…Уж я б тебя послал, подумал Галицкий. Уж послал бы так послал!..

Он распахнул дверь в кабинет — как начальнику отделения ему полагался отдельный кабинет!

— Проходите.

Майор Мишаков засмеялся:

— Да я бы и тут подождал, пока вы одежонку возьмете, хотя!.. — Он зашел за обитую коричневым дерматином дверь, Ник ни в какую не соглашался заменить ее на современную, пластмассовую, огляделся по сторонам, фыркнул и поторопил: — Давайте, давайте, руки в ноги и марш-марш!.. Мне ждать некогда, мне дело нужно в суд передавать!..

Ник поставил кружку с чаем на собственный стол, заваленный бумагами, распечатками и карандашами. Он писал всегда исключительно карандашами.

— Добрый день, — сказал он майору. — Куда я должен с вами ехать?

— В отделение, куда, куда!.. — нетерпеливо ответил Мишаков. — Ты мне только лицо не строй, не на того напал. Брательник твой строил, строил, а все равно на нарах отдыхает. Где барахло твое?

Он по-хозяйски распахнул один шкаф, другой — все не то, — и в третьем обнаружил пальто.

— Поехали, по-быстрому очную ставку проведем, да и дело с концом.

Майор вытащил пальто и кинул Галицкому. Пальто упало на паркет, Ник наклонился и поднял.

— Не верю я, — продолжал Мишаков, — что братан твой в одиночку дедулю до смерти забил, чую я, вы вдвоем постарались! Так что смотри — кто паровозом пойдет, а кто вагоном поедет, решать тебе. Как ты дело повернешь, так оно и будет. А ему все равно годков двадцать впаяют!

Дверь приоткрылась, и просунулась голова:

— Николай Михайлович, можно?

— Нельзя! — взревел майор Мишаков. — Вон отсюда!

Дверь испуганно закрылась.

Ник быстро и сосредоточенно думал.

— Значит, вы решили повесить убийство на нас с братом, — сказал он и сел на стол. — Это понятно. Это проще всего. Но у нас свидетели есть!..

— Да что ты говоришь?! — всплеснул руками майор. — А у меня нет, что ли?! У меня такой свидетель, что не подкопаешься! Своими глазами твоего брата видел, когда тот из квартиры убитого выходил, как раз ночью с двенадцатого на тринадцатое апреля. И показания его записаны, протокол оформлен, так что хорош дурить, профессор!

Ник, успевший оценить ситуацию, понял, что деваться ему некуда, только в окошко выпрыгнуть.

Он глотнул напоследок чаю, аккуратно поставил кружку на стол, нацепил пальто и вышел в приемную.

— Я отъеду ненадолго, — сказал он секретарше. Майор у него за спиной засмеялся. — Михал Наумыча предупредите, что меня не будет до вечера. И Олега. Нет, Олегу я сам позвоню.

— Он позвонит, позвонит, — поддакнул майор.

Навстречу попалась Ирина — как видно, народ только расходился из «чайной комнаты» — и сделала большие глаза, увидев Ника с майором.

— Уезжаете, Николай Михайлович?

— Я постараюсь вернуться побыстрее, — сказал Ник, и майор опять ехидно засмеялся.

По территории института они шли молча и долго — пропуск на машину майору, как видно, не удалось добыть. Когда дошли до фонтана, Мишаков спросил неожиданно:

— А это чего такое?

Ник посмотрел.

— Лестница там за каким лядом? В фонтане?

— Для белок, — ответил Ник. — Белки в жару приходят пить, падают в воду и не могут выбраться. Для них и приспособили. С лестницы они не падают.

— Вот цирк! — восхитился майор. — Для белок!..

По обеим сторонам аллеи размещались солидные щиты с портретами знаменитых ученых, когда-то работавших в этом институте, — начиная от Жуковского и Капицы.

— А это кто? — поинтересовался любознательный майор. У него было прекрасное настроение.

Ник опять глянул.

— Рецидивисты, — сказал он, сдерживаясь, чтобы не нахамить как следует. — Ранее отпущенные, но вновь преступившие закон.

Майор положил руку ему на плечо.

— Ты со мной не шути, парень, — посоветовал он. — Я серьезных людей сажал, не чета вам с братом, недоумкам голопопым!

— Какие уж тут шутки.

Полицейская машина стояла прямо за проходной, возле нее курил и сплевывал соскучившийся водитель.

Ник остановился.

… Я туда не хочу. Я не умею со всем этим бороться! Я ненавижу проблемы, а они серьезные — прав этот самый майор Мишаков!..

— Давай полезай назад. Вон, за решеточку! Или за шиворот тебя тащить?

Ник торопливо и неловко, оскальзываясь и опасаясь, что кто-нибудь из сотрудников обязательно увидит, забрался в машину. Двери захлопнулись. В первый раз в жизни он ехал вот так — за железными прутьями! Он трясся на жестком сиденье и уже чувствовал себя преступником, и понимал, что ничего не сможет поделать — решетчатые челюсти перемелют и его, и Сандро, и то, что останется от них, будет не пригодно к нормальной жизни, без решеток и наручников.

На тротуаре возле отделения слонялись люди с камерами, должно быть, журналисты. Некоторые фотографировали через забор «Порше» рэпера ПараDon’tOzzа, загнанный в самый угол полицейской стоянки.

Майор на переднем сиденье что-то энергично говорил водителю, через пуленепробиваемое стекло Ник не слышал ни слова, но понятно было, что Мишакову не нравятся люди на тротуаре!

Машина заехала во двор, Ник проводил глазами закрывающиеся ворота с колючей проволокой, намотанной поверху, и остановилась. Двери распахнулись, Ник выпрыгнул.

— Туда давай!

Ник не успел взяться за железную скобу двери, как она распахнулась, и навстречу выскочил молодой человек в форме. В тот, первый, день Мишаков называл его Павлушей.

— Товарищ майор, — выпалил молодой человек, тараща глаза. — Плохо дело, адвокатишка приехал, права качает, вас требует!

— Отставить! — гаркнул Мишаков. — С адвокатишкой я разберусь, а этого в допросную, быстро! И глаз с него не спускать! Он со страху может в бега податься, тихий больно, знаю я таких!..

Павлуша, напирая корпусом, погнал Ника по коридору — тот послушно, как баран, шел, куда его толкали. За одной из дверей разговаривали на повышенных тонах, и ему показалось, что он узнает голос брата.

Лейтенант втолкнул Ника в полутемную комнату с железным столом и табуреткой, прикрученной к полу. Бабахнула, закрываясь, дверь. Стало тихо.

Ник долго стоял, прислушиваясь, потом сел на табуретку и вытянул ноги.

— В Бразилии, — сказал он вслух спустя какое-то время, — такое изобилие невиданных зверей.

Звери прицепились к нему надолго.

… Домашние звери стояли в пещере… Верь не верь, дикий зверь — верь не верь, великий зверь… Заяц — зверь ушлый.

Сначала Ник ходил из угла в угол, потом стоял у стены, прижавшись спиной, замерз и снова стал ходить. Сел на табуретку и посидел немного. Постоял под решеткой окна, оно было высоко, под самым потолком, и почти не пропускало света.

…Странно, что из Новосибирска прислали письмо Олегу!.. Ах да, мне тоже прислали, но я почту не смотрел. Какой дебил придумал эту самую почту, как будто по телефону нельзя позвонить!..

…Дебил-крокодил. Всякий дебил знает, кто такой крокодил. Крокодил на задних лапах ходил.

На часы Ник старательно не смотрел, запретил себе смотреть. Почему-то ему казалось важным избавиться от чувства времени, которое шло за стенами этой комнаты по каким-то другим законам. Здесь, внутри, оно идет совсем не так, поэтому нельзя смотреть на часы, мало ли что там увидишь.

Он слонялся из угла в угол, сидел, стоял, пытался посчитать спектр функции в степени минус икс квадрат и долго думал о том, что теория функции комплексного переменного, которая была одним из сложнейших институтских курсов, редко пригождается ему в работе, интересно, почему?..

Дверь открылась, и с той стороны скомандовали:

— Выходи, живо!..

Николай Галицкий в это время как раз стоял под решетчатым окном.

— Кому сказано, на выход!

Ник вышел в коридор, и время вдруг вернулось!..

В коридоре ходили люди, хрипела в отдалении рация, звонил телефон, и приглушенный женский голос бубнил монотонно: «В соответствии с вашим запросом сообщаем, что на территории нашего района подобных случаев не наблюдалось…»

— Туда проходите, — и лейтенант Павлуша показал Нику рукой, куда проходить. Корпусом не напирал и в плечо не тыкал!..

Ник посмотрел — он просидел в «допросной» два с половиной часа, ого!..

В кабинете с табличкой «Начальник отдела розыска» он увидел Сандро, адвоката Глебова и майора Мишакова.

Сандро сидел на стуле и обеими руками тер лицо, Глебов стоя перелистывал в папке бумаги, майор сидел за столом, вид у него был взбешенный.

— А Николай Михайлович, — кивнув Нику, словно продолжил ранее начатую речь адвокат, — тут вообще ни при чем, и вы должны это понимать, майор!.. Зачем вы время тянете, мы должны были закончить три часа назад, все ведь понятно!..

— Мне одно понятно, — выговорил майор, старательно проглатывая слова-связки, — чем богаче сволочь, тем больше у нее шансов от ответственности уйти, вот это мне понятно!..

Глебов пожал плечами. Сандро вскинулся было на стуле, но плюхнулся обратно.

— Я вам десять раз перечислял процессуальные нарушения, допущенные в ходе задержания! Вы не имели права задерживать моего клиента, уж о его брате и речи нет. Вы даже протокол опознания с нарушениями составили, майор! Это не протокол, а… — Лощеный Глебов поискал сравнение и выразился литературно: — Филькина грамота!.. Вы же опытный человек! Главный свидетель вообще невесть откуда взялся, в Подколокольном переулке не прописан, откуда известно, что он — сосед? Где это зафиксировано?