— Совсем другой почерк, — заметил Гектор озадаченно. — Похоже на официальное заявление. И дата… Катя, ты взгляни на нее!
...Уважаемый Сергей Сергеевич! Прошу разрешить мне пятидневный отпуск для поездки из Университета Бэйда в Гуаньчжоу для встречи с ученым секретарем Ксанг Линг Бо. Делегация музея останется в связи с моим отъездом на короткий срок без услуг переводчика. Но я вернусь быстро. Товарищ Ксанг наконец ответил на мое письмо и назначил мне встречу сам. Он в настоящее время находится в Гуанчжоу в полевой экспедиции, и наш контакт в Пекине из-за его отсутствия в столице и сложившейся острой политической ситуации невозможен. Мой визит к нему связан с публикацией его научных работ в СССР, их переводом с китайского, о чем я уже имел устную договоренность с руководством факультета и нашего музея. Правда, при текущих международных проблемах все усложняется. В любом случае музей и университет обязаны прояснить ситуацию. Мне — переводчику с китайского — побеседовать с ученым секретарем намного проще. О результатах поездки руководство нашей научной делегации в пекинском университете будет извещено.
С уважением, Юрий Велиантов 2 июля 1960
— Еще один Велиантов, — объявила Катя. — Профессор — Иван Венедиктович. Здесь — Юрий. И разница между документами почти в тридцать лет. Сын профессора? Переводчик с китайского.
— В письме к университетскому товарищу профессор не упоминает жену и сына. Лишь сестру Полину. А должен был, правда? И «ученая мумия» Покровская в разговоре с нами тоже говорила о сестре профессора, скончавшейся в шестидесятых годах, — ответил Гектор. — Здрасссте, еще и китайский ученый секретарь товарищ Ксанг всплыл из мутного потока времени.
Катя придвинула новый лист из картонной коробки. Уже знакомый витиеватый почерк. Профессор Велиантов писал на вырванном и запачканном листе блокнота.
...Чувство — будто мы попали в пещеру Али-Бабы. Воистину — небывалое, невиданное сокровище. Юсуф при факелах сделал снимки грота внутри и снаружи. Панораму местности. Вход в грот замаскирован самой матушкой-природой. Главный ориентир — потрясающий, уникальный вид на Хан-Тенгри. Если встать лицом к Небесной горе, справа расположены черные скалы. Вход — и дальше, дальше внутрь… Я смотрю на Хан-Тенгри. Белые снега его вершины… Гора — указатель к невероятному сокровищу. Я слишком волнован сейчас, чтобы писать дальше. В любом случае наших лошадей и носильщиков не хватит для вывоза всего находящегося в гроте. Нам потребуются еще носильщики, лошади и дополнительная помощь.
Гектор глянул на Катю. Она заметила: с каждым новым документом, прочитанным ими, он выглядел все более заинтересованным и сосредоточенным. Он придвинул последний лист — тетрадь в клетку, почерк профессора Велиантова.
...Дэв-хан оставил нам страшный знак, подобно экспедиции Погребецкого. Мы ничего не слышали ночью на биваке у костра. И лошади вели себя спокойно. Кто-то появился из тьмы, когда мы спали. Один из наших китайских кули пропал. Мы с Павлом обнаружили его тело у реки. Бедного китайца обезглавили. Его труп висел в развилке дерева кверху ногами. Отрубленную голову водрузили на валун. Она смотрела на меня мертвыми глазами. Длинная коса китайца расплелась. Ствол дерева почернел от его крови. Синяя птица… Она вдруг выпорхнула из кустов и уселась прямо на валун рядом с отрубленной головой. Синяя птица начала петь. Мы с Павлом, потрясенные, взирали на нее, а затем Павел не выдержал и заорал, взмахнул рукой, стараясь ее прогнать. Учитывая все наши усилия и пройденные нами многие километры в горах в поисках Синей птицы, его поведение крайне нелогично… С точки зрения ученого, исследователя… Но Павел не мог сдержаться. Синяя птица взмахнула крыльями, намереваясь улететь, но ее лапки запутались в волосах отрубленной головы. Китайская коса сыграла роль силка. Птица трепыхалась, билась, осыпая синими перьями отрубленную голову. Прибежавший на крик проводник Ли выстрелил в нее из своей винтовки. Мы добыли долгожданный научный образец, редчайший… Но у меня до сих пор трясутся руки. Мы сняли тело несчастного кули с дерева и похоронили его вместе с головой, насыпали камней, дабы горные волки не сожрали труп и кумай — гриф — не добрался до его головы.
Катя молчала. Последняя запись потрясла ее. Она даже на минуту забыла обо всем другом.
— Действительно архив фрагментарный, разрозненный, — объявил Гектор после паузы. — Неясно, какие именно события следуют одно за другим. Кроме заявления от июля 1961 года, вся остальная корреспонденция относится к 1931-му? Или написано позже? Все, с чем мы познакомились, требует больших пояснений. Постараемся получить их сейчас в музее. Если не удастся, я наведу дополнительные справки по своим каналам. Текст пестрит весьма любопытными эпизодами.
— Про сокровище? — спросила Катя. — По-твоему, Елена Краснова заинтересовалась архивом профессора Велиантова из-за него?
— Нам же она заявила — сокровище, — напомнил Гектор. — Прям куда ни глянь — сплошной Остров сокровищ. Но как-то мне стремно, Катенька.
— А глаза уже засверкали… — Катя ему улыбалась. — Кстати, Гек, у тебя отличный английский. Зря ты скромничал.
— Стараюсь тебе соответствовать. Не разочаровать тебя ни в чем. — Гектор поднялся и хищно потянулся всеми мускулами накачанного тела, расправил плечи. — Бумаженции любопытные. Сведения в них тоже достойны внимания. Однако туман пока полнейший. С кем бы еще потолковать нам, раз мы зависли в музее? Руководство их в отъезде. Некий Горбаткин Всеволод, интересовавшийся подобно Красновой архивом и разозливший ее. Я его попытаюсь раскрутить, щассс узнаю, где он прячется.
— В пасти мастодонта Жорика своего, — подсказала Катя. После чтения записки об обезглавленном кули-носильщике ей было не по себе, и она хотела переключиться. Хотя бы шуткой изгнать из памяти ту картину.
— Заметила здешнюю атмосферу, когда мы шли через залы? — спросил Гектор. Он, напротив, вдруг стал серьезен. — Огромное здание, полное чучел, трупов животных… Но каково здесь ночью? Музей — пристанище призраков, духов мертвых животных, птиц, пресмыкающихся… Все они — чьи-то тотемы и божества. Их души гневны и мстительны. При свете дня чучела мертвых зверей следят за нами исподтишка. Они наблюдали и за Красновой, когда она бродила по музею… А чего вдруг испугался в том гроте фотограф Юсуф, член экспедиции профессора Велиантова, когда погасли их факел и спичка?
Катя глянула на Гектора — он иной сейчас. Он разный. Она постепенно открывает в нем все новые и новые грани. Он заинтригован… Архив Велиантова — последнее, чем занималась Елена Краснова перед смертью, — сильно зацепил и его…
Всеволода Горбаткина не пришлось долго искать. В зоомузее — на ловца и зверь бежит. Катя и Гектор увидели своего бывшего проводника в коридоре второго этажа, открытом для экскурсий, где стены занимала фотоэкспозиция, посвященная истории музея. Горбаткин стоял у одного стенда и внимательно его разглядывал.
— Добрый день, — поздоровалась с ним Катя. — Не уделите нам несколько минут?
— Полиция снова ведет розыск в музее? Что все же произошло с Еленой Станиславовной? На взгляд полицейских? Суицид? — долговязый Горбаткин стремительно обернулся от стенда. Катя отметила — он ловок, жилист, подвижен, хотя вчера в общей неразберихе и показался ей рохлей.
— Она умерла, — ответил ему Гектор. — А вы интересовались архивом профессора Велиантова, вызвав ее недовольство.
— Пропавшая музейная экспедиция 1931 года, — Горбаткин указал на стенд.
— Велиантов и его коллеги тогда не вернулись с Тянь-Шаня? — быстро спросила Катя.
— Исчезли без следа. Единственные две фотографии остались в историческом отделе музея. — Горбаткин указал на снимки на стенде. — Здесь Иван Велиантов, его ассистент Павел Ланге и фотограф Юсуф Шахрияр среди членов экспедиции альпиниста Погребецкого, совершивших первое восхождение на Хан-Тенгри. Потому что сначала обе группы шли вместе, а затем разделились. На втором снимке сам профессор Велиантов и Павел Артурович Ланге, а также члены их отряда — носильщики, проводник, младший брат фотографа, его помощник. Снимок сделан, наверное, самим Юсуфом Шахрияром, раз его нет в кадре. Фотографии летом 1931 года музей получил вместе с отчетом экспедиции по почте.
Катя и Гектор при тусклом освещении коридора тщательно рассмотрели оба снимка. На первом — большая группа людей: альпинисты, местные проводники в халатах и киргизских шапках, носильщики с тюками. На втором снимке — мужчина лет под шестьдесят, высокий, слегка сутулый, в круглых очках, в теплом свитере и пиджаке, чем-то напоминающий Паганеля, с полевым биноклем и подзорной трубой в чехле на груди — крест-накрест. Рядом с ним — статный молодой блондин в кожаной куртке летчика и армейских галифе, заправленных в сапоги. За его плечами — винтовка. Фон снимка размытый, серый — вроде склон горы.
— Фотограф Юсуф Шахрияр, он рядом с альпинистом Погребецким, — Горбаткин указал на первый снимок.
Катя увидела молодого мужчину азиатской внешности в модной в 1931 году толстовке и черной шапке — ей показалось, китайской, из шелка. За его спиной — надетый подобно рюкзаку на лямках — большой черный кофр: фотооборудование. Футляр от фотоаппарата, болтавшийся на ремне на его шее, — пуст. Наверное, он одолжил свой фотоаппарат альпинистам для группового снимка. Рядом с ним подросток в гимнастерке не по росту и в расшитой тюбетейке. Он держит в руках треногу для фотоаппарата. Рядом с ним стоят еще два кофра.
