Наблюдательный полковник Гущин отметил: незнакомец сильно взволнован, он в каком-то всепоглощающем, отчаянном и вместе с тем радостном смятении пребывает. И в нетерпении. И Катя тоже разом вспыхнула. Полковник внезапно почувствовал себя ужасно лишним.

— Гек, это Федор Матвеевич Гущин, — Катя тем не менее представила своего коллегу Гектору. — А это мой…

— Здравствуйте. Катя мне о вас рассказывала, вы работали раньше вместе. А я полковник Гектор Борщов.

Гущин воззрился на него:

— Слышал о вас. Вы тот самый полковник Гектор Игоревич Борщов?! — Гущин уже не мог скрыть своего изумления. Слухи про полковника Гектора Троянского — Троянца, как его окрестили в их общих дальних и ближних профессиональных кругах, и на Кавказе, и в Сирии… — не вязались с обликом того, кого он сейчас видел перед собой. Бывший спецагент. Бывший наемник экстра-класса — гроза террористов. Бывший консультант серьезных структур… Бывший, бывший… Много всякого разного болтали о нем в кулуарах силовиков — и хорошего, и плохого. И вот он перед Гущиным собственной персоной и по виду, ну, этакий Джерард Батлер! Лучезарная улыбка!

— Смотря что вы подразумеваете, полковник, — Гектор усмехнулся уголком рта.

— Вы прежде работали в 66-м отделе ФСБ, и отдел тот гикнулся… то есть его расформировали и ликвидировали с вашей подачи, — Гущин с досадой укорил себя за высказанные вслух досужие профессиональные сплетни. — А вас потом перевели в советники…

— Я уволился из конторы, финита, — лаконично бросил Гектор Борщов.

— Каждый хозяин своих поступков. Признаться, утрата одиозного 66-го отдела меня мало огорчила, земля ему стекловатой, — в тон ему ответил полковник Гущин. — Хотя я далек от интриг: мы — полиция — черная кость, а вы кость белая…

— Я теперь служу только ей, — сказал Гектор и на глазах Гущина демонстративно взял Катину руку, поцеловал в запястье.

Катя руку у него не отнимала. И полковник Гущин опять ощутил себя абсолютно лишним в их компании… Все с ними ясно. Поцелуй в запястье — чего уж больше надо? И теперь его вопросы про прошлое полковника Гектора Борщова более чем неуместны. Он их, может, и не слышит уже, он занят только Катей, поглощен целиком… А она им. Как они смотрят друг на друга!

— Рапорт подписала на отпуск и другое важное дело тоже сделала, — сообщила Катя Гектору.

— Отлично. Отпразднуем. Я столик зарезервировал в ресторане на Твербуле, пойдем, — Гектор все не отпускал Катиной руки.

Вновь пронесся над Никитским переулком странный звук — то ли приглушенный вопль, то ли стон, но его перекрыл громкий вой сирены «Скорой» на Тверской. Они втроем направились по переулку к Большой Никитской улице. Полковник Гущин решил распрощаться с ними на углу. Они поравнялись с входом в Зоологический музей, и Катя машинально оглянулась. Она вспомнила про распахнутое окно на третьем этаже музея под крышей. Гектор оглянулся тоже: он, подобно подсолнуху за солнцем, поворачивался вслед за Катей — куда она смотрит, туда и он. Полковник Гущин плелся рядом, он не оглядывался. В сердце его угнездилась гнетущая тоска: «Я старый больной солдат, донна Роза, и не знаю слов любви…»

Внезапно оглянувшаяся назад Катя резко остановилась.

На ее глазах из распахнутого окна на третьем этаже Зоологического музея вылетел человек.

Женщина в платье, с растрепанными, развевающимися по ветру темными волосами.

Ее тело сначала задело верхнюю часть фонаря на тротуаре под окнами музея. Перевернулось в воздухе и с силой ударилось грудной клеткой о железный барьер, выставляемый полицейскими на проезжей части Никитского переулка, где запрещали любую парковку машин. Тело несчастной, выпавшей из окна женщины опрокинуло барьер и грохнулось на землю. Бедняга упала навзничь.

Катя бросилась к ней. Гектор ринулся за Катей — он тоже все видел. А полковник Гущин пропустил момент падения незнакомки из окна. Обернувшись на возглас Кати, он узрел женщину уже лежащей на проезжей части Никитского переулка.

— Федор Матвеевич! Она из вон того открытого окна музея упала на моих глазах! — крикнула Катя Гущину.

— Сами люди так не падают, — объявил Гектор. — Ее сейчас вышвырнули с третьего этажа!

Вот так и вышло, что у тела несчастной они оказались втроем самыми первыми. В Никитском переулке сначала никто ничего даже не понял — прохожие отсутствовали, а полицейские из службы внутренней охраны главка выскочили минут через пять уже на шум и крики с улицы. Сотрудники главка начали выглядывать наружу из окон — многие собирались домой с работы, их привлекла суета в переулке. Однако в зоомузее не открылось больше ни одного окна.

Катя, подбежав, рухнула на колени рядом с упавшей. Она думала лишь о помощи ей. Гектор и полковник Гущин склонились над телом.

— Федор Матвеевич, она жива. Но могла себе спину сломать, ее нельзя сейчас трогать, переворачивать. Вызывайте «Скорую»! — объявил Гектор. Поднял голову, внимательно осматривая распахнутое окно на третьем этаже музея.

— Гек, я никого не вижу, — и Катя глянула вверх. — Внутри вроде пусто.

— Но кто-то находился с ней. Ее вытолкнули! — убежденно ответил Гектор. — Заметила траекторию падения?

Женщина застонала от боли, захрипела.

— Ххххааан…

— Что? — Катя низко наклонилась к несчастной, уловив аромат дорогих люксовых духов незнакомки. Платье на ней было скромное — офисное, а вот духи потрясающие, шлейфовые.

— Хан…

— О чем вы? — Полковник Гущин вздрогнул — он уже слышал про какого-то Хана. Подростки на ночной дороге, зарезанный мертвец-мигрант, якобы его предсмертные слова…

— Умираю… — незнакомка хрипела.

— Нет, нет, держитесь! «Скорая» уже в пути! Сейчас врачи приедут, помогут вам! Держитесь! Пожалуйста! — Катя пыталась ее ободрить, но не знала способа облегчить ее страдания.

— Кто вас вытолкнул из окна? — громко спросил Гектор. — Кто с вами находился в музее? Его имя!

— Хан… Хан-Тенгри… — Незнакомка, казалось, искала кого-то невидимого, она глядела сквозь Катю. И та заметила что-то странное у нее с глазами. Они красные, налитые кровью. Будто отсветы багрового пламени в них — не закатное солнце.

«Он говорил про тигра… Тегри… или Тигр… — пронеслось в голове Гущина. — Хан… Тигр Шер-Хан?»

— Кто вас выбросил? Скажите мне! Я его сейчас найду! — Гектор добивался своего.

— Сссокровище… — шептала незнакомка. — Они все его искали… их всех тогда убили, и я умираю… вы должны его отыскать… Скорее, может, он еще там…

— Кто? — спросила потрясенная Катя.

— Доказательство… он привез… Шалаево… на развилке… у станции… Бесценное сокровище!

— Кто привез? Какое сокровище? — Гектор тоже опустился на колени рядом с пострадавшей.

— Шалаево на развилке у станции! Сообщите…

— Кому? О чем? — Катя ловила ее шепот, наклонившись к самому ее лицу. Каждое слово давалось незнакомке с великим усилием. Жизнь едва теплилась в ней.

— Сообщите… — Глаза несчастной закрылись.

Со стороны Большой Никитской послышался вой сирены «Скорой».

— Федор Матвеевич, вы оставайтесь с ней, врачи на подходе. Сюда ведь Петровка нагрянет разбираться, ваши сотрудники здесь не смогут работать, да? — Гектор поднялся и подал руку Кате. Он брал ситуацию под свой контроль и дерзко командовал самим полковником Гущиным.

— Дежурный по главку уже позвонил московским, а с начальником МУРа я сейчас сам свяжусь. — Полковник Гущин словно оправдывался, он все никак не мог опомниться. Снегом на голову на них обрушились события! Ведь ничего не предвещало!

— Пока ваша полицейская канитель не завертелась официально, я с Катей в музей, — объявил Гектор. — Он там. Человек, выбросивший ее из окна. Я смотрел все время — входные двери музея не открывались. А если он через запасной выход дернул в сторону Моховой — в музее камеры. Вычислю. Но я думаю, он все еще в музее прячется. И я его достану, подонка. Допрошу и отдам вашим и Петровке. Катя, мы с тобой в зоомузей.

— Гек, музей, кажется, закрыт сегодня. Понедельник. У них выходной, я вспомнила, — сообщила Катя.

— Пусть попробуют не впустить. Фауна, блин! Зверррюшки… А у них из окон людей среди бела дня швыряют. О-бал-деть! — Гектор сдернул с плеча нагруженный шопер Кати, всучил его слегка растерявшемуся в вихре непредвиденных событий полковнику Гущину.

В Никитский переулок заворачивала «Скорая помощь», ее встречали полицейские из службы охраны главка. Сотрудники высыпали на улицу. Врачи спешили к лежавшей на тротуаре женщине. Собиралась толпа.

Гектор с Катей устремились к дверям зоомузея.

Двери дубовые, крепкие, закрытые наглухо. Монолит.