Тед Деккер

Кровь: Царство химер

Кара направилась, было к выходу из комнаты, но остановилась на полпути. За дверью ее спальни находился небольшой коридорчик, который вел в общую комнату. Напротив располагалась спальня ее брата. Томас сейчас лежит там, полностью погруженный в свои безумные сны, и ничего не знает об ужасной новости, которую она услышала только что от заместителя государственного секретаря Мертона Гейнса.

Как и предсказывал накануне вечером Томас, смертельный вирус был рассеян по всему миру.

Гейнс просил привести Томаса через полчаса.

Но если разбудить его сейчас, он не станет ждать и рванется к Мертону немедленно. А каждая минута — если не секунда его сна здесь — равна часам, дням и даже неделям в той, запредельной реальности. За это время может случиться все, что угодно. И могут найтись ответы на самые важные вопросы. Нет, нельзя его будить! Пусть спит, пока время позволяет…

Но Свенсон уже выпустил вирус. Так что все-таки придется будить.

Сейчас, сейчас… Она только пойдет умоется.

Кара вошла в ванную, щелкнула выключателем, пустила воду. Закрыла дверь.

— Мы шагнули с обрыва и сошли с ума, — пробормотала она.

Возможно, правда, что сумасшествие началось еще в Денвере, когда Томас едва не спрыгнул с балкона. Он увез ее в Бангкок, похитил Монику де Рейзон и выжил после двух схваток с киллером по имени Карлос, который наверняка и теперь идет по их следу. И все это — из-за снов Томаса о другой реальности.

Какие известия он принесет из своего сна? «Цветного леса больше нет», — сказал он. Сила цветного леса исчезла, а это означает, что и его собственная сила тоже может исчезнуть. А если так, его сновидения утратят всякий смысл — они станут не более чем причудливыми грезами, в которых он обретает любовь и учится невероятным сальто.

Холодная вода освежила и взбодрила ее.

Кара вытерла руки и прошла в туалет.

1

Томас погнал разгоряченного вороного скакуна галопом вверх по отлогому песчаному склону. Окровавленный меч он убрал в ножны, взялся за поводья обеими руками и пригнулся к конской шее. Справа и слева от него, чуть отставая, скакали длинной цепью двадцать человек. Несомненно, это были лучшие воины на свете, и каждого из них в эти минуты волновал один-единственный вопрос.

Сколько?

Враг явился со стороны каньонных земель, пройдя через ущелье Наталга. В этом не было ничего необычного: за последние пятнадцать лет войска Обитателей Пустыни нападали с востока раз двенадцать. Необычной была лишь численность отряда, который бойцы Томаса разгромили менее чем в миле к югу отсюда. Всего около ста человек.

Мало. Слишком мало.

Небольшими отрядами Орда никогда не нападала. Она всегда брала численностью, в то время как Томас и его воины полагались на скорость и выучку. Таким образом, между ними сложилось подобие естественного равновесия сил. Один боец Томаса мог победить пятерых воинов пустыни, и это в худшем случае. И хотя Орда состояла почти из пятисот тысяч человек, численное преимущество не спасало их. У Томаса людей было куда меньше: максимум тридцать тысяч, включая новичков. Враги хорошо это знали. И, тем не менее, послали через Наталгу на верную смерть лишь малую горстку воинов.

Почему?

Воины скакали молча. Копыта гремели, как боевые барабаны, и звук этот странным образом успокаивал. Все кони их были жеребцами. На всех бойцах — одинаковые кожаные нагрудные кирасы, оплечья и набедренные щитки, не мешающие движениям в рукопашной. К икрам пристегнуты ремнями ножи, к бедрам — кнуты; мечи приторочены к седлам. Это вооружение, добрый конь и кожаная фляга с водой — все, что требовалось любому воину Лесной Стражи, чтобы выжить в течение недели и убить сотню врагов. И регулярные войска в этом от них не отставали.

Томас взлетел на вершину холма, откинулся в седле и, натянув поводья, остановил жеребца. Остальные молча встали рядом, растянувшись длинной цепью.

То, что открылось их взору, невозможно было выразить словами.

Небо стало багровым, кроваво-красным, как всегда по вечерам в пустыне. По правую руку простирались каньонные земли, десять квадратных миль скал и валунов — естественный барьер между красными пустынями и первым из семи лесов. Лесом Томаса. За скалами разливалось бескрайнее море красноватого песка. Этот пейзаж был знаком Томасу не хуже, чем его собственный лес.

Но сейчас в нем было нечто необычное.

С первого взгляда едва различимое движение в пустыне даже тренированный глаз мог принять за марево, переливы горячего воздуха. Всего лишь легкая рябь бежевого цвета среди бесконечных песков.

Но это было вовсе не безобидное марево.

Это было войско Орды.

Воины пустыни одевались в бежевые туники с капюшонами, скрывавшие их серую, изъеденную струпьями плоть, и использовали лошадей светлой желтовато-коричневой масти, сливающейся по цвету с песком. Томас однажды проскакал, не заметив, мимо отряда из пятидесяти человек.

— Сколько их, Майкиль?

Его заместительница рассматривала южный горизонт. Он проследил за ее взглядом. К ущелью Наталга направлялась дюжина отрядов, каждый — в несколько сотен человек, немногим больше того, что они разгромили тридцать минут назад.

— Сто тысяч, — глухо произнесла она.

Темные волосы ее были забраны с загорелого лба под кожаный ремешок. На правой щеке виднелся небольшой белый шрам, который немного портил тонкие, правильные черты ее молочно-белого лица. Шрам этот оставил не воин Орды, а ее же брат, сразившийся с нею год назад, чтобы доказать свою силу. Она не нанесла ему ни одной раны, но победа осталась за ней.

Через шесть месяцев он погиб в сражении.

Зеленые глаза Майкиль пристально вглядывались в пустыню.

— Нам придется нелегко.

Томас хмыкнул, услышав столь сдержанный отзыв. Они были закалены множеством битв, но с таким большим войском еще не сталкивались.

К южным скалам движутся их основные силы.

Она была права. Видимо, для Орды это — новая тактика.

— Они попытаются завязать с нами бой в Наталге и зайти с флангов, — предположил Томас.

— И, похоже, своего добьются, — добавил лейтенант Уильям.

Никто не возразил. Не заговорил. Не шелохнулся.

Томас снова взглянул на горизонт. На западе пустыня граничила с такой же лесистой долиной, какую он защищал от нападений Орды последние пятнадцать лет с тех пор, как мальчик привел их в маленький рай посреди пустыни.

На севере и юге находились еще шесть лесов, в которых обитал Лесной Народ — примерно сто тысяч человек.

Первого лесного жителя Томас и Рашель встретили почти через год после того, как нашли озеро. Его звали Сайфус Южный, ибо он происходил из Южного леса. В тот самый год у них родился первый ребенок, дочь, которую они назвали Мэри. Мэри Томас. Те, кто изначально был родом из цветного леса, брали имена по названию своих лесов, как Сайфус Южный. Детям же, родившимся после Великого Обмана, давали имена отцов. Мэри Томас.

Еще через три года у Томаса и Рашели появился сын. Сэмюель, крепкий парнишка, которому сейчас было почти двенадцать. Он уже владел мечом, и Томасу приходилось проявлять изрядную строгость, чтобы удержать его от участия в битвах.

В каждом лесу было свое озеро, и приверженцы Элиона омывались в нем каждый день, защищаясь от тяжелого кожного заболевания. Этим ритуальным очищением они и отличались от Паршивых.

И каждый вечер после омовения они танцевали и пели в честь Великой Любви, как они это называли. И ежегодно жители всех семи лесов — а к этому моменту их было почти сто тысяч человек — совершали паломничество в самый большой лес, называемый Серединным, в лес Томаса. Очередное Собрание должно было состояться через семь дней, и многие лесные жители уже тронулись в путь. Сколько их сейчас вот так просто, без всякой защиты, переходило через пустыню, Томасу даже страшно было подумать.

Паршивые тоже, конечно, могли бы стать Лесными — от струпьев и жуткого зловония их избавило бы всего лишь омовение в озере. Некоторым это иногда и удавалось, но одной из тайных, негласных задач Лесной Стражи было как раз отражение нашествий дезертиров из Орды.

Дело в том, что озер попросту не хватало на всех.

Сайфус Южный, старейшина Совета, вычислил, что природная сила озер была рассчитана всего на триста тысяч человек. Для Орды, в которой их было уже больше миллиона, воды не хватало. Озера, вне всяких сомнений, были даром Элиона одному только Лесному Народу.

Впрочем, отбить у представителей Орды охоту к омовениям было на самом деле нетрудно. При попадании воды на больную плоть Паршивые испытывали такую сильную боль, что мгновенно преисполнялись глубоким отвращением к озерам, и вождь Кваронг поклялся уничтожить их, когда завоюет вожделенные леса.

Впервые Обитатели Пустыни напали тринадцать лет назад на маленький лес в двухстах милях к юго-западу. И хотя их неуклюжую атаку удалось отразить при помощи камней и дубинок, тогда погибло больше сотни последователей Элиона, в основном женщины и дети.

Разумеется, Томас предпочел бы мир и безмятежность, но… выбора не было. Единственная возможность сохранить мир и покой для Лесного Народа заключалась в создании армии. Томас прекрасно это понимал и решил действовать. Припомнив историю, он начал при помощи Йохана, брата Рашели, искать металл. Ему нужны были медь и олово, сплав которых давал бронзу, подходящий материал для мечей. Мужчины построили горн и нагревали в нем все камни подряд, пока не нашли те, которые плавились. Как выяснилось, в каньонных землях было полно металла. Томаса до сих пор одолевали сомнения в том, что сплав, из которого он выковал свой первый меч, был и вправду бронзой. Впрочем, он оказался достаточно мягким для затачивания и достаточно твердым, чтобы снести человеку голову одним ударом.

Затем Орда явилась вновь, на сей раз с войском побольше. Вооруженные мечами и ножами, Томас и сотня воинов, первая Лесная Стража, изрубили Обитателей Пустыни на куски.

Весть о могучем воине по имени Томас Хантер разнеслась как по лесам, так и по пустыне. На три года Орда затаилась, лишь изредка отваживаясь на вылазки, и каждый раз терпела сокрушительное поражение.

Однако она разрасталась и с каждым годом все больше нуждалась в завоевании плодородных лесов. И однажды захватчики пришли через ущелье Наталга с новым, бронзовым оружием — длинными мечами, острыми секирами и шарами на цепях. Первое серьезное нападение тоже было отбито, но силы Орды и ее численность, тем не менее, продолжали расти.

Йохан погиб три года назад, во время Зимнего похода. Лесной Народ оплакал его на Собрании, и кое-кто молил Элиона вспомнить свое обещание: избавить их от средоточия зла, проклятой Орды, одним сокрушительным ударом. Томас верил, что этот день непременно наступит — ведь так сказал мальчик перед тем, как исчезнуть в озере.

Наступи этот день сегодня, Томасу и его Страже больше нечего было бы желать.

— Они доберутся до наших катапульт на южных скалах в три метки на диске, — сказала Майкиль, имея в виду солнечные часы, введенные в обиход Томасом для счета времени. И добавила: — В три часа.

Томас обвел взглядом пустыню. Пораженное болезнью войско Орды вливалось в каньоны подобно расплавленному меду. К ночи пески почернеют от крови. Только на этот раз кровь будет не только вражьей, но и их собственной.

Перед его мысленным взором встали лица Рашели, юной Мэри и сына, Сэмюеля. К горлу подкатил комок. У всех остальных тоже были дети, много детей, даже по сравнению с тем, сколько их рождалось в Орде. В Лесах дети составляли сейчас почти половину населения. Пятьдесят тысяч.

Они должны найти способ отразить эту атаку, хотя бы ради детей. Томас с тревогой оглядел строй своих воинов, мастеров рукопашного боя. В глубине души он считал, что руководить предстоящей битвой сумел бы любой из них — их верность командующему, Страже и Лесам не вызывала сомнений. Своей жизни не пожалел бы даже Уильям, который зорко подмечал каждый промах Томаса и всегда был готов с ним поспорить. Томас сам был для них главным мерилом верности. Он охотней потерял бы ногу, чем кого-то из своих людей, и они это знали.

И еще они знали, что он, Томас, практически неуязвим. Он вряд ли получит серьезное увечье даже в самом жестоком бою. Пусть ему было сорок, а им — от двадцати до тридцати, но почти всему, что знали, они научились у него.

Хотя за последние пятнадцать лет он не раз видел сны об историческом прошлом, помнил он немногое — последним, например, было воспоминание о Бангкоке. Он помнил, как заснул в гостиничном номере, после того как не сумел убедить правительственных чиновников в том, что штамм Рейзон вот-вот превратится в реальную угрозу.

Память его хранила и другие эпизоды прошлого, он кое-что знал и помнил о былых войнах и технологиях. А способность использовать стиравшиеся постепенно знания делала его незаменимым, возвышала над всеми остальными. Память об историческом прошлом почти вся утратилась, когда разноцветным лесом завладели чернокрылые шатайки. И Томас подозревал, что память обо всей истории сохранилась только у одного руша — того, который исчез после Великого Обмана.

Он переложил повод в левую руку, размял пальцы:

— Уильям, у тебя самый быстрый конь. Скачи каньоном обратно в лес и выводи подкрепления к внешней границе.

Лес останется без защиты, но выбор у них невелик.

— Извини, что указываю на очевидное, — возразил Уильям, — но, если привести их сюда, добром это не кончится.

— Нам помогут скалы возле ущелья, — сказал Томас. — Мы ударим оттуда.

— Но вы начнете бой раньше, чем прибудут подкрепления.

— Придется продержаться. Выбора у нас нет.

— Выбор есть всегда, — с жаром возразил Уильям.

Он неизменно любил поспорить — хлебом не корми.

Томас предвидел это и ввязываться в дискуссию не стал:

— Скажи Сайфусу, чтобы подготовил племя к уходу в одну из северных деревень. Подозреваю, правда, что он откажется, поскольку и в мыслях не держит, что битва может быть проиграна. И станет вопить, что это кощунство, поскольку через неделю — Собрание. Поэтому говори с ним при Рашели. Она заставит его прислушаться.

Уильям повернулся к нему:

— Пошли другого гонца. Я не могу пропустить эту битву!

— Ты вернешься вовремя, к самому разгару. Я полагаюсь на тебя, Уильям. Оба поручения весьма опасны. А у тебя самый быстрый конь, и ты лучше, чем кто-либо, управишься в одиночку.

Похвала, хотя Уильям в ней и не нуждался, заставила его умолкнуть.

Томас посмотрел на Сюзанну, самого надежного своего разведчика, двадцатилетнюю девушку, которая могла выстоять в схватке с десятью необученными мужчинами. Кожа у нее была темной, как у половины Лесных Людей. Разнообразные оттенки цвета кожи были еще одним отличием их от представителей Орды, которые из-за своей болезни были сплошь бледными.

— Возьми двух лучших разведчиков и поезжай к южным скалам. Мы присоединимся к тебе с подкреплением через два часа. К тому времени мне нужны будут сведения о позициях врагов и скорости их передвижения. И информация о том, кто их ведет, пусть даже, чтобы это выяснить, тебе придется своими руками сорвать с него капюшон. В частности, я хочу знать, не жрец ли это Мартин. Хочу знать также, когда они ели в последний раз и когда собираются поесть снова. Все, Сюзанна! Я полагаюсь на тебя.

— Да, командир. — Она развернула своего коня. — Хий-я-а!

Вслед за ней, догоняя, вниз с холма поскакал Уильям.

Томас посмотрел в сторону Орды:

— Что ж, друзья мои… Мы знали, что когда-нибудь это случится, и готовились драться. Похоже, сам Элион посылает нам этот бой.

Кто-то хмыкнул. За леса они все готовы были умереть. За Элиона — нет.

— Сколько у нас в распоряжении людей? — спросил Томас у Майкиль.

— Десять тысяч. Включая тех, кто сопровождает племена на Собрание. Но пять из них — на границах леса, — ответила Майкиль. — К битве у южных скал смогут присоединиться менее пяти тысяч.

— А сколько нужно, чтобы остановить эти маленькие отряды, которые собираются нас отвлечь?

Майкиль пожала плечами:

— Три тысячи. По одной на каждый перевал.

— Пошлем тысячу, по три сотни на перевал. Остальные пойдут с нами к скалам.

Повисло напряженное молчание.

Какая стратегия помогла бы преодолеть столь грандиозное неравенство сил? Какой мудрый совет дал бы нам сам Элион в столь опасный момент?

— У нас шесть часов до заката, — решительно произнес Томас, разворачивая коня. — Едем!

— Не уверен, что мы увидим закат, — вздохнул кто-то.

Возражений не последовало.

2

Карлос Миссириан смотрел на Томаса Хантера.

Тот спал, лежа на спине, среди смятых простыней, нагой, если не считать боксерских трусов. Простыни были влажными от пота. Пота и…

Крови?

Простыни были в пятнах крови, местами подсохшей, а местами — совсем свежей.

Он истек во сне кровью? Нет, все еще истекал. Мертв? Карлос подошел ближе.

Нет, жив. Грудная клетка равномерно поднималась и опускалась. На груди и животе виднелись шрамы, которых Карлос не помнил. Но не было и следа пуль, которые, в чем Карлос был абсолютно уверен, он всадил в этого самого человека на прошлой неделе.

Он приставил пистолет к виску Хантера и нащупал пальцем курок.