В пабе «Красный Лис» народу почти не было. Бармен смешивал коктейль для Дэймона, сидящего у стойки.

— Еще один для дамы, — сказал Дэймон, обернувшись на стук двери. И Анне: — Я пью дайкири. Здесь, в Ирландии, никто не может его нормально приготовить. Никто, кроме старины Даррена. Я сам его научил.

— Ой-ой-ой, — насмешливо произнес бармен, ставя перед ним на стойку высокий стеклянный бокал с тяжелым дном, в котором шипел холодный коктейль. — А кто вспомнил про корицу? Может быть, ты, Большой Брат?

Анна подождала, пока он приготовит коктейль и ей тоже, некоторое время следила за таянием кубиков льда и танцем крошечных пузырьков, а потом брякнула ни с того ни с сего:

— Кажется, я видела что-то вроде призрака. Первый раз в жизни. Час назад, в долине Бойн.

— For-don itge Brigte bet! [Да защитят нас молитвы Бригитты! (ирл.)] — воскликнул Даррен и торопливо отошел в сторону.

Дэймон сделал глоток из бокала. Облизнул губы, поставил бокал на стойку. Вытряхнул из пачки сигарету, придвинул к себе пепельницу, закурил и только после этого посмотрел на Анну.

— В долине Бойн?

— Да, — подтвердила она, внезапно ощутив страшную усталость. И добавила: — Ты ведь тоже был там, правда?

Он кивнул. Выпустил дым из ноздрей. Взгляд его рассеянно скользнул по ряду высоких стульев, придвинутых к стойке.

— Ты меня не видел?

— Нет.

Анна собиралась задать пару вопросов про его спутника, кто он, откуда, но подумала, что, пожалуй, и так знает ответ. Незачем заставлять Дэймона лгать.

— Ладно, допустим, — сказал он, докурив сигарету. — Тебе явился призрак. И что, как ты думаешь, он от тебя хотел?

— Не знаю. По-моему, ничего особенного. Он даже не смотрел в мою сторону, просто стоял под деревом.

— Отчего же ты так разволновалась?

Отчего? Анна чуть со стула не свалилась. Хороший вопрос. Отчего женщина разволновалась, повстречав привидение?

— Видишь ли, — пояснила она с безграничным терпением, — это случается не очень часто. Возможно, я просто не привыкла. Такой уж я человек. Мне не снятся вещие сны, у меня не бывает никаких предчувствий. — С виноватой улыбкой она развела руками. — Со мной не происходит никаких чудес!

— Значит, он просто стоял под деревом?

— Да. Высокий мужчина со светлыми волосами, в длинном зеленом плаще. — Анна подробно описала его внешность и завершила свой монолог словами: — Не знаю, кто это был, хотя, если не принимать во внимание длинные волосы и это королевское одеяние… Нет, нет, — перебила она сама себя. — Не знаю.

— Это мог быть владыка Бруга, — небрежно проронил Дэймон. — Великий Энгус Мак Ок. Правда, он позволяет смертным видеть себя лишь тогда, когда сам этого хочет, и лишь тем из них, кто так или иначе заслужил его королевское внимание.

— Как же можно заслужить его внимание?

— Говорят, это удается тем, кто отличается либо необычайной красотой, либо необычайным мужеством. Не забывай, он король-воин.

Красота и мужество… Будь это так, то именно соблюдение упомянутых требований сделало бы невозможным появление перед Анной Тереховой, преподавателем из Москвы, короля сидов. Разве ее можно назвать красивой женщиной? Что касается мужества, про это лучше вообще помалкивать.

— Я слышала, что он и сам очень красив, — сказала Анна, заметив, что недавно подсевший к стойке грузный рыжеволосый ирландец из местных с волнением прислушивается к их разговору. — Так красив, что половина женщин, когда-либо видевших его, потеряла зрение, а другая половина заболела от неразделенной любви.

— В здешних деревнях можно много чего услышать, — отозвался Дэймон. — Или на городских окраинах. Таких, как окраина Дроэды. А знаешь, почему красота имеет даже большее значение, чем доблесть? Принято считать, что люди, отличающиеся необычайной красотой, происходят от брака смертных и сидов. Что родословная их отцов или матерей восходит к детям Дану.

* * *

Лежа на сиденье, Ларри наблюдал за ним с какой-то странной, полубезумной улыбкой, переводя взгляд то на его лицо, то на руки, лежащие на рулевом колесе.

— Ведь твоя мать тоже ирландка, да?

— Что значит «тоже»?

— Как и моя.

— Ну… вобщем, да. Была ирландкой.

— Как ее звали?

Дэймон не любил говорить о своих родителях, однако сейчас с удовольствием произнес:

— Бриджит О’Нейлл.

— Чтоб мне провалиться! Это же настоящий эпос! Ей нужно было назвать тебя не Дэймон, а Диармайд.

Сердце скакнуло в нем и забилось часто-часто. А Ларри, как ни в чем не бывало, продолжал:

— По преданию, Диармайд был приемным сыном Энгуса Бругского и, помимо всего прочего, пользовался особым покровительством Мананнана Мак Лира [В ирландской мифологии бог морской стихии, покровитель торговли и мореплавания, а также подземного мира, бездны, всего иррационального.]. Его роковая красота сводила с ума всех женщин Ирландии.

Дэймон терпеливо улыбнулся.

— Я знаю, Ларри.

— На щеке этого кельтского Адониса темнела очаровательная родинка, обладающая поистине магическими свойствами. Стоило кому-нибудь из женщин или девушек взглянуть на нее, как ее сердце тотчас воспламенялось от любви. — Протянув руку, Ларри коснулся кончиком пальца маленькой родинки на лице Дэймона. На скуле под правым глазом. — Этим счастьем он был обязан своей матери Дуибне, которая происходила, разумеется, из клана Туата-Де-Даннан.

— Я знаю, знаю. Хватит, мой Фергус. Ты заставляешь меня краснеть.

Ларри откинулся на спинку сидения и уставился на дорогу. Судить о его истинном состоянии можно было только по легкой испарине, время от времени покрывающей бледное лицо.

— Сколько продержишься? — спросил Дэймон, отчаянно сожалея о том, что пришлось заговорить на эту тему.

— Сколько нужно, столько и продержусь. — Улыбку Ларри трудно было назвать обнадеживающей, но что поделать. — Не думай об этом, старина. Знаешь, что самое поразительное в этой истории? Что мы все-таки сидим с тобой вместе в этой чертовой машине и мчимся быстрее ветра прямо на север.

— Это не чертова машина, — негодующе возразил Дэймон. — Это моя машина. Кстати, не самая плохая.

Они ехали в Редстоунс — поместье в горах Невады, на территории которого располагалась частная реабилитационная клиника доктора Парсонса. К тому времени они были знакомы в общей сложности десять или двенадцать часов, не считая времени, проведенного вместе под кайфом.

* * *

— У тебя есть планы на сегодняшний день? — интересуется Дэймон, видя, что она прикончила коктейль и больше заказывать не собирается. — Может, прокатимся до Тары?

— Честно говоря, я собиралась лечь в постель. Что-то меня знобит.

— Лечь в постель? — Улыбка Дэймона красноречивее всяких слов. — Моя постель подойдет, королева? Надеюсь, эта болтушка Несс уже успела сменить белье.

Ну вот, я иду. Иду в твою постель, несчастный псих, помешанный на дикой, ошеломляющей, варварской красоте этой земли и столь же варварской и нечеловечески прекрасной мифологии ее древнего народа.

Портьеры задернуты, но дневной свет просачивается в помещение, позволяя любовникам разглядывать друг друга, сколько душе угодно. Поначалу Анна еще делает вид, что взгляд ее совершенно случайно упал на суковатое колесо с восемью спицами, украшающее (или уродующее?) смуглое плечо Дэймона, или на побелевший от времени шрам, но потом расслабляется и, уже не скрывая своего любопытства, водит пальцами по черным линиям, повторяя очертания рисунка. Ей интересна каждая мелочь: проколотая мочка уха, в котором, очевидно, когда-то была серьга; серебристые нити, изредка мелькающие в массе темных волос.

Дэймона все это ни капли не смущает. Его худощавое гибкое тело ночного хищника простерто на кровати в позе «делай-со-мной-что-захочешь». Ей хочется многого, но пока что она играет в те игры, которые предлагает он.

— Ты красивый, — шепчет Анна губами, уставшими от поцелуев. — Мне нравится твое лицо, твои глаза. Ты даже не очень похож на мужчину, то есть, я хочу сказать, если тебя причесать и накрасить как женщину и нарядить в женские одежды…

— И вычеркнуть из моей жизни лет десять или пятнадцать… — мечтательно подхватывает Дэймон. — И преподать мне урок хороших манер…

Плечи его вздрагивают от смеха.

Упираясь руками в подушку по обе стороны от его головы, Анна склоняется над ним низко-низко, так что ее волосы падают ему на лицо.

— Я думала, ты другой. Ты был совсем другим, когда вы с Шэннон жили вместе.

— У каждого из нас имеется множество масок на все случаи жизни.

— А истинное лицо?

— О, истинного лица нельзя показывать никому.

Вот так же мог бы ответить и Константин. Даже подолгу находясь с ним рядом, она не могла быть уверена в том, что видит его самого, а не одну из его многочисленных ипостасей.

— Ты знаешь, что говорят о тебе люди?

Вопрос не застал его врасплох, как можно было предположить.

— Знаю.

— Тебе это льстит?

Дэймон пожал плечами.

— В какой-то степени.

Анна рассмеялась, не спуская с него глаз. Можно ли вообще понять, шутит он или говорит серьезно?

— В этом есть хоть сколько-то правды?

И снова это движение плечами, демонстрирующее высшую степень наплевательства.

— А как же. Ровно столько, сколько хочется рассказчику. Ирландцы вообще суеверный народ, плюс общая для всех людей тяга к таинственному.