Но эта атмосфера в отделе…

Это напряжение, что так пытались скрыть от чужих, от приезжих из Главка.

От прессы…

Катя насторожилась.

И решила ждать Мухину хоть час, хоть два.

Но надо куда-то пойти — купить кофе горячего. На площади — в торговом центре есть кафе и пиццерия — она видела вывеску, когда проезжала на такси. До площади — три шага от отдела. И там есть туалет.

Катя вышла на улицу, похожую на парковую аллею. Велосипедист, проехавший мимо, улыбнулся ей. Молодой. Похожий на ангела — кудрявый блондин в серой толстовке с капюшоном.

— Вы из Москвы? В городскую администрацию? К нам?

Катя обернулась.

На нее внимательно, с любопытством смотрели две женщины.

И тут только до нее дошло, что городская администрация — маленькое двухэтажное здание в виде коттеджа из красного кирпича, которыми был застроен ЭРЕБ, — напротив ОВД. Улица такая узкая, что из окон администрации отлично видно все, что творится во дворе ОВД, как приезжают и уезжают патрульные машины. Вся эта странная суета.

Женщины вышли из администрации — одинакового роста, давно перешагнувшие свой сорокалетний порог. Но на этом сходство кончалось. Они были абсолютно разными.

Крашеная блондинка — крепко сбитая, широкоплечая, с крупными руками, одетая в деловой серый костюм и белую блузку. На руке — светлый плащ, в другой руке — деловая папка. Единственное яркое пятно — шелковый шарф из дорогого магазина. Цвет помады нейтральный, светло-розовый, но губы накрашены густо. А глаза, серо-голубые, внимательно разглядывали Катю, одиноко застывшую на краю двора ОВД.

Вторая — ровесница блондинки, полная, но проворная в движениях, темноволосая, с короткой стрижкой, с родинкой на верхней губе, одетая в черный шерстяной свитер и черные брюки. На полной груди в такт шагам подпрыгивают бусы из деревянных шариков. На запястьях — браслеты из полированного дерева. На плече болтается старая сумка-мешок из искусственной кожи.

— Вам надо заглянуть к нам в музей, Анна Сергеевна, самой оценить экспозицию. Посмотрите заодно материалы и к нашей следующей выставке, — темноволосая женщина в брюках говорила все это заискивающим тоном, торопясь за блондинкой Анной Сергеевной, широко шагавшей к припаркованной у тротуара серебристой иномарке.

— Выберу время — зайду, — ответила блондинка, оглянулась через плечо и громко спросила Катю: — Вы кого-то ждете? Главу администрации? Вы из Москвы?

«Словно из окна следили. Видели, как я на такси приехала? А что, московские так сразу бросаются в глаза даже здесь, в ученом академическом оазисе? Что-то не похоже», — подумала Катя.

— Я жду Аллу Викторовну Мухину, начальника ОВД.

— А по какому вопросу? — спросила блондинка резко.

Катя недоуменно подняла брови — то есть что за вопрос такой?

— Я замглавы городской администрации. Ласкина, — сказала блондинка Анна Сергеевна. — А вы?

Катя официально представилась.

— Пресс-центр? Полиция? Пресса? По какому поводу к нам в город? Вы из-за этого… да?

— Мы договорились с Мухиной об интервью.

Катя вдруг поняла: поспешный ответ лишил ее возможности узнать, что имела в виду Ласкина.

Из-за этого… Из-за чего?

Она заметила, как спутница Ласкиной, брюнетка в брюках, на них смотрит. Оживленное, заискивающе приветливое выражение лица сменилось напряженно выжидательным. И что-то еще отразилось в чертах этой женщины — тревога, беспокойство?

Катя не уловила этих мимолетных перемен. Она ведь даже не знала их — этих двоих.

— Наверное, она… Мухина скоро будет, — сказала Ласкина.

И пошла к машине, пикнула сигнализацией, села за руль. Ее спутница поплелась по аллее пешком к городской площади.

Катя снова осталась одна.

Она ждала подполковника Мухину полтора часа. Хотела сходить за кофе, как планировала, а потом передумала — уйдешь, а начальница местной полиции вернется и снова куда-нибудь умчится.

Алла Мухина приехала на полицейской машине с мигалкой вместе с двумя сотрудниками ОВД. Вид у всех троих усталый. Мухина была в форме — лишь поэтому Катя ее и узнала: женщина-подполковник с замашками шефа полиции.

Алле Мухиной твердо можно было дать ее пятьдесят три. Волосы она тоже красила в блондинистый цвет, как и замглавы местной администрации, но за лицом и собой следила из рук вон плохо. У губ залегли две резкие складки-морщины. Такая же резкая складка на лбу над переносицей. Никакой косметики, даже тонального крема. Подполковник источала запах ванильного мыла и форменного сукна. Она казалась худой, как щепка, и невысокой. Форменные брюки пузырились у нее на коленях, шнурованные ботинки были замазаны глиной.

Катя и ей представилась по полной форме.

— Интервью? А, вчера… да, звонили из Главка. Пойдемте ко мне, — сказала Мухина, окинув Катю взглядом.

Они вошли в отдел. Сотрудники, что приехали с Мухиной, тихо разговаривали с дежурным.

У Мухиной зазвенел мобильный.

— Да? Только что вернулись… Весь сектор, до реки. Да и лес прочесываем. Но это если и есть, то не в лесу. Да, проформа, но мы обязаны… Да, будем продолжать. Я сидеть сложа руки не намерена, — Мухина бросала это кому-то в мобильник тихо и настойчиво. — Если сама найдется… мы торт купим и водки выпьем, отпразднуем… Нет, это не напрасные усилия. Мы должны искать, пусть и времени прошло еще недостаточно для…

Мухина перехватила Катин взгляд и нажала на кнопку — отбой.

— Кабинет мой последний справа, — сказал она Кате, кивая на пустой коридор. — Идите. Я только руки вымою.

Она двинулась к туалету.

Катя пошла по коридору.

Слева в двери вдруг щелкнул ключ — кто-то изнутри открыл дверь, которая распахнулась. Катя увидела серого человечка — заморенного очкарика в спортивной куртке. Он придерживал под мышкой ноутбук.

А за ним — лишь на миг Катя увидела внутри кабинета стену, на ней — большую информативную доску, сплошь покрытую крупными увеличенными фотографиями и пришпиленными листами бумаги, картой местности и…

Очкарик с ноутбуком с грохотом захлопнул дверь. И закрыл ее на ключ.

Там что-то было, на этих увеличенных снимках.

Катя не успела разглядеть.

Эта доска — наглядная демонстрация.

Во всех триллерах всегда фигурирует подобная доска, где жертвы…

Катя оглянулась. Мухина вышла из туалета и теперь шепталась с очкариком. Тот щелкал по крышке ноутбука пальцем.

Что здесь происходит?

Что может случиться в Эребе?

— Ваш шеф звонил мне, — сказала Мухина, открывая ключом свой кабинет — стандартный, как и во всех ОВД, но маленький. — Интервью типа обо мне?

— О вас. О династии сотрудников правоохранительных органов — я знаю, что вы из полицейской семьи. Что ваш отец много лет возглавлял этот отдел. — Катя села на предложенный стул напротив Мухиной, расположившейся за своим столом с пустой столешницей. — Что и дочка ваша тоже пошла по семейным стопам. И зять работает в полиции. Мне бы хотелось написать о вас, вашей работе, о вашей семье. Как вам удается совмещать службу, работу и дом. Это ведь такой необычный город — даже интереснее, чем Дубна. Город науки и космоса. Такой же необычный, как Звездный городок, но открытый теперь и…

— Звездный городок все последние годы сотрясали дикие скандалы — коррупция, взятки, — сказала Мухина. — У нас этого нет. Наука — да… Ученые… Мне еще папа говорил: надо понимать, с кем имеешь дело. Они не такие, как мы. Для ученого полет мухи восьмеркой под потолком — символ законов физики и аэродинамики, плод размышлений о возможностях двигателей будущего. А мы за мухобойкой тянемся, чтобы это чудо прихлопнуть. А вы лишь поэтому приехали к нам?

— Да. — Катя кивнула.

Опять все тот же вопрос. Что они все имеют в виду — дежурный, Ласкина из администрации и эта начальница полиции?

— Я вынуждена вас разочаровать, солнце мое, — сказала Мухина. — Папа мой умер от рака, и я не желаю о нем говорить с посторонними. Тем более чтобы имя его было в прессе. Начнешь говорить о прошлом, о его работе — надо сказать и о смерти. А я не хочу. Не могу смириться, что он умер. Дом я никак со службой не совмещаю, потому что и дома-то никакого у меня нет в обычном житейском женском смысле. Мужика своего я давно выгнала. Он мне изменял — такой кобель! Зять с дочкой не расписаны были — жили в гражданском браке. Считайте, она дуриком залетела, простушка влюбленная. Только что после школы полиции — и сразу памперсы-погремушки. Парень ее сразу же бросил — он в уголовном розыске тут обретался, такой охальник! Сбежал в Дубну, перевелся в отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Моя-то дурочка на алименты подала — оказалось, у него еще двое незаконных, один в Твери, второй в Кимрах. Но внук хороший получился, горластый. Вырастет, наверное, таким же красивым, как папаша, и таким же хмырем-бабником. Дочери сейчас здесь, в городе, нет. Я ее с внуком отправила в Москву к сестре, пока она в отпуске по уходу за ребенком.

Катя поняла, что ее отшивают. Вот так сразу. Почти не скрывая нежелания общаться.

Тогда зачем же Мухина в разговоре с шефом Пресс-центра дала согласие на интервью?

— Могли бы сразу нас отбрить по телефону, Алла Викторовна, — сказала Катя, поднимаясь со стула. — Не ехала бы я в такую даль на дубнинском экспрессе.