Галицкий мельком глянул на фотографии, забрал у брата пустой стакан, отошел в угол и набулькал еще воды.
Уселся, помолчал и сказал как-то на редкость убедительно:
— По этим фотографиям узнать человека невозможно. По крайней мере, я не берусь.
— Да, труп несвежий, — согласился Мишаков. — Да и убит был… зверски. Ну, хорошо, вот сюда посмотрите. Это прижизненная!
Галицкий посмотрел, на этот раз пристально.
— Нет, я его не знаю, — сказал он.
Мишаков с досадой махнул на него рукой.
— Ну вот, начинается! Хоть бы один душегуб, на вашем месте сидя, сказал что-нибудь другое! А вы все одно и то же — не знаю, не знаю! Скучно с вами.
— Мне с вами тоже скучно, — неожиданно сказал Галицкий. — Мне на работу давно пора!..
— Вы про работу лучше пока забудьте, Николай Михайлович, — посоветовал Мишаков. — Она теперь без вас как-нибудь обойдется.
— Ник, ты зачем приехал? — вдруг спросил Сандро. — Я тебя не звал! И где, мать ее, Маргарита?!
— А он рэпер, да? Знаменитый! — не выдержал лейтенант Павлуша. — Мы поспорили, он или нет? Так с виду вроде он!
— Он, он, — быстро и тихо ответил Галицкий-второй.
— Точно, да? — восхитился лейтенант. — Говорю же — он! Рэпер Пародонтоз!..
Сандро встрепенулся, сделал движение рукой и пробормотал:
— Е-е, бро!..
После чего Павлуша проворно, как белка, выбрался из-за стола и бросился вон из кабинета.
— Так значит, каяться не будем, — подытожил очень недовольный майор Мишаков, — значит, не хотим мы каяться!..
— Мы, может, и хотим, — опять неожиданно сказал Галицкий-брат, — только мы не знаем, в чем!..
— В убийстве с отягощающими гражданина Милютина Александра Аггеевича, вот этого самого, сорокового года рождения, проживавшего по адресу Подколокольный переулок, двенадцать!..
— Нас в переулке имели суки, — неожиданно захрипел рэпер ПараDon’tOzz, — под ногтями грязь и в цыпках руки, и нам хватило всей их науки, чтоб по ночам приходили глюки о землях иных, где иные шлюхи…
Брат крепко взял рэпера за плечо, повернул к себе, слегка встряхнул и сказал твердо:
— Замолчи.
Сандро поморщился и сделал вялую попытку стряхнуть с плеча братнину руку.
Галицкий-второй перехватил его покрепче и спросил майора Мишакова:
— Чем мы можем вам помочь?
Майор рассвирепел:
— Признание подпишете, и дело с концом! Когда и каким макаром вы с братом — или без брата, или, может, брат без вас! — лишили жизни гражданина Милютина. Самая лучшая помощь будет!..
— Ту-ру-ру, — словно протрубил Галицкий-второй. Подумал немного и продолжил: — Смотрите. Вариантов у нас два на самом деле. Первый: мы сейчас во всем разбираемся, приходим к выводу, что произошла ошибка, и я увожу его домой. — Он кивнул на Сандро. — Вариант второй: вы продолжаете нести всю эту ахинею, я звоню его адвокату, — он опять кивнул на брата, — и дальше как пойдет.
Мишаков исподлобья смотрел на Галицкого-второго.
…Что такое?.. Этот второй — никому не нужный научный сотрудник в никому не нужном научном институте, — должен был оказаться рохлей и мямлей, его следовало ошарашить, взять на испуг, и готово, дело закрыто!.. А он, ты погляди, разговаривает, адвокатов поминает!.. Или он такой храбрый из-за брата, знаменитого рэпера?! Уверен, что тот бабла отвалит, и они оба тихо-мирно пойдут по домам — сладко жить, вкусно есть, много пить, от души нюхать и колоться?..
Тут Галицкий-второй майору немного помог.
— Вы объясните, — сказал он. — Что за человек на фотографиях? И при чем тут мы с братом?
— А вы не знаете? — уточнил майор. — И даже не догадываетесь?
— Я догадался, что все напрасно, — забубнил на своем стуле рэпер, — ключи в помойку, и жизнь прекрасна, мы станем вместе ходить по крышам, не ждать, что кто-то нас услышит!..
— Сандро, — предостерегающе сказал брат, и рэпер послушно умолк.
Вернулся лейтенант Павлуша — очень радостный — и почему-то оставил дверь в коридор нараспашку.
— Покойный Милютин Александр Аггеевич все свое имущество завещал вам, — сообщил майор Мишаков с явным злорадством. — Этого вы тоже не знали, конечно, и даже не догадывались!.. Месяц назад он завещаньице составил, а на той неделе… того. Зверски убили дедулю. Это вам как?
— Никак, — сказал брат рэпера твердо. — Я не знаю никакого Милютина. Сандро, ты знаешь Милютина?
Рэпер снова было понес околесицу, но брат опять спросил — на этот раз строго, и тот сказал, что никаких Милютиных он не знает и знать не хочет, зато желает знать, куда делась домработница Маргарита Степановна, мать ее.
— Ник, найди ее, скажи, чтобы аспирину принесла! — прохныкал он.
…Показал бы я тебе аспирин, придурок, с раздражением подумал майор Мишаков, ты бы несколько дней голову свою искал, чтобы в нее аспирин засунуть!..
— Почему вы решили, что завещание в нашу пользу? — спросил брат рэпера. — Мало ли Галицких на свете!..
— Может, и немало, но в завещании указаны именно вы, и паспорта ваши с прописочкой, с номерами, со всеми делами-пирогами. А больше у покойного гражданина Милютина никаких связей нету!.. Ни сродственников, ни друзей, ни знакомых.
— Так не бывает.
— По-всякому бывает. Павлуша, — вдруг заревел майор, — дверь закрой!
Из коридора то и дело в кабинет заглядывали любопытствующие — словно по ошибке! Даже дознавательницы Таня и Соня сунулись по очереди, вид у обеих был взволнованный.
Лейтенант вскочил и прикрыл дверь, но не до конца.
— Кому сказал!..
Дверь захлопнулась перед чьим-то носом.
— Ну что ж, пойдем проверенным путем, хоть и долго это, — заключил майор, — но деваться нам некуда. Спрашивать буду под протокол. Где вы, Николай Михайлович, были двенадцатого апреля?
— Апрель, — неожиданно сказал рэпер ПараDon’tOzz человеческим голосом, — самый гнусный месяц!.. В лесу цветет подснежник, а не метель метет, и тот из вас мятежник, кто скажет — не цветет.
— Сандро, — твердо перебил его брат. — Тихо. Какой это был день недели?..
Майор фыркнул и покрутил головой, как бы не веря, что Галицкий не помнит, отлистнул календарь, хотя сам отлично знал, какой это был день.
— Четверг.
— В четверг двенадцатого апреля я был на работе.
— До ночи?
— Почему, нет, конечно. Я уехал часов в восемь.
— Куда поехали-то? В Подколокольный переулок? К Милютину в гости?
— В гости, да, — согласился Галицкий почти весело. — К маме. Двенадцатого апреля мы всегда бываем у мамы.
То, что он говорил «мама», а не «мать», Мишакова позабавило. Ишь, нежности какие!.. Ему сорокет скоро, а туда же — мама у него!..
— Кто это может подтвердить, кроме вашей… мамы?
— Тетя Рая, — не моргнув глазом, выдал Галицкий, — Кожедубова Раиса Петровна, дядя Валера, ее муж. Кожедубов Валерий Яковлевич. Тата, то есть Татьяна, их дочка. Они все были у нас в гостях.
Майору Мишакову надоело записывать.
Из быстрого и приятного «раскрытия» ничего не выйдет, вот что, а выйдет балаган, беготня, болтовня, и придет все к тому же — старикашку как пить дать завалил кто-то из братьев или оба сразу, но чтобы доказать это, придется ему, Мишакову, из кожи вон вылезти, всех этих мамаш, тетей, дядьев и Тат разыскать, опросить, поймать на вранье, провести тьму очных ставок, разослать тыщу запросов!..
— Ночевали тоже у мамули, правильно я понимаю?
— Да мы выпили, — продолжал Галицкий так же весело, он тоже понял, что майор терпит крах, — конечно, у родителей остались.
— И этот? То есть ваш брат?
— И брат тоже, да.
Тут показалось майору, что он немного сбился, Николай Галицкий, словно какое-то препятствие перепрыгнул, но неудачно, зацепился. Придется разбираться, а так хорошо все начиналось.
— Милютин Александр Аггеевич ваш родственник? Знакомый?
— Я не знаю такого человека, — повторил Галицкий с нажимом. — Ну, честное слово, майор.
— А вы?
Сандро неожиданно встал со стула, покачиваясь, направился к столику в углу, взял бутылку и стал жадно пить из горлышка.
— Не, тут без вариантов, милиция! Никакого Милютина я не знаю, — выговорил он, оторвавшись от бутылки. Он тяжело дышал и утирался ладонью. — И не знал никогда. И родственников у нас таких нет. И не было никогда. И все, хорош дурака валять, милиция, мне на хату давно пора, ща райтер явится, мне с ним за дабл-тайм перетереть надо.
— Повежливей!
— Да я вежливо, — знаменитый рэпер вылил в горло остатки воды и взялся за следующую бутылку. — Культурно я. Ник, валим отсюда!..
— Никто никуда не пойдет, пока на мои вопросы не ответит! — заорал майор. Дверь приоткрылась, за ней обозначились физиономия дежурного и еще чьи-то. — Где вы были вечером и ночью двенадцатого апреля?!
— На даче у мамы, сказано же, — отдуваясь, проговорил ПараDon’tOzz. — Вы че, не слышали? И спали мы там же, потому как поддали!
— Во сколько уехали и куда?
— Я часа в два встал, а может, в три, солнце шпарило вовсю, — рэпер пошуровал бутылками, но вода кончилась во всех. — Развели, мать твою, бардак, воды не допросишься! Пообедал и в Москву, за мной машина пришла. Вечером сведение было, звуковик подгреб, пацаны тоже.
— Я, — вступил Галицкий-второй, — утром уехал на работу. На электричке. У меня эксперимент, я же вам говорил.