Танахайа видела, что Моргану совсем не хочется идти на север.

— И ты думаешь, что там будет один из Свидетелей? Но ты же сказала, что город давно заброшен.

— Да’ай Чикиза был заброшен, да. Но после уничтожения Джао э-тинукай’и и смерти Амерасу во время события, которое вы называете войной Короля Бурь, некоторые представители моего народа покинули Маленькие лодки, чтобы вернуться к прежним обычаям и старым местам жизни, заявив, что они не хотят иметь ничего общего с двумя соперничающими племенами. Они назвали себя Джонзао — «Чистые», пожалуй, именно так переводится это слово на твой язык — и часть из них осела в Да’ай Чикизе. Если существует Свидетель на расстоянии нескольких дней пути отсюда, мы найдем его там.

— Значит, ты даже не уверена, что он там есть?

— Чистые чтят старые традиции еще больше, чем мы. Но нет, принц Морган, я ни в чем не уверена, кроме того, что опасность усиливается с каждым днем. Хикеда’я все еще малочисленны и не станут начинать войну так далеко от собственного дома, просто следуя капризу. Что-то происходит — что-то жуткое. Я это ощущаю, как смертный способен чувствовать запах пожара или пролитой крови.

— Но даже если у Чистых есть Свидетель в городе, как ты собираешься идти вдоль реки через лес пешком? Это займет ужасно много времени!

На этот раз Танахайа рассмеялась, пораженная и почти довольная полной беспомощностью смертных.

— О, Морган! Твои предки прибыли сюда, переплыв западные моря! Ты наверняка сможешь построить лодку!

— Только не я, — мрачно сказал Морган. — Меня учили сражаться и складывать числа. Я принц.

— Тогда я тебе покажу, — пообещала Танахайа и снова улыбнулась, хотя у нее продолжало болеть сердце. — Так я смогу почтить память моего наставника Имано.

Сверчки гудели в сухой траве, когда они спускались по склону холма, и семена цеплялись к одежде Моргана, точно маленькие отчаянные беженцы. Солнце стало таким ярким, что ему пришлось набросить плащ и опустить капюшон на лоб.

Разговор о Свидетеле заставил Моргана со смущением подумать о вещах, которые он скрыл от Танахайи.

— А может ли кто-то говорить с тобой, но без Свидетеля? — спросил он у нее. — Скажем, во сне?

Она бросила на него странный взгляд.

— Возможно, некоторые адепты на такое способны, в особенности если они близки к Мастеру Свидетелю. Всегда существовали вопросы о Дороге Снов и достоверности полученных с ее помощью сообщений. Но я все еще молодая ученица. Я не знаю ответа, Морган.

— Я не понимаю большей части того, что ты мне говоришь, — признался он. — Свидетель, Дорога Снов. Об этих вещах я слышал только в детских сказках. Но есть нечто, о чем я должен тебе рассказать. — Он сделал несколько вдохов, как ребенок, делающий признание родителям. — Ваша королева Ликимейя говорила со мной. В пещере с бабочками. Она говорила у меня в голове. Я ее слышал!

— Я знаю.

Он в полнейшем изумлении посмотрел на Танахайю.

— Ты знала?

— Конечно. Случилось нечто странное, нечто невероятное — неужели ты думаешь, что Адиту и Джирики не рассказали мне об этом после того, как я пришла в себя после вызванной ядом лихорадки?

Такая мысль не приходила ему в голову.

— Значит, ты знаешь. Но ты не можешь знать — и они тоже — что она продолжает говорить со мной. В моих снах.

— Ликимейя говорит с тобой в твоих снах? Ты уверен, что это она?

— Да, ваша королева, — сказал Морган. — Но прошло уже некоторое время с тех пор, как это случилось в последний раз.

Танахайа задумчиво покачала головой.

— Ликимейя не королева — она Са’онсера, титул куда более редкий и благородный, но я не стану сейчас пускаться в объяснения. Скорее расскажи мне, что она тебе говорила.

Морган поведал Танахайе все, что сумел вспомнить, но сны и слова Ликимейи были странными и сбивающими с толку, даже когда он услышал их в первый раз, и большая часть выветрилась из его памяти.

Когда Морган закончил рассказ, Танахайа долго молчала.

— Эти тайны мне недоступны, — наконец заявила она. — С ними придется подождать до тех пор, пока я смогу поговорить с более мудрыми, чем я. — Она издала тихий мелодичный звук, возможно, вздохнула. — Но мне становится очевидно, что ты имеешь огромное значение в этой истории, Морган. Ты слышал слова спящей Са’онсеры, видел Туманную долину, встретил ее чудовищного стража и выжил — практически ни с одним представителем нашего народа такого не случалось. Течение судьбы занесло тебя в такие места, где смертные бывали очень редко или не бывали никогда. И я верю, что ты — как и твой дед — должен сыграть какую-то роль в делах моего народа, но какую — мне пока неизвестно.

— Какую-то роль в чем? — Какое бы сильное впечатление ни произвели на Моргана слова Танахайи о его исключительности, они едва ли могли прогнать его растущую тоску по дому.

— В части бесконечного сражения, которое никогда не кончается, — ответила она. — В войне между зида’я и хикеда’я — ситхи и норнами, как вы нас называете. Потому что это и твое сражение. Слишком часто смертные расстраивали планы хикеда’я. И они хотят уничтожить твой народ еще сильнее, чем мой. Из чего следует, что у вас нет выбора — вы должны быть готовы присоединиться к сражению.

— О какой войне ты говоришь? Я тебя не понимаю.

— Конечно, не понимаешь. Как ты можешь? Но тебе необходимо знать легенды, принц Морган, в особенности если ты однажды станешь править другими смертными. И, если мой народ все еще будет здесь, когда придет твое время, ты должен нас понимать. А если мы уйдем, тебе придется учиться на наших ошибках.

Морган лишь махнул рукой, сдаваясь. Он знал: когда те, что были старше, собирались ему что-то рассказать, они это обязательно делали, и их не волновало, хочет он их слушать или нет.

— Значит, ты собираешься не только научить меня, как строить лодку, но и преподать пару уроков истории?

Танахайа улыбнулась, и печаль ее улыбки показалась ему знакомой. На лице его отца часто появлялось такое же выражение в последний год его жизни, когда он уходил от семьи, чтобы вернуться к занятиям, отнимавшим почти все его время.

— Боюсь, я должна, — ответила Танахайа. — И, как я уже говорила, именно так я смогу сохранить мастера Имано в своем сердце — и, быть может, в твоем, пусть ты и не будешь об этом знать.

Морган вздохнул.

— Тогда продолжай.

— До того как ты увидишь Да’ай Чикизу, куда мы направляемся, — начала она, — ты должен узнать, как мой народ пришел в эти земли изгнания. Потому что наше путешествие началось очень далеко, в совершенно другой земле — Вениха До’сэ, Потерянном Саду. Если мой народ и существовал до Сада, память об этом утрачена, не осталось ни письменных свидетельств, ни легенд. Даже старейшие из кейда’я не помнят времена до Сада.

— Кей-дай-я? — Он смотрел, как зеленушка прыгала с ветки на ветку и пожалел, что он не птица и у него нет возможности просто вернуться на деревья.

Там жизнь была намного проще. Он почти ею наслаждался.

— Да, кейда’я, так мы называли себя в те дни. Это означает «Дети ведьминого дерева». В Саду, в Звездной долине, рядом с великим Морем Мечты, ведьмины деревья были центром нашего мира. Сначала они росли произвольно на склонах гор, но в самые ранние дни, что мы помним, нам удавалось собирать семена и выращивать их для себя; ухаживать за ними и придавать нужную форму, и использовать не только само дерево, но и кору, плоды и листья. Мы строили дома вокруг этих садов — и так вырос наш первый город, Тзо — «Звезда», потому что по ночам их свет был подобен сиянию созвездий на небе. Мы также научились выращивать хлебные злаки и фрукты, чтобы кормить население, которое постепенно увеличивалось.

Морган уже слышал негромкое журчание реки внизу и старался не отставать от Танахайи, когда та уверенно шагала вниз по склону.

— Ведьмино дерево давало нам инструменты и строительные материалы, — продолжала она, — мы становились лучше, чем были раньше. Его плоды даровали жизнь — а не просто существование, и постепенно мы стали жить дольше. Листья и цветы дарили сны, помогавшие понять, кем мы были и куда движемся. Но сны, какими бы мрачными они ни бывали, не предупредили нас о том, что произойдет, какую суровую судьбу мы на себя навлечем.

— Что ты хочешь сказать? Что случилось?

— Я объясню столько, сколько возможно, Морган. Но это еще не часть истории. А теперь слушай. — Она остановилась, и Морган также замер, решив, что она услышала, как кто-то за ними идет, но Танахайа продолжала: — Мы, кейда’я, создали собственное ведьмино дерево, подчинявшее живой мир нашей воле. Мы думали, что так и должно быть, и будет длиться вечно. Но Сад начал противиться нашей власти — хотя мы тогда этого не поняли. — Несколько мгновений она не могла найти слов. На солнце ее золотая кожа казалась гладкой и блестящей, точно металл. — Сначала это было загадкой и страхом. Из Моря Мечты стали появляться жуткие существа, которые наводили на наших людей ужас. Морские звери разбивали корабли. Странные тени рыскали там, где прежде обитал лишь лунный и звездный свет. Драконы — тогда их увидели впервые — выбрались из глубин, уничтожая всех, кто пытался встать у них на пути. — Она снова пошла вперед, спускаясь вниз по склону, в сторону журчащей воды.