— Не нравится мне всё это, — пробормотала Тонечка. — Что-то здесь не так…

Большой лохматый пёс выбрался из будки, за ним тащилось сено, как видно он спал на нем, отряхнулся и вопросительно брехнул.

Тонечка оглянулась:

— Ты мой хороший! — сказала она псу. — Что-то у тебя вид заспанный! Ты охранный пёс или нет?

— Тонечка, давай за мной!

— Я иду, иду!..

В дом вели двойные двери, по виду старинные, на поверку оказавшиеся новомодными — металлические, с тяжелыми хромированными задвижками, почти банковские.

Тонечка недоверчиво посмотрела на двери. Видимо, повар чего-то боялся. Или это его жена, звезда шоу «Любит — не любит», боялась?..

— Кондрат, алё! — проорал Герман из прихожей. — Ты где?!

— Осторожней, Саня, — отозвался из глубины дома больной голос, который Тонечка сразу узнала. — Иди кругом, прямо не ходи!

Александр Герман замер на пороге комнаты, мельком оглянулся на Тонечку.

— Тоня, иди в машину, — велел он.

Но она уже заглянула, конечно.

Большая комната на три окна была разгромлена, словно в ней дрались стенка на стенку. Пол усыпан битой посудой и какими-то круглыми деревяшками — Тонечка не сразу сообразила, что это ножки от стульев. На светлом ковре, сбитом в сторону, тёмные пятна, много. Неровные, острые, страшные осколки стекла возле старинного буфета, из которого выбиты дверцы, закапаны чем-то красным. Кровь? Ветер колышет занавеску на распахнутом окне, на подоконнике перевернутые цветочные горшки, батареи засыпаны землёй.

— Кондрат, мать твою!

— Я здесь, на кухне.

Большая комната была разделена на две условные части — кухню и столовую, и та часть, где располагалась кухня, тоже имела выход из прихожей.

Возле гигантской плиты стоял высоченный мужик в тельняшке. Рыжая всклокоченная борода словно светилась в полумраке на фоне бледного, в голубизну, лица.

— Что тут было?! На тебя напали?!

Мужик пожал плечами и бородищей показал на Тонечку:

— Ты зачем её привёл?

Герман оглянулся. Тонечка ещё ни разу в жизни не видела, чтобы её муж был так растерян. И напуган.

— Кого?..

— Мы вместе приехали, — выпалила Тонечка. — Такси долго бы ждали, пришлось мне за руль садиться.

— Уезжайте, — сказал рыжебородый с трудом. — Сань, выпроводи её. Нечего здесь делать.

Но Герману было не до Тонечки.

— Ты что натворил, Кондрат?!

— Или кто натворил? — встряла Тонечка.

— Не знаю. Я проснулся… так уже было. А я ничего не помню!..

Тонечка осторожно обошла мужа и огляделась. На кухне не было никакого разгрома, словно сюда не дошло цунами. Больше того! Кухня сияла какой-то праздничной, новой чистотой, словно из неё только что вышла команда уборщиков.

Тонечка ещё пооглядывалась по сторонам, а потом тихонько взяла со стойки стакан.

— Не трогайте вы ничего, — выговорил рыжебородый с трудом. — Нельзя! Сань, чего теперь делать? Наряд вызывать, да?..

— Подожди, успеем, — сказал Герман. — Давай подумаем. Может, ты чего вспомнишь?..

— Мы с Ленкой в хлам поругались.

— Это ещё при мне.

— Я больше ничего не помню!!!

Тонечка налила в стакан воды, бросила аспирин, который моментально зашипел, брызгая колючими крохотными фонтанчиками ей на руку.

— Девушка, я же вам сказал, не трогайте ничего!..

Тонечка подала повару стакан.

— Ну, давайте познакомимся, — предложила она деловым тоном. — Меня зовут Антонина Морозова. Вернее, Герман, но подписываюсь я Морозовой. Так удобней, потому что я сценарии пишу уже давно и под фамилией Морозова. Но Герман — звучит, правда?

Она болтала без остановки, чтобы дать ему возможность отвлечься, рассмотреть её и выпить аспирин.

— Я жена вашего друга Сани, то есть Александра Наумовича, конечно! А вы повар, и вас зовут Ермолай! Вернее, вас зовут Кондрат, а фамилия у вас Ермолаев, так что мы с вами оба называемся не так, как нам положено!

Ермолаев Кондрат залпом допил воду, выдохнул и посмотрел на Германа.

— Ну да, — тот кивнул, — она такая.

Тонечка между тем пристроила рюкзак на стул и стала обходить кухню по кругу. Зачем-то она открывала ящики и заглядывала в шкафы. Вытащила какой-то свёрток, развернула, посмотрела и сунула обратно.

— У вас образцовый порядок, — похвалила она.

— Ну, когда я готовлю, здесь бардак. — Повар покрутил ручищей, на пальцах синела татуировка. — Страшный.

— Я слышала, — подхватила Тонечка, — что настоящие повара никогда за собой не убирают и не моют! Они только всё разбрасывают и расшвыривают, зато у них получаются кулинарные шедевры. У вас получаются шедевры?

Рыжебородый Кондрат Ермолаев пожал плечами.

— Я не знаю.

— Выпейте ещё вот… таблеточку. Это от отравления. Ваш организм отравлен алкоголем, — добавила она, сделав ударение на первом слоге, чтоб получилось смешно.

Но никто не рассмеялся.

— Слушайте, я вообще не пью никакие пилюли! Сань, скажи ей!

— Тоня, он не пьёт пилюли!

— А кто вчера убирал кухню?

Кондрат с усилием проглотил таблетку.

— В смысле?

— Или вы сами убирали за собой? Саша сказал, что ужин был очень вкусный, и выпили много, потому что закуска была хороша. Вот вы приготовили ужин, а потом всё за собой сами помыли?

Кондрат задумался — на лбу собрались складки.

— Лена убирала, — сказал он наконец. — Точно, Лена! Она тогда ещё не уехала, и всё тут помыла.

— Кто такая Лена?

— Это его жена, — подсказал Герман.

— Да, — согласился Кондрат, — это моя жена.

Тонечка посмотрела на мужа недоверчиво.

— Ты же сказал, что его жена ведущая — шоу! Гелла… Гелла…

— Понтийская, — хором сказали мужики, и Кондрат продолжил:

— Это для телека имя. А в жизни её зовут Лена Пантелеева.

— Где она сейчас?

Кондрат весь перекосился.

— Не знаю. Я проснулся там, на диване, а вокруг… вот это всё. Я Сане позвонил.

— А ей? Позвонили?

Он кивнул.

— Не отвечает?

Он опять кивнул.

Тонечка заглянула в широкий, почти во всю стену проём, соединявший кухню со столовой. С этого ракурса разгром тоже смотрелся ужасающе.

Она осторожно прошла, стараясь не наступать на черепки, щепки и осколки.

— Нельзя там ходить, — безнадёжно проговорил Кондрат и махнул огромной ручищей.

— Ничего, я тихонечко.

— Надо вспоминать, — Герман налил себе воды в стакан Кондрата и с наслаждением выпил.

— Да чего вспоминать-то, Саня. Ничего мы не вспомним. Давай ментам звонить.

— Нет, подожди, — Герман выдвинул стул и сел. — Она же приезжала!

— И мы поругались, — перебил Кондрат. — В лоскуты.

— Это было при мне! — продолжил Герман. — Только я не могу сообразить, в котором часу. Тоня! Когда я домой вернулся?

— После двух, — откликнулась Тонечка. Она ходила по комнате, высматривая что-то.

— После неё мы ещё долго сидели! Ты в погреб ходил за яблоками, помнишь?

— Яблоки помню, Саня, — сказал Кондрат. — А потом что? Ну, она же могла вернуться и… что?..

— А чья машина на улице? — издалека спросила Тонечка. — Ваша или вашей жены? Или у вас одна на двоих?

— Где?..

Рыжебородый повар вдруг бросился к окну, прямо по осколкам и черепкам, и выглянул, даже свесился наружу, словно боялся изнутри не рассмотреть.

Тонечка внимательно следила за ним.

— Ленкина машина, — сказал он убитым голосом. — Значит, она возвращалась…

— Когда мы подъехали, все двери были открыты, и двигатель стучал, — Герман тоже подошёл и посмотрел в окно. — Я заглушил.

— А я ничего не слышал… — растерянно проговорил Кондрат.

И они взглянули друг на друга.

— Я не мог её убить, — сказал Кондрат скорее себе, чем Герману. — Да ещё по пьяни!..

— Значит, будем исходить из того, что вы не убивали, — отозвалась Тонечка бодро. — Теперь самое главное узнать, что здесь произошло.

— Как узнать?!

— Я пока не придумала, — призналась Тонечка. — Саш, а ты?

— Камер никаких нет, конечно, — полуутвердительно поинтересовался её муж.

— Сдурел, что ли?

Повар перегнулся через подоконник, зачерпнул мокрого снега и крепко отёр лицо. С бороды закапали тяжёлые капли.

— Короче, звоню ментам.

— Подождите! — в один голос воскликнули супруги Герман.

— Мы успеем позвонить, — продолжала Тонечка очень уверенно. — Давайте только сначала поговорим.

Поговорить они не успели.

На крыльце зазвучали шаги, сильно протопало, — пришедший отряхивал снег с ботинок, — и распахнулась тяжелая входная дверь.

Высокая женщина в длинном пальто прямиком промаршировала в столовую, замерла на пороге и вытаращила глаза.

— Здрасти, Светлана Павловна, — пробормотал Кондрат.

Женщина отступила и зажала рот обеими руками.

Тонечка встала так, чтобы хоть немного прикрыть от глаз вошедшей разгром и бурые пятна.

— Давайте я вас отведу на кухню, — предложила Тонечка. — Вы присядете, я налью вам…

— Допился, сволочь, свинья поганая! — вдруг заголосила женщина. — Леночка!.. Зарезал её, сволочь?! Где она?! Куда дел?!

— Тише, — сказала повар умоляюще, — тише, тише!..

— Лю-у-у-ди! — женщина сорвала с головы платок, побежала и скатилась с крыльца. — Люди, человека убили! Убили человека!..

— Странно, что меня тоже не арестовали, — Герман потёр руками лицо. — Я же был с ним почти всю ночь.