Илья придержал перед ней и Николаем Ивановичем калитку.

— А если ты их не читаешь, откуда ты знаешь, хороши они или плохи? Вот, допустим, ты никогда не ел…

— Ухи, — подсказал Илья. Он думал о Матвее, который из двух тарелок ел грибную похлёбку и уху — по очереди.

— Да, вот ухи, например! Откуда ты можешь знать, любишь ты её или не любишь?!

— Теоретически, — подсказал Николай Иванович. — На основании некоего частного случая можно сделать вывод о явлении в целом, милая Ангел. Чисто теоретически!..

И он улыбнулся, словно извиняясь, что вслух произнёс глупейшее имя.

— Э, не скажите, Николай Иванович, — вступил Илья. — Теории теориями, но и факты хорошо бы знать, тут наша Ангел права.

— Я не милая и не ваша, — грозно сказала Ангел и поддала ногой в суровом ботинке гору листьев. Листья разлетелись — красиво.

— Например, — продолжал профессор Субботин, как ни в чём не бывало. — Известно, что на китайского императора смотреть нельзя, за это голова с плеч. Но нужно установить размер носа китайского императора. Как это сделать? Можно провести теоретическое исследование — опросить миллиард китайцев и задать вопрос, как они себе представляют нос императора. Потом полученные данные обработать и усреднить. Мы получим некую довольно точную величину. Но, видите ли, в чём дело, эта величина — довольно и даже весьма точная, прошу заметить — никакого отношения к реальному носу императора иметь не будет. Этот пример в своё время придумал Дик Фейнман.

— Мы о детективах говорили, — напомнила она.

— Что вы хотите сказать? — подумав, спросил Николай Иванович.

— Ничего особенного. Только то, что, опросив сто человек, вы получите некое представление о событии или явлении, и оно будет совершенно определённым, но очень далёким от реальности. Сто человек скажут вам, что детективы плохи, вы поверите, а потом случайно прочитаете один, и он окажется хорош. Примерно так.

— Ты читаешь детективы?!

— Или пятьдесят человек скажут вам, что алкоголик Петрович не мог убить некую даму, а ещё пятьдесят скажут, что именно он и убил. И что тогда делать? Где искать истину?

Николай Иванович вышагивал рядом и щурился на пруд, сверкавший нестерпимым холодным блеском.

— Видимо, — выговорил он неторопливо, — придётся опросить ещё двести или пятьсот человек, чтобы установить истину.

— Секундочку, — перебил профессор Субботин. — Надо не просто опросить, а добраться до того конкретного, который видел или помнит то, чего не видели или не помнят другие. И вот тогда делать выводы! Иначе у нас получится нос китайского императора!

— Вы писатель? — вдруг спросил Николай Иванович. — Детективы сочиняете?

— Я пишу поэмы, — по привычке соврал Илья. — В прозе.

— Ты опять врёшь!

— Ты же никогда не читала моих поэм. — Илья повернулся и шёл теперь спиной вперёд, лицом к Ангелу. — Откуда ты знаешь, пишу я их или не пишу?

— А… мы далеко направляемся? — Николай Иванович огляделся по сторонам. — Сейчас откроют ресторан, самое обеденное время. Может, имеет смысл пообедать?

— Я хочу нагулять аппетит, — сказал Илья. — И направляюсь в магазин «Народный промысел». А вы меня провожаете.

— Я там ещё ни разу не был, хотя любопытство, конечно, адское. Место преступления как-никак! Но мне совестно тревожить Зою Семёновну…

— Какие старомодные слова вы говорите, — Илья покачал головой. — Совестно тревожить!.. Таких слов сейчас никто не знает и не употребляет.

— Скажи ещё про современную молодёжь, Интернет и бездуховность!.. — скривилась поэтесса.

— Ну, некоторых из нас Интернет совершенно не интересует, правда?

Она исподлобья посмотрела на него.

— А других интересует, — продолжал он как ни в чём не бывало и кивком показал куда-то. Николай Иванович посмотрел и засмеялся.

Прямо по курсу возле кирпичной стены — по виду старинной — молодой человек фотографировал девушку, предполагаемую дочку Лилии Петровны. Девушка откидывала волосы, так и сяк поводила головой, потом вытянула вверх руку, согнула в колене ногу, изогнулась и неторопливо повернула к нему сияющее лицо.

— Во-во-во, — говорил Ванечка, — ещё разок. Тянись, тянись!

— Слушай, а где наша палка для селфи? — спросила она.

Молодой человек огляделся, словно ища палку для селфи поблизости.

— В номере осталась.

— Надо было взять, — огорчилась девушка, — волосы бы развевались красиво!..

Перестав изгибаться, она немедленно достала из кармана телефон и уткнулась в него. Молодой человек тоже смотрел в мобильник.

— А от палки развеваются волосы? — спросил Николай Иванович у Ангела. — Вы не знаете?

— Развеваются, — мрачно сказала Ангел и тряхнула дредами. — Для этого к ней приделывают вентилятор.

— Я Фрэда репостнул, — сообщил молодой человек, не поднимая глаз от телефона. — Фотки с завтрака — пятнадцать лайков, прикинь?

— А с экскурсии?

— Пока семь всего.

Девушка скорчила смешную гримаску и тут только заметила надвигавшуюся группу тяжеловесов.

— Хэлло! — весело сказала она. — Давайте вместе сфоткаемся для инстаграмма. Ванечка, сфоткай нас!

— Омайгадабл! — завопил молодой человек. — Забыл совсем!

— Ты что?

— Я дедлайн профакапил! Мне в час нужно было с чуваком связаться, он в Бейрут летит! Помнишь, который мудборд своего дизайн-проекта представлял? Ну, когда мы на стрелку ездили в антикафе?

— В какое?

— Где брифовали насчет стартапа широкополосного стриминга! Ты что, забыла? Ты ещё сказала, что он тру, этот чувак!

— Помню, — просияла Лилечка. — А чего он в Бейрут летит? Живёт там?

— Никто не живёт в Бейруте, зая. Там все дела делают, и я тоже делаю.

— Сфоткай нас, Ванечка! А то как будто мы в этой дыре одни! А тут ещё люди, прикольные!

И она улыбнулась мрачной поэтессе, благостному Николаю Ивановичу и внимательному профессору.

— Давайте вот так вставайте! Ванечка, почему ты палку для селфи не взял?! Мы все вместе в кадр не лезем!

— Дай я сам!..

Они шутливо препирались, остальные ждали. Когда наконец с селфи было покончено, Ванечка водрузил на нос тёмные очки и сказал, что нужно ещё сфотографироваться возле колокольни.

— Для инстаграмма, — сказал он так, как говорят: это нужно для дела.

Они перешли дорогу и двинули к колокольне.

Лилечка смотрела в телефон и время от времени спотыкалась, Илья поддерживал её под локоть. Молодой человек рассказывал, что не может жить без тёмных очков — вот не может, и всё тут.

— У меня «рэйбенов» штук пятнадцать, и все разные, даже коллекционные есть, как из «Джеймса Бонда», там Шон Коннери в таких. Я когда их в инстаграмм выложил, лайков сто пятьдесят набрал! У меня много разных очков! «Бугатти», «шопарды». «Диоры» есть, Лилечка дарила, но «диоры» — это так, гламурненько, не очень тру.

— Что-о-о?! — не отрываясь от телефона, вскричала Лилечка. — «Диоры» не тру?

— Тру, тру, но они такие… для папиков больше. Я разбираюсь в очках.

— Он ещё в машинах разбирается, — поддакнула Лилечка, не поднимая глаз от телефона, споткнулась, и Субботин опять её поддержал. — У него их четыре, и одна совсем раритетная. Как она называется, я забыла, Ванечка?

— «Победа». Хотите покажу?

— У моего отца была «Победа», — сообщил Николай Иванович негромко. — Он после войны на «Опеле» трофейном ездил, а потом ему «Победу» дали.

— Любопытно, — сказал Илья. — «Опель» после войны — это не шутки.

— Да какие уж тут шутки. Лётчик, Герой Советского союза, наградили «Опелем».

— Вот, вот она! — Ванечка стал совать им телефон. В ярком свете дня на экране ничего не было видно, он загораживал его ладонями. Илья и Николай Иванович, сталкиваясь головами, совались поближе к экрану. Ангел, задрав голову, смотрела на крест колокольни.

Ванечка сорвал свои «рэйбены» — видимо, в них он совсем уж ничего не видел — и так и сяк поворачивал телефон. Николай Иванович благожелательно мычал.

— Смотри, Лера с Никасом, — сказала подошедшая Лилечка и сунула Ване свой мобильный. — Только сейчас выложили. Я лайкнула.

— Молодец. А где они, я забыл?

— Я тоже забыла.

Она опять уставилась в телефон.

— Какова же высота этой колокольни, как вы думаете? — спросил Николай Иванович у Ильи.

— Можно прикинуть по длине тени.

— Мы будем фотографироваться или нет? — гневным голосом спросила мрачная Ангел. — Я замёрзла!

— Да, да, сейчас!

— А чем вы занимаетесь? — поинтересовался Илья, пока Ванечка молниеносно тыкал пальцами в экран, печатал какое-то сообщение.

— По жизни? — уточнил Ванечка, не поднимая головы. — Бизнесом. Хайтеком. У меня всякие стартапы… разные, в общем. Вот чувака профакапил, жалко!.. — Он всё печатал, стремительно. — У меня в Израиле бизнес… тоже… я там учился. А что? Почему вы спрашиваете?

— Из любопытства, — пояснил профессор Субботин. — Давайте правда сфотографируемся, если вы хотите, и мы пойдём в магазин народных промыслов.

Лилечка вдруг топнула ногой и почти завыла:

— А-а-а!.. Да что ж это такое?! Ваня! Я больше не могу! Я не хочу!

— Что такое? Что, Лилечка?! — не выпуская телефона, он бросился к ней. Глаза у неё налились слезами.

— На, читай! Опять! Я же всем, всем разослала!

И она обеими руками закрыла лицо.

— Я удалю, удалю! Уже удаляю, не плачь, зая! — Он одной рукой обнимал Лилечку, а другой производил манипуляции с телефоном. — Нет, ладно бы хейтеры поганые, и то свои родные френды!..

Мимо пробежала давешняя лошадь с тележкой. Теперь на соломе сидели двое — мужик в телогрейке и мальчишка в яркой куртке для сноуборда. Позади них тряслись и тяжеловесно стукались две высокие алюминиевые фляги, по всей видимости, с молоком.

Илья проводил их глазами. Лошадь повернула к плотинке и потрусила под горку.

— …Я специальный пост разместила, что у меня мама погибла, — горестным и немного горделивым тоном объясняла Лиля Николаю Ивановичу, который совал ей безупречный носовой платок в крупную клетку. — И попросила никаких соболезнований не выражать! Ну, мне тяжело, невозможно! Все у себя перепостили, все ок. Я думала, все меня услышали. И вдруг опять, — голос у неё поехал вверх, — дорогая Лиля, крепись, мы с тобой!.. Нет, ну попросила же по-человечески!..

Конец ознакомительного фрагмента