Мой голос срывается. Мне хотелось бы чувствовать больше надежды. Вспоминаю недавний телефильм — там пропавших девушек нашли годы спустя. Пытаюсь представить себе Анну, выходящую из подвала или укрытия, завернутую в полицейское одеяло, но не вижу картинку целиком. Кашляю, отвернувшись к стене каталожных ящиков.

— Так вот. В Корнуолле было жутко. Я хотела уйти — извинилась, что побеспокоила. А она сорвалась.

— В физическом смысле?

— Она была сама не своя.

— Она вас ударила, Элла? Если ударила, если она психически неустойчива, вы действительно обязаны пойти в полицию. Они должны знать.

— Она не хотела. А стычка на крыльце — несчастный случай. Маленький синяк у меня на руке.

Мэтью снова качает головой.

— Да ради всего святого! Я сама виновата. Она не вспыльчивая. Мне не стоило появляться там и провоцировать ее. Я, конечно, понимала, что она винит меня, но такая ненависть… Ее глаза…

— И поэтому вы считаете, что открытки шлет мать Анны.

— А вы не считаете?

Он пожимает плечами.

— Жаль, что вы не сохранили все открытки.

— Извините. Мне не хотелось беспокоить мужа. Его ожидает повышение на работе, так что хлопот полон рот. Послушайте, мистер Хилл… извините — Мэтью. Если вы не возьметесь, я их сожгу. В полицию я не пойду.

Мэтью пристально смотрит на меня.

— Я хотела бы, Мэтью, чтобы вы к ней съездили. Вы — лицо незаинтересованное и человек опытный в подобных делах. Надеюсь, что вы сможете все прекратить, не причинив ей лишних страданий. Мягко предупредите ее, не привлекая полицию и не ухудшая ее положения.

— А если вы все поняли неправильно и она ни при чем? Просто мать, у которой сдают нервы?

— Ну тогда я буду думать дальше. И прислушаюсь к вашему совету.

— Хорошо, Элла, договорились. Я съезжу к миссис Баллард, попробую разобраться в ситуации — и если у меня останутся сомнения, вы подумаете о том, чтобы передать все в полицию. Так?

— Вы же не считаете всерьез, что это связано с расследованием?

— Совершенно откровенно — скорее всего, нет. Если не мать, то, скорее всего, какой-то ушлепок. Однако следователям нужно сообщить… Ладно. Решим, когда я съезжу в Корнуолл. — Мэтью встает и хмурится. — Полагаю, вы слышали новости, Элла? Утром.

— Простите?

— Утром, по местному радио. После телеобращения по поводу годовщины.

— Нет. Какие новости? Появился кто-то еще? Я пропустила. Что случилось?

Мэтью морщится.

— Имя они, конечно, не назвали. Но я так понимаю, что речь о второй девушке. Из поезда. О подруге.

— Сара. Ее зовут Сара. Что вы имеете в виду? Что случилось с Сарой?

Глава 7

Подруга

Сара опять делает вид, что спит. Впрочем, теперь притворяться сложнее. Нужно обманывать не только мать, но и медсестер.

— Ну давай же, Сара. Ты должна немного попить. Давай. — Медсестра ласково треплет ее по руке.

Уходите. Уходите.

— Почему вы не поставите капельницу? — Мать кудахтала, суетилась и плакала у кровати почти всю ночь. — Она ужасно выглядит! Даже сесть не может.

— Поверьте, для самой Сары лучше не засыпать.

Все происходило в БИТ — блоке интенсивной терапии. Они хотели точно знать, сколько таблеток она приняла. Сара прислушивалась к разговору медперсонала с матерью. Явно проводятся анализы, чтобы определить количество принятых таблеток, но на это требуется время, и будет гораздо проще, объясняли они, если Сара просто ответит.

Сару охватывает такая усталость и оцепенение, что на чувство вины нет сил. Она уже умаялась чувствовать вину — и хочет только, чтобы ее оставили в покое.

Мать рассказывает медсестрам, что в последний раз они попадали в больницу с подозрением на астму, когда Сара была в начальной школе. И родителям позволяли спать в игровой комнате рядом с детской палатой. Они спали на матрасах прямо на полу, хотя некоторым досталась роскошь — раскладушки.

Теперь нет ни матрасов, ни кровати. Маргарет провела ночь как привидение — каждые несколько часов прохаживалась, чтобы размять ноги, от зеленого пластикового кресла у кровати Сары до закрытого кафетерия с мутным кофе и закусками из автомата.

Хотя теперь Сару тошнит меньше, говорить она все равно не хочет.

«Сколько таблеток, Сара? Нам нужно знать сколько».

— Я не держу в доме много лекарств. Парацетамол. Две полных пачки, — наверное, в десятый раз повторяет мать Сары.

А по правде? Сара не помнит, сколько таблеток выпила. Купила в магазинчике на углу, а потом еще в супермаркете. Есть тупые правила — сколько можно покупать в одном месте.

Всё из-за телепередачи. Новые свидетели. Тупая сучка с поезда.

Она без устали повторяла полиции и родителям, что все это гнусная ложь. Секс в туалете? С первым встречным? За кого они ее принимают? Как они смеют?

А потом запаниковала. Что, если после телепередачи объявятся новые свидетели? Когда затих бурный всплеск эмоций сразу после исчезновения Анны, дело потихоньку затихло. Разумеется, Сара хочет, чтобы люди помогали полиции; разумеется, хочет, чтобы Анну нашли. Не хочет только, чтобы открылась правда о ее роли во всем этом. Нет. Пожалуйста, не надо…

— Вам не кажется, что стоит снова позвать врача?

— Я выполняю четкие указания доктора. Пожалуйста, не тревожьтесь. Сару больше не тошнит, теперь надо уговорить ее попить. Поверьте, для ее же блага. Тогда мы лучше будем понимать, где мы.

— Что значит «где мы»? — встревоженно спрашивает мать.

— Перестаньте, — не выдерживает Сара. Она шепчет еле слышно. — Просто замолчите, пожалуйста. Все.

— Ну вот и она. Умница. Сара. Давай. Открой глазки, и попробуем сесть, хорошо? Скоро придут результаты анализов. Чтобы понять, как твои дела. Но было бы гораздо лучше…

— Я не знаю, сколько приняла. Понятно? Просто не знаю.

— Оставьте ее в покое. Пожалуйста. — Мать начинает плакать, и Сара чувствует слезы и на своих щеках. Жаль, что Лили тут нет, но матери об этом говорить не надо. Еще одна запретная тема.

— Простите…

— Тебе не за что извиняться, милая. Все будет хорошо. Все будет прекрасно. Обещаю. Все шлют горячие приветы. Родители Анны. Дженни, и Пол, и Тим, и все. Желают тебе поправляться.

Сара закрывает глаза. Наверняка неправда. Они винят ее. Они так и сказали.

Вечером накануне ужасной телепрограммы все они собрались, вроде как чтобы поддержать ее, однако всё пошло наперекосяк. Парни разошлись не на шутку. Дженни плакала.

Дело в том, что в Лондон они должны были поехать все. Впятером. Анна и Сара — праздновать прощание со школой и школьной формой; а старшие — просто развлечься. И опять не получилось. Люди такие ненадежные…

Раньше все было иначе. Разница в возрасте казалась совершенно неважной. Дженни и мальчики учились на два класса старше — ну и что? А в средней школе, когда старшие начали подрабатывать, изменилось все. У них вдруг стало больше денег. Они хотели другого. И начали срывать планы.

Сара терпеть не могла тех, кто подводит других; так она и кричала во время ссоры. «Если б вы только не были такими эгоистами, не считались лишь со своими желаниями, может, мне и не пришлось бы следить за Анной в Лондоне одной».

Первым отказался от поездки Пол. Ему предложили пожить неделю в Греции на родительской вилле с бассейном. Следующим откололся Тим. Он без ума от пеших походов. Его позвали в недельное путешествие по Шотландии, и он мечтал посмотреть музей лохнесского чудовища. И не желал быть единственным парнем в девчачьей поездке.

А потом Дженни уехала на выступление группы с ее тогдашним бойфрендом. И остались Сара и Анна.

«Ты должна была присматривать за ней… — Парни были в ярости. — Мы не понимаем, как это вы разделились…» Дженни подлила масла в огонь: мол, почему не договорились, как обычно. «Это же Лондон, бога ради…»

Сара мечтала, чтобы они наконец заткнулись. В любом случае почему именно она должна была приглядывать за Анной? Почему не наоборот, а? Потому что Сара деревенская и у нее должно быть больше здравого смысла? Потому что Анне можно быть принцессой? Так, что ли?

Конечно, у них был уговор. И именно Анна его нарушила, кричала она им. Всем. Тиму с его эгоистичным походом. Полу с его распрекрасной виллой. Дженни с ее гастролями. Она наврала им, как врала полиции.

«Мы договорились, что встретимся в баре в два часа ночи и поедем в отель на такси. Она так и не пришла».

«Анна нарушила уговор, ясно? Анна не пришла…»

«Я вам говорила. Говорила. Говорила».

Мать пыталась успокоить ее после телепередачи. Женщине с поезда не должны были позволять делать такие заявления. Да еще по телевизору. Это была клевета. Вообще тетка явно какая-то ненормальная…

Но Сара окаменела. Что, если объявятся другие свидетели? С поезда или из клуба.

Вспомнилась реакция отца в лондонском отеле «Парадиз». Сначала она не желала с ним говорить. Он ушел из семьи много лет назад, и Сара отказывалась иметь с ним дело. Отец буквально обезумел, когда детектив-инспектор рассказал то, что сообщила свидетельница.

«Вы называете мою дочь шлюхой?»

Сара сидела дома перед телевизором, с ужасом ожидая, что произойдет. Сначала она собиралась поехать к Дженни, в фермерский дом. Все друзья должны были собраться вместе. Потом в голове начали вспыхивать картинки. Клуб. Беспокойство, когда она взглянула на часы… Ссора с Анной. «Не будь ребенком…»