И не имело никакого значения, что дед его, Командор, считался грубым, эксцентричным и бесцеремонным человеком. Совершенно не важно, что его дядя слишком сильно увлекался карточными играми. И что сам Уильям не мог похвастать ни титулом, ни землями, ни какими-либо выдающимися поступками или подвигами со стороны предков хоть в какой-то войне. Альва уже утратила возможность получить титул. Если она выйдет замуж за питтсбуржца, вероятно, приобретет определенную уверенность в жизни, однако для общества она будет миссис Никто. Сделавшись же частью семьи Вандербильт, Альва станет по меньшей мере миссис Некто.

Когда Альва вновь повернулась к Консуэло, та, прищурившись, осматривала ее наряд.

— В каком платье ты будешь танцевать вечером?

— В сером фаевом — я знаю, о чем ты думаешь, но Лулу перешила лиф. Сейчас, конечно, носят другие, но оно хотя бы похоже…

— Моя мама предлагала подобрать тебе наряды на этот год. А ты отказалась, чтобы не ранить гордость отца.

— Гордость — это все, что у него осталось.

Столик Фэйров взорвался смехом. Ах, как Уильям улыбнулся мисс Фэйр! Ах, как она зарделась! Теперь Альва представила за столом из красного дерева мисс Фэйр — та восседала на ее месте, пила ее вино, ела ее голубей и слизывала со своих тоненьких, украшенных серебряными кольцами пальчиков крем ее пирожных. Мисс Фэйр сидела напротив мужа, который предназначался ей, Альва же, по локти в кипятке и щелоке, отстирывала чужие простыни — возможно даже, и самих Вандербильтов.

Консуэло взяла подругу за руку и заявила:

— Ты наденешь мое новое платье из розового муслина.

— Как будто это решит все проблемы. Нет, — отказалась Альва. — Спасибо, но в розовом я выгляжу ужасно.

Сидевшие за столиком мисс Фэйр встали и направились к французским дверям. Уильям вел мисс Фэйр под руку. Они покинули зал.

— Вот и конец, — проговорила Альва.

Что бы там ни думала Консуэло, у мистера Вандербильта явно другие планы.

— Не смей так легко сдаваться! Куда делась моя неугомонная подруга, которая бегала быстрее любого мальчишки, не боялась пробраться за кулисы в опере, и вообще…

— Эта подруга не всемогуща, — ответила Альва, поднимаясь из-за стола. — Не стану я бегать за мужчиной, который по плану должен был бегать за мной. Оставляю его мисс Фэйр. Или, может быть, тебе? Если ты о нем такого высокого мнения.

Консуэло не ответила, и поступила правильно, ибо Альва не очень бы обрадовалась, услышав, что сама Консуэло планирует сделать более выгодную партию, чем Вандербильт, — ей нужен кто-то повнушительней. И что Альва бросает слова на ветер. И что Консуэло делает для Альвы все, что может, и Альва должна быть ей за это благодарна.

Благодарность. Как близка она к обиде.

После чая, когда все прилегли вздремнуть, Альва стояла у окна в своей комнате — от волнения она не могла уснуть. Консуэло права — нельзя выходить замуж только из-за денег. Альва надеялась получить также и положение в обществе. Хотя по иным причинам, нежели у ее матери, ведь Альва не искала всеобщего обожания или возможности потешить самолюбие. Просто статус позволял женщине свободнее распоряжаться своей жизнью, защищал ее от чужих прихотей и капризов судьбы.

Об угольщике из Питтсбурга (который, в общем-то, и сам вполне может ей отказать) никто не слышал. Вандербильты же, с другой стороны, приобрели вес в политике. Альва читала газеты — они добились многого. Надо перестать артачиться и заполучить внимание Уильяма — в первую очередь ради себя самой. И если ей каким-то образом удастся провести их в высшее общество, их жизнь превратится в настоящую сказку.

Альва вызвала коридорного и велела ему сходить за Лулу.

— Скажите, что мы едем в город.

Они отправились в галантерейную лавку, где Альва купила четыре ярда черного тарлатана. Затем попросила извозчика остановиться у склона, поросшего полевыми цветами. Отмахиваясь от пчел, они вместе с Лулу нарезали портновскими ножницами огромные охапки золотарника. Спустя два часа после возвращения комната Альвы напоминала портняжную мастерскую — стол был завален обрезками ткани и ниток, ножницами, иголками и булавками, раскрученные ленты и остатки тарлатана висели на кресле. Пол был усеян листьями и стеблями растений.

В те годы в моду вошло украшать маленькими бутонами прическу или прикреплять несколько цветков к лифу или верху рукава. Альва пошла дальше. Вместе с Лулу они прикрепили к юбке драпировку из тарлатана, затем разложили платье на кровати и старательно украсили его гирляндами крохотных букетиков золотарника.

— Как… эффектно! — воскликнула Консуэло, появившаяся в своем платье из розового муслина. — Сколько цветов…

— Она заставила меня собирать их по холмам, словно рабыню, — пожаловалась Лулу.

— Мы же там были совсем недолго.

— Я работаю в доме.

— Но ты бы не позволила мне делать это самостоятельно!

— Мистер Смит с меня за это шкуру бы спустил.

— Но это же прекрасные холмы, полные ароматных цветов…

— Полные пчел, — пробурчала Лулу. — И вы ходили там без шляпки…

Консуэло взяла Альву за руки и придирчиво осмотрела оценивающим взглядом с головы до ног.

— Прекрасно, — вынесла она свой вердикт. — Я так понимаю, ты снова в игре?

— Я не хочу закончить свою жизнь в трущобах.

— Даже не думай об этом! Думай о хорошем, и все будет хорошо. Теперь, когда Уильям тебя обнаружит, — а он непременно это сделает, если знает, что ищет, — ты должна этим воспользоваться в полной мере, — напутствовала Консуэло. — Мужчине важно почувствовать, что он выиграл награду, которой позавидуют все его друзья. Очаровывай его, Альва. Льсти ему. Понимаешь? Этой наградой должна стать ты.

Подойдя к бальному залу, Альва поняла, что совершила ошибку. Она и забыла, что стены здесь коралловые, а потолки — бледно-розовые. Даже освещение в зале казалось розоватым. Более неудачного выбора сделать она не могла.

Все остальные девушки, конечно же, приняли во внимание цвет интерьера. Зал был полон платьев бежевых, кремовых, палевых, серебряных, жемчужных, серых, полынных, бледно-голубых и зеленых, а также всех оттенков розового. Одна смелая юная леди выбрала наряд глубокого гранатового цвета. Ее платье и каштановые волосы были убраны нитями мелкого жемчуга. Верх совершенства! Альва же стояла у входа как черно-золотое… пирожное.

Зато она определенно не осталась без внимания.

— Мисс Смит! Как… необычно.

— Вот это да! Я уже забыла, когда видела что-то подобное.

— Надеюсь, у ваших партнеров по танцам не будет аллергии на золотарник.

— Довольно осенний стиль, не находите?

— Это траур по уходящему лету?

Стиснув зубы, Альва развернулась, чтобы уйти, и столкнулась с матерью Терезы Фэйр.

— Мисс Смит, дорогая! — проговорила медовым голоском миссис Фэйр, сама элегантность в своем серо-голубом платье, с бриллиантами в ушах и на шее. И на талии. И на запястьях. И на пальцах. — Как оригинально! Столько цветов! И… вы надели юбку с обручами?

Обручей в юбке не было, однако Альве пришлось добавить кринолина, чтобы юбка не провисала — теперь она расплачивалась за это ручейками пота, которые стекали по ягодицам и бедрам в чулки.

Миссис Фэйр прибавила:

— Вы настоящая южная красавица!

— Я в самом деле родом из Мобила в Алабаме. Мой отец — вирджинец. Моя семья жила на Юге за сто лет до Революции [Американская революция 1775–1783 гг., закончившаяся образованием США.].

Альва знала, что Фэйры — ирландские иммигранты и вращаются в высших кругах исключительно благодаря тому, что несколько лет назад мистер Фэйр отправился на запад в поисках лучшей жизни и вместе с двумя соотечественниками обнаружил одно из крупнейших месторождений серебра. До этого миссис Фэйр содержала пансион.

— Весьма оригинально с вашей стороны, принимая во внимание количество джентльменов, прибывших с Юга, — заметила миссис Фэйр.

— С чего бы мне оригинальничать? — парировала Альва, развернулась и направилась обратно ко входу.

В бальный зал она вошла с достоинством знающей себе цену молодой леди.

В некоторой степени ее необычный наряд имел успех — целый час или, возможно, дольше Альва танцевала то с одним южанином, то с другим. Большинство были отмечены печатью благородной нищеты, которую на Юге прощали гораздо охотнее. Их горделивая осанка как бы говорила: «Да, мне приходится носить хлопковые перчатки вместо лайковых, и да, я пытаюсь скрыть потертости на туфлях». Войска северян втоптали их в землю, убивая людей, уничтожая поля, разрушая и сжигая дома. Их рабы убежали, особняки обветшали, на плантациях уже девять лет после поражения Конфедерации никто не работал. Однако их влиятельные фамилии остались неприкосновенными. Знай они, что и у Альвы за душой нет ничего кроме громкого имени, она бы провела этот час, стоя у розовой стены. А Уильям между тем успел потанцевать чуть ли не с каждой из присутствующих девушек.

После вальса питтсбургский угольщик так и не выпустил руку Альвы, продолжая говорить:

— У меня назначена встреча с очень важными людьми из Нью-Йорка. Уголь — это будущее Америки, ее сила. Я хочу сказать, политическая сила. Не все это понимают. А ведь прямо сейчас изобретаются угольные генераторы, сила которых в будущем — я имею в виду, физическая сила… то есть сила электричества, а это один из видов физической силы — позволит снабжать электричеством как индивидуальные, то есть частные, так и коммерческие учреждения…