* * *

Вот уже два месяца, как мы таким образом проводили время вместе с Эммой, — беседуя, гуляя, закусывая и притворяясь туристами. Мой гороскоп оказался верен, потому что с ней я уже достигла такого уровня покоя, который был выше, чем почти со всеми остальными моими подругами. Даже с Кэролайн.

Теперь я виделась с Эммой практически каждый рабочий день — хотя бы для того, чтобы выпить чашечку кофе. Каждое утро она звонила мне и начинала свои дружеские поддразнивания:

— Конечно, ты слишком занята уборкой, Софи, чтобы просто выйти и поболтать…

И не буду скрывать, что меня огорчили некоторые из старожилов деревни, которые ее так и не приняли. Особенно я была разочарована Марком. Но ведь все они были персонажами пьесы, в которой действующие лица ведут себя друг с другом с преувеличенной вежливостью и предпочитают ничего не значащие разговоры и невмешательство в чужие дела, чего категорически не могла принять Эмма.

Может быть, именно это мне нравилось в ней больше всего — эта ее способность во всем доходить до самой сути. Она умела открыто смотреть на тебя и задавать такие существенные вопросы, как будто, слой за слоем, освобождала тебя от всего наносного и обнажала то, что ты обычно предпочитала прятать от других.

А еще Эмма была невероятно энергичной, и это было как раз то, чего не хватало мне. Она стреляла по тебе залпами из всех орудий, при этом ее энергию и изворотливость я находила заразительными, а иногда и освежающими. Из всех, кого я знала, только она была способна сказать: «Смотри на жизнь проще» — с такими глазами, что ты сразу понимала: ее главной целью было развеселить, а не обидеть. А еще — и для меня это было самым важным — она была начисто лишена даже намека на нерешительность.

Взять, например, нашу первую поездку сюда, на остров Бург. Мы обе очень хотели увидеть отель, но я думала, что мы просто соберем проспекты на стойке ресепшна. Ну, или когда-нибудь в будущем, когда мальчики в сентябре пойдут в школу и в детский сад, психанем и вернемся сюда, все расфуфыренные, на ланч.

Отель меня потряс. Невероятно стильный интерьер — дань памяти тридцатым годам, когда Бург был местом паломничества богатых и красивых. Причудливое ар-деко в белых тонах на фоне быстро меняющейся природы острова. Когда отлив был достаточно сильным, до отеля можно было добраться пешком, используя полосу, обнажавшуюся из-под воды; в другое время хитроумное приспособление с протяжкой каната предлагало вам как способ добраться до острова платформу на ходулях, высоты которой едва хватало, чтобы пассажиры не замочили ноги.

Я уже бывала на острове, когда мы только переехали сюда, опять-таки с целью набрать проспектов. И надеялась вернуться сюда на обед с Марком, но почему-то это, как и многое другое, так и не сбылось.

Но первый визит сюда с Эммой… Это было нечто! Сначала мы позволили детям поиграть на пляже; я тогда была в этом жутком старом мешковатом свитере — и вдруг увидела, как Эмма решительно направляется к отелю, предлагая мне съесть там ланч. Это было чистое сумасшествие, особенно потому, что на дверях висела табличка «Только для проживающих».

«Ничего не получится, Эмма. Ради всего святого, вернись. Здесь же только для проживающих…»

У стойки Эмма была само очарование — служащие вели себя очень мило, но твердо стояли на своем. А потом она начала фантазировать о том, что занимается связями с общественностью и маркетингом в медиакомпании в Лондоне и сейчас оценивает гостеприимство различных туробъектов.

Я была в ужасе — наши вымазанные по уши в песке дети стояли прямо на пути разодетых в шелка и изысканную парусину пар, — но Эмма была совершенно невероятна. В конце концов она смогла выбить для нас кофе на террасе, и служащие принесли ей полный набор рекламных материалов.

— Не хмурься, Софи, а то появятся морщины, — сказала Эмма, не поднимая головы от емкости, и я вновь заулыбалась, размышляя над тем, насколько изменилось мое отношение — и не только к Тэдбери, но и ко всему Девону — с того момента, как она появилась у нас.

— Знаешь, я прожила здесь целых четыре года, но так и не смогла насладиться всем этим… Пока не появилась ты. Все это прошло мимо меня.

— Прости? — Эмма все еще раскладывала ракушки по корзинкам в зависимости от их цвета. — А разве с Кэролайн вы не путешествовали?

— Нет. Никогда. Я как раз сейчас думала об этом. О том, сколько времени мы потратили впустую. У Кэролайн не было детей, поэтому она никогда не понимала Бена. Что ему нравится. Что вообще необходимо детям. В то время я думала, что это не так уж важно. Но оказалось, что это не так.

Эмма, не отрываясь, смотрела на меня. Это была еще одна ее способность, которая мне нравилась. Она умела поддерживать зрительный контакт. И делала это каждый раз, когда мы планировали очередную вылазку. У нее глаза всегда были широко открыты и полны энтузиазма. За один месяц мы посетили практически все места, упоминавшиеся в ее вырезках.

Прогулка на кораблике до «Гринвея», дома Агаты Кристи на реке Дарт. Поездка на паровозе из Тотнеса до Бакфастли. Пикники в Дартмуре, где Тео было позволено поплавать в протоках на каноэ, а бедный Бен следил за ним и махал руками, но слишком нервничал, чтобы присоединиться.

«Всё в порядке. Я постою на бережке».

Будь проклята эта вилла…

— Знаешь что, Эмма, после твоего приезда я чувствую себя так, словно помолодела.

— Рада это слышать, Софи, особенно сегодня, потому что я хочу обсудить с тобой кое-что важное.

— Слушаю.

— Ты знаешь, что я встречаюсь с Натаном?

— Ку-ку, Эмма, мы живем в Тэдбери.

— То есть люди сплетничают?

— Завтра собираются вывесить афиши.

— Да черт с ними, с этими сплетнями, — Эмма рассмеялась. — Мне на них наплевать. Важно, чтобы ты не слишком меня осуждала. Я знаю, что ты меня предупреждала, но уверяю тебя — я полностью его раскусила. Просто я нахожу его довольно забавным, и у нас с ним ничего серьезного. — Она склонила голову набок. — Я не хочу, чтобы ты расстраивалась.

— Я и не расстраиваюсь.

— Отлично. Потому что Натан рассказал мне о том, что произошло с Кэролайн. Об этой кулинарии. И вот я задумалась…

Я выпрямилась и вновь нахмурилась. Фиаско с кулинарией было не той темой, которую мне хотелось бы обсуждать в данный момент.

Мне очень нравилось, что мы с Эммой никогда не говорили о делах. Моим самым большим кошмаром был вопрос: «Ну и что ты собираешься делать?» Я все еще не была уверена, стоит ли мне заниматься поисками какой-то работы, ведь мы с Марком никак не могли прийти к консенсусу по поводу «программы продолжения рода». А Эмма, как мне казалось, наслаждалась тем, что не работает.

Честно говоря, я не знала, как она может себе это позволить. Эмма никогда не вдавалась в подробности — так же как редко говорила о времени, проведенном во Франции. Полагаю, что там были замешаны какие-то семейные дела, и из-за этого она чувствовала себя неловко, в шутку называя себя «еще одним чертовым художником, который совершенно никому не нужен на юго-западе».

Мой негромкий внутренний голос подсказывал, что Эмма слишком скромничает. Хизер позеленела от зависти, когда она распаковала вещи и на свет появились ее потрясающие работы из керамики. И, наконец, Эмма призналась, что изучала искусство в Лондоне и на севере, а также устроила несколько успешных индивидуальных выставок в ключевых художественных галереях.

И вот теперь, глядя на то, как ветер сдувает пряди волос с ее лица, я размышляла, куда может привести нас эта неожиданная беседа.

— Ладно, продолжай, Эмма. Ты сказала, что кулинария заставила тебя задуматься?

— Да. Ты же меня знаешь — мой мозг находится в постоянном поиске. Когда я услышала, что у тебя с Кэролайн ничего не получилось, у меня появилась идея. Натан как-то упомянул, что ты все еще хранишь кухонное оборудование, которое сложено где-то в пристройках?

Я закрыла глаза и отвернулась — ничего не смогла с собой поделать.

— То есть тебе всё еще неприятно говорить об этом? Всё еще винишь во всем Натана?

— Послушай, — я глубоко вздохнула, — я винила во всем Натана, потому что не хотела винить Кэролайн. А может быть, и саму себя.

— Но ведь он действительно в этом не виноват?

— Нет. Знаешь, Эмма, без обид, но я не уверена, что мне хочется это обсуждать. Ладно? — Я играла со своим «конским хвостом». Все дело было в том, что я не хотела, чтобы Эмма узнала эту мою сторону. Тогда моя наивность не знала границ, и разочарование ей не уступало. Признаться ей, что я всё еще мечтаю об этом? Смешно и нелепо.

— Я слишком много вложила в кулинарию, Эмма. Представляла себе, как она решит все мои проблемы. Поможет мне справиться с эмоциями после рождения Бена. Поможет нам должным образом устроиться в Тэдбери…

Эмма ждала, стараясь прочитать мысли по выражению моего лица. При этом настолько пристально смотрела на меня, что почти казалось, будто она тоже видит эту мою мечту. Ощущает фартук с бело-синими полосками на моей шее. Вся продукция выложена на сверкающих чистотой подносах. Три большие емкости с паштетом собственного приготовления: из макрели с некоей изюминкой, из печени цыпленка и из дичи по моему рецепту. Еще теплый хлеб в корзинках. Объявления, возвещающие о только что полученных из Франции деликатесах в жестяных коробках: фуа-гра, утка в собственном соку, мусс из утки…