— Гора в Средней Азии? — уточнил полковник Гущин озадаченно.

— На самой границе Киргизии, Казахстана и Китая, округа Синьцзян. Место силы. — Гектор улыбнулся Кате. — Хан-Тенгри переводится как Небесная гора.

— Как… как вы сказали, Гектор Игоревич? — Полковник Гущин резко повернулся к нему.

— Небесная гора. А что?

Гущин молчал.

— Елена Краснова упомянула про сокровище, — заметил Гектор. — Бесценное сокровище. Его кто-то якобы искал, и всех прикончили. И она при смерти. Надо же, музейная «божья коровка» — и сокровище… Пиастррры!

В его серых глазах вспыхнули и погасли яркие синие искры. А Гущин внезапно вспомнил сплетню в кулуарах про полковника Гектора Борщова — Гектора Троянского. Мол, бывший элитный спецагент, экс-наемник — законченный авантюрист. Работал за крупный процент денежным вышибалой в интересах одиозного 66-го отдела.

— А Шалаево — это… — небрежно бросил Гектор.

— Заброшенная железнодорожная станция в шестидесяти километрах от Москвы, я выезжал как-то туда на разбойное нападение на водителей фур, — ответил полковник Гущин. — Место глухое, старая железнодорожная ветка больше не используется. Когда-то служила главным перевалочным пунктом у наркоторговцев из Средней Азии. Давненько.

— Краснова нас именно туда настойчиво посылала, — заметил Гектор. — По ее словам, кто-то еще там. Какое-то доказательство привез… Чего? Существования сокровища?

— Небесная гора, — полковник Гущин глянул на Катю, потом на Гектора. — Хан-Тенгри… я слышал о ней совсем недавно.

— А что случилось? — с любопытством спросила Катя. Она потихоньку приходила в себя после невероятных событий в родном Никитском переулке.

— Я вам расскажу, — полковник Гущин колебался, он явно хотел им предложить…

— Давайте рванем прямо сейчас в Шалаево, а, Федор Матвеевич? — Гектор его опередил.

По выражению лица Гущина Катя поняла: их планы с Гектором полностью совпали.

— Нельзя же не откликнуться на просьбу несчастной женщины о помощи, — продолжил Гектор. — Узнаем, кто ждет в Шалаево, и про доказательство. Ну, раз бесценное сокровище упомянуто…

— Ночью на месте окажемся, пробки. — Полковник Гущин еще колебался.

— Катенька, решение за тобой. — Гектор смотрел на Катю.

— Поехали в Шалаево! — воскликнула Катя. — Подумаешь, пробки, потерпим, доберемся и узнаем. Нельзя просто оставить все… Я, например, до сих пор не опомнилась толком. В случившемся на наших глазах — не просто неясность. Тайна!

— И у тайны имеются дополнительные странные обстоятельства, — заметил полковник Гущин. — Я вам по дороге расскажу о них.

Они дошли до Леонтьевского переулка, где Гектор припарковал свой черный «Гелендваген».

— Солидная машина у вас, Гектор Игоревич, в традициях конторы, — пошутил Гущин. — Пословица ваша конторская: «Кто как, а мы скромненько на „Гелендвагенах“». Да?

— Избавиться мне от тачки? Раздражает публикум? — усмехнулся Гектор, помогая Кате взобраться на пассажирское сиденье рядом с собой.

Полковник Гущин сел сзади, глянул в зеркало заднего вида на Гектора.

— Нет, зачем же? Она вам, Гектор Игоревич, чрезвычайно подходит, — ответил он.

Катя не вмешивалась в их пикировку. Гектор крепко взял ее за руку. Он выкрутил руль одним пальцем, вырулил с парковки, и они двинулись по вечерней Москве в Шалаево — навстречу неизвестности. По пути полковник Гущин сообщил им о событиях на дороге в подмосковных Липках, когда впервые услышал про Небесную гору.

Дело с убийством мигранта застопорилось. За сутки местные стражи порядка не сумели установить его личность. Они провели тотальный рейд на окрестных стройках ЖК, задержали десяток нелегалов, руководителям и прорабам показывали фотографию зарезанного в старой «Ладе», однако его никто не опознал. Следователь не стал слушать доводов разума и сомнений, он с ходу задержал обоих парней — тех, на ком обнаружили кровь убитого. Родители наняли мальчишкам адвокатов, те начали собирать улики в пользу невиновности подопечных. Следователь упирал на следы крови и на показания патрульных. Но против доводов следователя, как доложили полковнику Гущину, выступали факты, установленные криминалистами-экспертами и патологоанатомом при вскрытии трупа неизвестного. Ножевые раны оказались разной давности. Рану под левую лопатку потерпевшему нанесли, как и предполагал Гущин, первой, а рану в область шеи спустя примерно два часа. Именно она и оказалась смертельной. И еще имелась крупная нестыковка: машина «Киа», принадлежавшая отцу одного из задержанных парней, стояла прямо на бензиновой дорожке. То есть показания подростков о попытке погасить зажженное пламя, наехав на него колесами, полностью подтверждались.

Обо всем этом Гущин и поведал Кате и Гектору.

— Раз пацаны действительно старались загасить огненный бегунок к «Ладе», практически рискуя самим загореться и взорваться, зачем им было убивать мигранта? — спросил он сам себя в раздумье. — И еще деталь — «Лада» угнана накануне из двора в Калуге. Наши установили по базе данных. Принадлежит пенсионеру, он ранее сообщал об угоне. По-моему, не потерпевший мигрант ее угнал, нет. Его на «Ладе» перевозили раненого и потом в ней же добили. Тогда при чем здесь арестованные мальчишки?

— Мигрант сказал им про Небесную гору — Хан-Тенгри? — Гектор смотрел на Гущина в зеркало заднего вида.

— Получается, да. Еще он произнес слово «жегич». Что оно может значить?

— Понятия не имею, — ответил Гектор. — Федор Матвеевич, скиньте мне его фотографию посмертную. Я постараюсь разузнать о нем подробнее.

— Два звонка — три мейла? — улыбнулась Катя.

— Ага, — Гектор обернулся к ней. — Подключу кой-кого, они мне в покер должны, продулись в пух. Поживее дело двинется, чем у коллег полковника из Липок.

Он продиктовал Гущину номер своего мобильного. Тот отыскал в медиатеке фотографию, присланную ему криминалистом-экспертом. Поколебался секунду — а надо ли? — но отправил Гектору снимки мертвеца.

Они медленно ползли в потоке машин по столичным пробкам. На проспекте Гектор остановился у кофейни, вернулся быстро с картонными стаканами в подставке.

— По нашей традиции мятный капучино — тебе. — Он протянул Кате стаканчик. — Мне двойной эспрессо. Федор Матвеевич, вам я взял макиато и эспрессо. На выбор.

Он протянул оба стакана Гущину.

— Гектор Игоревич, спасибо, но я…

— Не нарушать же нашу с Катей традицию, — Гектор Троянский лучезарно ему улыбнулся.

Полковник Гущин подарок принял. Поймал себя на мысли — он пока не знает, как ему относиться к полковнику Гектору Борщову. Этакий симпатяга! Но что он за человек? Судьба столкнула их в Никитском переулке. И они невольно стали соратниками в странном деле, имеющем весьма зыбкие, неопределенные контуры. Он реагировал на Гектора осторожно.

Вырвались за МКАД, пробки лишь усилились. Окрестностей Шалаево они достигли около одиннадцати. Гектор вбил в навигатор название заброшенной станции. Полковник Гущин совсем не помнил местности — вечность прошла с его выезда на разбой в Шалаево. Они медленно двигались вдоль заброшенной железнодорожной ветки, свернув с шоссе на разбитую бетонку. Навигатор не помогал. Мрак окутывал округу, угадывались лишь смутные очертания: разрушенная платформа станции, за ней темный лес, с другой стороны — пустырь. Они миновали станцию, бетонка перешла в грязный проселок.

— Что, если Красновой стало плохо, и она сама выпала из окна? — заметила Катя. — Все сказанное ею мы могли бы счесть бредом, но к чему тогда отнести слова мигранта из Липок? Федор Матвеевич, а Липки далеко отсюда?

— Совсем в другой стороне, километров сто к востоку от Шалаево, — ответил Гущин.

Он устал до крайности. Ловил себя на мысли: ему уже вообще ничего не хочется. От изматывающего пути, через пробки, тело его ломило, голова трещала от дорожного шума. А здесь они ничего не найдут. Куда их понесло? Если и явился кто-то сюда, в сущую дыру, он давно уже не здесь. Если у Красновой была назначена встреча с кем-то в Шалаево, почему она торчала до вечера в музее? Ехала бы на электричке до Пяткино, затем на рейсовом автобусе, потом пешком. Машины у нее своей, кажется, нет — по словам музейных сотрудников, она на работу ездила на электричке. Нет, пустота… дурь… зря они поперлись в такую даль, поддавшись внезапному порыву…

— Развилка, — объявил Гектор.

Он остановился. Вышел из машины, Катя — за ним. Полковник Гущин очнулся от скучных дум. Тьма. Фары дальнего света «Гелендвагена» — желтые полосы во мраке ночи.

— Никого нет, — Гущин огляделся. — Проселок, пустырь, деревенская тропа.

— Барак заброшенный. — Гектор указал на темный силуэт здания недалеко от ржавых путей.

Он открыл багажник, извлек из армейского баула, который постоянно возил с собой, фонарь.

— Единственное укрытие здесь — барак, айда проверим его, — скомандовал он.

Они с Катей направились через пустырь к руинам. Полковник Гущин плелся следом, остановился, кашляя. Начал накрапывать мелкий дождик. Вместе с ним по окрестностям разливался густой сырой туман, усиливавший гнетущую и мрачную атмосферу.

— Катя, ты внутрь не заходи, я сам сначала взгляну, — объявил Гектор, когда они приблизились к бараку. Свет их фонаря выхватил из тьмы сгнившие бревна стен, черный пролом, некогда служивший окном. Гектор у пролома оттолкнулся рукой от бревен и легко запрыгнул внутрь. Катя осталась снаружи, она зорко вглядывалась во тьму, готовясь в душе при малейшей опасности для Гектора ослушаться его просьбы и прийти на помощь. Пятно фонаря ползло по грязным оштукатуренным стенам, исписанным граффити, по грудам мусора и щебня внутри барака. Подошел полковник Гущин.