— Ой-ё-ё-ёй, какие он слова говорит! А?! Вы послушайте его!..

— Правду я говорю, Клавочка! А готовите вы так, что умереть можно. Нигде так вкусно не ел, как в селе Скольничьем, а я весь мир объездил.

— Ты гляди, — хохотала Клавдия. — Вот врёт, вот врёт!

Махорочный дым поднимался под крышу грибка и там замирал, а от самой Клавдии пахло хорошо — свежим, сдобным.

— Значит, в Москву не поедете?

— Ни за что на свете, вот озолоти меня!..

— Тогда я сам опять приеду. Что же, мне теперь с голоду умереть?

— Ой, все вы так говорите — приеду, приеду!.. Вон Николай Иванович так же говорит! И всем вам верь?!

Повариха Клавдия всеми местами выпирала из белой блузки и фартука, и выпирала тоже как-то сдобно, притягательно. И когда хохотала, показывала белые крупные зубы, и глазами стреляла по всем правилам.

— И что мне с вами со всеми делать-то, а? Я женщина слабая, одинокая. Ну, говори, чего тебе сготовить! Чего охота? Калиток, мож, с ягодой или утку?.. Сейчас для утки самое время! Ухи могу наварить сиговой. А хошь пирогов с капустой?

— Я всего хочу, Клавочка!

— Ой, прыткий!

Поэтесса наблюдала всю сцену от качелей, ближе не подходила. Илья мельком глянул на неё. Ему некогда было сейчас ею заниматься.

— Ладно, будет тебе пир! Уговорил.

По всей видимости, уговорить её было проще простого!

— А говорят, у вас в Скольничьем не только огурцы, но ещё и грибы вкусные.

Клавдия округлила накрашенный красной помадой рот:

— А ты грибник? Да грибы у нас такие, полведра в один присест можно уговорить! Маманя моя так солила, так солила, царствие ей небесное. А папаня до первого снега из лесу таскал по корзине, по две!..

— Говорят, вы тоже в лес часто ходите, и в тот день, когда женщину убили, как раз ходили.

Клавдия вздохнула, все её выпуклости дрогнули.

— Ты мне лучше не напоминай, парень, как звать-то тебя? — Он сказал как. — Я ж прям мимо протопала! Прям вот рядышком! Эх, знать бы, что там смертоубийство происходит! Я б не допустила! Я бы поганца этого, вон, башкой в окошко сунула, и дело с концом! Уж он у меня не дёрнулся бы!..

Она энергично затушила папиросу, шмыгнула крупным носом и посмотрела на Илью:

— А ты чего спрашиваешь? Так просто или дело какое?

— Ещё говорят, что женщина убитая обычно на машине приезжала, шофёр её привозил. А в тот день почему-то пешком пришла. Вы машину не видели?

— Видела, — сказала Клавдия как о чём-то само собой разумеющемся. — Как не видать!

— Так, хорошо. Где была машина?

— А с той стороны, где Заиконоспасская горка, знаешь? Прям, где с дороги сворот в рощу. Стояла машина ейная, шофёр спал. А может, и не спал, а музыку слушал, я не глядела.

— Так это неблизко, — протянул профессор Субботин так, как будто на самом деле имел представление, где «сворот» на Заиконоспасскую горку.

— А оно как поглядеть. Как поглядеть, Илюшенька!.. Если по шоссейке, так и не близко, а если через лес, так два шага. И дорожка там хорошая, ровная. Иди не хочу!

…Получается, что убитая Лилия Петровна, женщина курпулентная и почтенная, как о ней рассказывают, почему-то оставила машину и водителя возле какого-то поворота и пошла в Сокольничье пешком. Зачем? Почему?.. Она любила прогулки? Или с кем-то в этом лесу встречалась? С кем она могла встречаться?

…Плохо, что о ней ничего не известно. Каким человеком она была, что её связывало с Сокольничьим и его обитателями? Олег Павлович должен был внести ясность, но почему-то не пожелал. Почему он не пожелал?

— А как Петрович у Зои в магазине мог оказаться? — спросил Илья. — А, Клавочка? Он же к ней никогда не заходил! Говорят, он из-за неё запил и с завода уволился.

— Из-за вас, поганцев, все наши бабьи беды, — с сердцем отвечала Клавдия. — Хорошая баба, толковая, умная, всё книжки читает, а он кто? Никто без палочки!.. Ух, был бы он мой муж, я б ему показала!.. И не заходил он к ней, и не заглядывал никогда! Деньги она ему давала, это точно, сама видала! Он сколько раз орал, что к Зойке ни ногой, а в тот раз понесло его чего-то! До белой горячки, видать, допился.

— Не заходил и не заглядывал, — повторил Илья. — Понятно.

— Да чего тебе понятно, ничего тебе не понятно! Вот так был человек, и нету его!.. И не простой человек, а женщина богатая, серьёзная. Вон дочка ейная — пустое место, финтифлюшка. Всё сама себя сымает на телефон, а как сымет, так кавалеру показывает, а то он её не видал, кавалер-то! И хоть бы слезинку уронила по мамаше, хоть бы платочек чёрный поднадела. Нет, всё ей хорошо, весело. Олег-то Палыч, надо быть, думал, что ей утешение потребуется, а она довольная-счастливая! Как и не было у ней матери!

— Дочка первый раз приехала? Только сейчас?

— Сейчас и приехала. Какие-то то ли вещи, то ли деньги у Олег Палыча остались, он хотел передать и дочку покойной сюда вызвал. Она и приехала, отдыхает теперь, устала больно. Глаза б мои на неё не глядели…

Илья помедлил немного.

— А остальные гости, Клавочка? Все в первый раз?

— Вроде да. Эту, твою-то, — и повариха кивнула в сторону детской площадки, где поэтесса Ангел сидела на карусели и, свесив дреды, ковырялась в песке, — я бы запомнила, больно видимость у ней выдающаяся. Николай Иваныч точно в первый раз заехал, его от министерства культуры путёвкой снабдили, он хвастался.

— От министерства культуры? — переспросил Илья.

Клавдия кивнула.

— Ну, дочка с хахалем раньше никогда не приезжали, а Катерину вроде я помню… Только не знаю, откуда. Может, в Ярославле видела. Она женщина тоже приметная.

— А Матвей?

— Полоумный-то? Не, он уж много раз бывал. Тоже стряпню мою нахваливал! Я, главное, говорю ему — чего ты хвалишь, разве не видишь, что пирог ни в коня, ни в Красную армию не удался! А он мне на это…

— Что значит — полоумный?

— Как что? Дурачок, значит, негораздок.

— Он… не в своём уме, что ли?

Клавдия махнула рукой:

— Чудно-ой!.. Взрослый же мужик, а как дитё малое. Навроде Витьки-душегуба, только в другую сторону. Сядет вон на берегу и сидит целый день, глядит, не шелохнётся. А летом купаться пойдёт, ну и бродит потом по берегу, не может вспомнить, куда одёжу положил. А один раз два супа заказал на обед — рыбный и похлёбку грибную. То из одной тарелки поест, то из другой, я уж с кухни-то поглядела. Блаженный, говорю же.

Тут Илья задал такой вопрос:

— А он пьющий? Вы не замечали?

— Так чтоб через край — получается, непьющий. Может, и попивает где, а у нас в Сокольничьем под кустами не валялся.

— Клава-а! — закричали из кухни. — Где ты там застряла? Перекипит бульон! Или чего, снимать?

— Я те сыму, я те сыму, — всколыхнулась Клавдия. — Уболтал ты меня совсем! Прыткий! Всё ему расскажи!

И она кокетливо погрозила Илье толстым красным пальцем, собираясь ринуться к бульону.

— Клава, вы когда в тот день мимо Зоиного магазина шли, никого на лавочке не видели? Не отдыхал никто?

— Да шут его упомнит!.. Не видала вроде.

— Клавочка!

Повариха и профессор разом оглянулись. По дорожке вдоль дома шел Николай Иванович. Солнце сияло на его благородных сединах и отражалось от великолепных башмаков.

— Батюшки-светы, — пробормотала Клавдия растерянно.

— Не мог не поблагодарить, — издалека на ходу начал Николай Иванович. — Вот зашёл специально. Через ресторан не смог, двери на замке. Ваши завтраки, Клавочка, а особенно обеды…

— Да будет вам, — пробормотала Клавдия и стала отступать в сторону двери. Щеки у неё покраснели и набрякли. — Чего там…

— Нет, позвольте мне выразить восхищение вашей гурьевской кашей. Классический рецепт чрезвычайно труден в приготовлении, это ещё мне моя матушка говаривала, а вы подаёте превосходную гурьевскую кашу!..

— Бульон, — вымолвила Клавдия. — Перекипит у меня бульон-то…

Она ринулась в сторону двери, откуда неожиданно выглянула чья-то любопытная физиономия. Выглянула и скрылась. Клавдия влетела в кухню, и оттуда сразу оглушительно загрохотало и послышались громкие голоса.

— Денёк сегодня какой, — бодро сказал Николай Иванович. — Прямо подарочный!.. Вы тоже за угощение благодарили, молодые люди?

Оказалось, что поэтесса перестала ковыряться в песке и телепается у Ильи за плечом.

— Я спрашивал про убийство, — сообщил Илья, и Николай Иванович немного дрогнул. — Я слышал, Клавдия оказалась почти свидетелем.

— Вот именно — почти, — Николай Иванович поднял палец. — А вы детективами интересуетесь?

— Детективами не очень, а убийствами — да, интересуюсь.

— Это в каком же аспекте?

— В аспекте разоблачения преступников, Николай Иванович.

— Виноват, вы из Следственного комитета?

Профессор Субботин поморщился. Он терпеть не мог линейного мышления! Ну что за ерунда — если человек интересуется преступлениями, значит, он непременно состоит на специальной службе!..

— Прочти нам с Николаем Ивановичем свои стихи, — велел он поэтессе и сделал особенное поэтическое лицо. — Погода располагает к поэзии.

— Не буду я ничего читать, — пробормотала поэтесса. Опять он пристал и напугал её, и она бросилась в атаку. — А что ты детективов не любишь, это опять враньё. Почему люди всё время врут?! Ты же не читаешь детективов, верно?