— Позвони маме, — сказал Ник в сторону Сандро, который перестал разговаривать и теперь любовно и призывно глядел на телефон, как на саму Авдотью Андреевну.

— Авдотья — это ведь Дуня, да?

— Нет, Шура.

Сандро удивился и перевел взгляд на брата:

— Почему… Шура?

— Маме позвони, — повторил Ник. — Тебя наверняка показывали в новостях, и она наверняка видела, а сейчас у тебя телефон не работает!.. И у нее наверняка… инфаркт.

— Да, да, — спохватился Сандро.

Телефонные номера родителей и друг друга они знали наизусть, Сандро быстро набрал цифры. Нико позвонил аспиранту Олегу и спросил, что слышно из Новосибирска. Тот немедленно стал рассказывать — со всеми подробностями. Подбежал брат и выхватил телефон у него из ладони.

— Ты что?! — рассвирепел Ник. — Обалдел?!

— Маме очень плохо, — едва выговорил Сандро. Губы у него были серые, и Ник вдруг удивился, что у человека могут быть такие серые губы. — Там какие-то посторонние люди, я не понял.

— Где люди?

— Взяли трубу.

— Где она? Ты понял, где она?!

— Дома, — сказал Сандро. — Ник, если она дома, а там посторонние люди, значит, ей совсем плохо, да? Да, Ник?..

Старший брат выскочил на проезжую часть и вскинул руку. Через секунду рядом притормозило желтое такси. Ник полез в машину. Младший подбежал и стал дергать дверь с другой стороны.

— Не открывается! — огрызнулся водитель. — Не открывается она! Туда иди!

Ник не успел подвинуться, Сандро плюхнулся почти к нему на колени.

— Пробки, — сквозь зубы сказал Ник, — мы будем ехать два часа!

— Давай сначала ко мне, я своего водилу вызову. С ним быстрее. Он ездит, как на истребителе летает.

Ник не слушал.

Мать в жизненной системе координат обоих братьев была величиной… незыблемой, вне времени и вне любых жизненных течений. Все имели право стареть, хиреть, отставать от молодых, ничего не понимать в современности и не уметь пользоваться интернетом!.. Все имели право — кроме матери. Мать всегда была и оставалась лучше всех — она не старела или старела как-то так, что братья этого не замечали; она знала по именам всех модных блогеров, и они ее смешили или сердили; она посещала выступления сына, и у нее ни разу не дрогнуло лицо от вязкого, дрянного, неизобретательного мата, которым разговаривали рэперы, их друзья и подруги; она любила и пестовала свой сад, как истинная английская леди, и готовила, как самая настоящая грузинка; она носила джинсы, белые футболки и черные пиджаки, а на церемонию награждения Сандро или на защиту Нико наряжалась так, что к ней весь вечер по очереди приставали все мужчины, от аспиранта Олега и рэпера Сиплого до старенького Михаила Наумовича и поэта Андрея Дмитриевича Дементьева, который знал толк в интересных дамах!..

С ней никогда и ничего не может случиться. Она Нефертити — вечная и прекрасная. Ей не может быть… плохо!.. Она может сердиться, раздражаться и негодовать, но ей не может быть плохо! Она всю жизнь жила так, что всем вокруг казалось, что ей хорошо, лучше всех!..

Очень быстро таксист довез их до небоскребов. Заходили они через какую-то пожарную калитку, журналистов возле нее не было, никто их не задержал, и они без помех оказались то ли на сорок восьмом, то ли на пятьдесят четвертом этаже.

— Маргарита Степановна! — заорал Сандро с порога. До этого братья не проронили ни слова. — Данияр приехал?! Позвоните Глебову, скажите, что мы в Луцино! Пусть срочно найдет каких-нибудь врачей! Маргарита, вы слышите меня, вашу мать!..

Конец ознакомительного фрагмента