Хлопнула форточка. Секунда. Щелчок. Так и есть — она перечеркнула три дня своего героического воздержания, и я почувствовал запах сигаретного дыма.

— Начальству виднее. Мне было сказано подключить филолога. Я пришел к тебе.

— Все в этом мире безумно. Все. Кроме имени Чакраборти Митхуна! — выдохнула Вика в пустоту, так как вряд ли собеседник оценил цитату. — Филолог. Это специалист. В области русского языка. И литературы, — продолжила она, разделяя слова. — Я ничего не знаю об убийствах, кроме того, что о них пишут в детективных романах.

Наш утренний гость вряд ли понял, при чем тут Митхун Чакраборти, однако иронию он уловил:

— Виктория Александровна, ты же знаешь, я человек подневольный, так что бери распечатки.

— Распечатки чего? — жалобно отозвалась она.

— Переписки убитых в социальных сетях.

— Да господь с тобой! Филолог-то вам тут зачем?

Голоса замолчали. Я слышал только, как она шумно затягивается и так же шумно выдыхает. Едва слышно хрустнул новенький ламинат: гость тоже переместился поближе к окну.

— Но ведь убийство — это по-любому лучше, чем следить, кто у кого сюжетик свистнул, или разбираться, кто кого дураком обозвал?! — снова заговорил мужчина.

Вопрос сам по себе был поставлен неслабо. Либо товарищу в детстве не читали бессмертное стихотворение Маяковского про то, что все профессии хороши. Либо мужика вконец замордовало начальство, и ему стало все равно, что выбор деятельности давно признан неблагородным предлогом для спора.

— Сюжетики и «кто кого обозвал» — это по моей части. Я, черт побери, филолог или кто? А вот убийства — это по вашей. И не надо мне тут огород городить.

Она отреагировала, как я и ожидал, и тишина затопила комнату на несколько секунд.

— Вик, ты так говоришь, как будто это я придумал, — снова начал мужчина с явной досадой в голосе. — Я как генерал сказал…

— А что генерал сказал? — живо перебила она.

Снова молчание. Теперь я слышал только сопение раннего гостя.

— Генерал сказал «черт ногу сломит», — выдохнул он наконец и весомо добавил: — Без пол-литры и без филолога не разобрать.

— Именно о филологе шла речь? — с сомнением уточнила Вика, шумно затягиваясь. — Не о психологе? Не о социологе?

— Еще скажи, о патологоанатоме, — пошутил мужчина, но шутка явно не удалась.

— А это не вы на прошлой неделе назначили сексолого-лингвистическую экспертизу?

— Сексолого-лингвистическую?! Это как? — хохотнул голос.

— Вот мне тоже хотелось бы знать, — ехидно проговорила Виктория. — Журналисты окрестили какого-то чиновника «лицом с нетрадиционной сексуальной ориентацией». Следователям поручили проверить…

— Это сто процентов прокуратура, — довольно засмеялся голос, который, по методу исключения, принадлежал кому-то из работников Следственного комитета. Теперь стало понятно, почему сонное подсознание выбрало для этого голоса серо-синюю гамму: видимо, не зря говорят, что наш мозг умнее нас самих, серый цвет соответствовал колеру формы следователей нашего славного следственного ведомства.

Поняв, что разговор только начался, а выползать пред очи неизвестного мне следака в одних трусах не хотелось, я нащупал на своем столе ноутбук. Часы показывали только 6.15. Ничего себе у них там спешка! Видимо, убитые муж с женой не простые смертные. Такой вот каламбур: не все мертвые простые смертные. Мда.

Онлайн, естественно, почти никого не было. Во всяком случае, из значимых. Я открыл Фейсбук и посмотрел оставленные сообщения. «Голая Эмма Уотсон, Одетт Энейбл или Скарлетт Йохансон?» — спрашивал один из участников группы «Философия эротики». Это закрытая группа только для нескольких друзей. Простой треп. В опросе вела Скарлетт. Я скинул комментарий: «Тройная порция счастья» — и улыбнулся, парни опять назовут меня «дипломатичным пАдонком». На второй вопрос: «Совершал ли кто-нибудь из нас что-то по-настоящему опасное в этой жизни?» — уже имелись ответы: «Каждый день добираюсь до универа на маршрутке» и «Ел шаурму на рынке». Парни не слишком откровенничали.

Я собирался добавить что-то в том же духе, но разговор за стенкой снова привлек мое внимание: Вика пререкалась с гостем все громче.

— Ну, может, про сексолого-лингвистическую — прокуратура. Зато про толкиенистов точно вы! — безапелляционно заверила она.

— А с толкиенистами что? — удивился мужчина.

— Являются ли почитатели книг Толкиена социальной группой и можно ли их оскорбить по этому признаку…

— И кто к тебе такое направил?

— Эска, — так она сокращала Следственный комитет.

— Социальными группами социолог занимается, даже я знаю. — Голос Серо-синего окрасился недоумением.

— Мне разъяснили, что Толкиен — писатель, а значит, толкиенистами должен заниматься филолог, — со смехом сказала Виктория, но в ее тоне слышалась надежда на то, что товарищ поможет избавиться от этой кулебяки, уже несколько недель висевшей на ее балансе. Значит, чин у перца немаленький.

— Кто разъяснил? Фамилию под определением посмотри, — озаботился перец.

— Какой-то Федяков.

— Услышал, ага.

Это «ага» прозвучало прямо-таки иезуитски; судя по всему, некто следователь Федяков, плохо разбирающийся в сферах ответственности современных гуманитарных наук, попал как минимум на выговор. Тем не менее я не разделял злорадства серо-синего гостя. В нашем мире, который кипит словами, как мировой первобытный бульон кипел зарождающейся жизнью, языковые путаницы сплошь и рядом. Слово играет в мире информационных технологий слишком большую роль. А чем серьезнее роль, тем выше цена ошибки, тем чаще эти ошибки происходят.

Путаницы и конфликты, произошедшие при участии слов, разруливала моя соседка за гипсокартонной стеной, эксперт-филолог Виктория: клевета, оскорбление, вред деловой репутации, сомнительные журналистские расследования, угрозы, речевая агрессия, плагиат и тому подобные неудобные, неправильные, обидные речи и слова. Короче говоря, я и сам во всем этом еще не до конца разобрался и Федякова, залетевшего на выговор, мог только пожалеть. В слове нынче сила. Иначе зачем бы следственным органам понадобился простой филолог вроде моей соседки?