Ничего удивительного, что на роль своего второго мужа я выбрала консервативного маменькина сынка со Среднего Запада, который был надежен, как… ну, в пределах его обсессивно-компульсивного расстройства, которое ему так и не диагностировали. У меня получалась своеобразная история Златовласки — этот слишком горяч, тот слишком холоден, этот слишком упрямый, тот чересчур мягкий… Я не рассчитывала, что в Ирландии или за ее пределами кто-то будет вникать во все это.
Крис знал мою историю — я рассказала ему все еще до того, как мы начали встречаться. До того как мы перешли из друзей по писательскому кружку в категорию друзей, лежащих в одной ванной с бокалами шампанского. Сначала я думала, что он пытается быть тактичным с женщиной, прошедшей через два развода, а сам просто-напросто ждет начала собрания писательского кружка, но потом заметила, что мы встречаемся за пару часов до его начала.
— Нет, не сказала, — вздохнула я. — Не уверена, что мою историю Златовласки можно перевести на ирландский католический. Да и нет в этом необходимости — пусть думают обо мне хорошо!
— Уверен, они и так были бы хорошего мнения о тебе. То, что ты совершаешь ошибки и признаешь их, ничего не меняет.
Как хотите, Крис все-таки отличный парень.
— Ты правда так считаешь?
— Да, а если нет, то они хр-реновы пр-ридур-рки, как выражается твой ирландский кузен!
И шутит смешно…
Наступил понедельник. Это означало, что нужно вставать с кровати не только для того, чтобы принять душ и позавтракать. Пора возвращаться к работе. Крис уехал в шесть утра — ему ехать до работы целый час на поезде. Он согласился встречаться на моих условиях — каждые вторые выходные (как видите, это совсем не похоже на классические «отношения»), так что я не увижу его еще две недели. Пора возвращаться к своей адвокатской жизни.
— Я разложила вашу почту на три стопки — «клиенты», «срочное» и «смертная скука», — сказала моя помощница Мишель.
Она прошла за мной в мой кабинет.
— Хорошо, но сначала кофе. А потом начну прямиком со смертной скуки.
Мишель понизила голос:
— Пока вас не было, они провели партнерскую встречу. Кажется, не очень удачно. Джеральда теперь все избегают, да и он сам ни с кем не разговаривает. Не знаю точно, что там произошло. Эта троица теперь постоянно ходит друг к другу в кабинеты, при этом плотно закрывая за собой дверь.
Да, сказка явно закончилась. Прощай, отпуск, полный релакса и секса! Приветствую вас, офисные будни с интригами и бестолковыми клиентами!
— Спасибо. Но сначала кофе, — повторила я, поставила сумку, включила компьютер и вышла из кабинета.
Позднее мне удалось обсудить с двумя моими партнерами ситуацию, которая вывела из себя Джеральда — мерзкого несчастного человечка. Он был одержим желанием казаться непонятным и таинственным. Добивался этого Джеральд с помощью множества заскоков, которые выдумывал, чтобы потешить свое жалкое эго. На этот раз его не устроила форма льда, который производил наш ледогенератор в комнате отдыха. Джеральд потребовал новый аппарат, причем сию же секунду. Мои более здравомыслящие партнеры отказались тратить три тысячи долларов ради кубиков льда нужной формы…
К четвергу я была настолько погружена в работу, что Ирландия уже вспоминалась очень смутно. Я занималась схемами планирования наследуемого имущества, то есть смертями и налогами. По этому поводу я любила шутить, что у меня всегда будет работа. Одному моему клиенту, например, недавно диагностировали рак костей, и он захотел как можно быстрее обновить свою имущественную доверенность, так что мне нужно было увидеться с ним либо в офисе в выходной день, либо уже в больнице на следующей неделе. Как видите, дел скопилось немало.
— Вас спрашивает Дестини из Центра приюта животных. Поговорите с ней? — обратилась ко мне Мишель по громкой связи.
— Конечно! Как я могу игнорировать саму Судьбу [Destiny (Дестини) — в переводе с английского — «судьба».]?
Если бы я тогда знала, как эта шутка аукнется мне в будущем!
Я была членом совета директоров Центра приюта животных Мэри С. Робертс уже более пятнадцати лет. Все там, конечно, знали, что мои собаки недавно умерли. Я забрала Рокси из этого приюта в возрасте восьми лет, когда ей только диагностировали шум в сердце. Когда ее не стало, сотрудники прислали мне открытку с соболезнованиями.
— Я понимаю, что ты только вернулась из отпуска и все такое… Я просто звоню сказать, что у нас тут появился бигль. Я спасла его из приюта Морено-Вэлли, его там чуть не усыпили. Не хочешь ли забрать его себе?
Все прекрасно знали о моей необъяснимой любви к биглям, потому что Рокси стала четвертой собакой этой породы, которую я забрала из Центра. Я всегда с радостью подыскивала биглям хозяев, рассказывая, что бигль — это прекрасная небольшая короткошерстная спортивная собака. Своей энергичностью и преданностью бигли способны покорить как взрослых, так и детей. Я была влюблена в биглей и, как любой другой влюбленный человек, закрывала глаза на некоторые не столь привлекательные особенности этой породы.
Готова ли я снова завести собаку?
Нет, не готова. Ирландия подлатала дыру в моем сердце, но окончательно боль так и не прошла. Я даже подумывала о том, чтобы выкинуть букву D из моей Алфавитной жизни, да и кто вообще сказал, что бигль — идеальная собака? Может, я достигла точки невозврата. Щенок бигля — не лучший выбор для проживания в арендованном доме. Он не подходит женщине-одиночке, сутками пропадающей на работе. На этой породе свет клином не сошелся. Бигли — стайные собаки, собаки из моей старой жизни, которую я оставила.
Завести очередного бигля — плохая идея.
Но, боже мой, я их просто обожаю!
Моя любовь к биглям началась летом, на каникулах между первым и вторым годом в колледже. Мне хотелось поучаствовать в программе «Семестр на море», [Американская программа, в течение которой у студентов есть возможность обучаться на корабле по университетской программе, одновременно посещая различные страны.] но папа настоял, чтобы я провела лето с семьей. Он оплачивал мое обучение и поездки, и поэтому мне пришлось подчиниться и отправиться в Джорджию. Поначалу я вела себя там как типичный подросток — ходила мрачная и обиженная произволом родителей, но вскоре уже проводила большую часть дня, играя с щенками биглей, которых мой дядя разводил для охоты.
...После биглей я оттаяла и начала навещать моих маленьких кузенов и проводить время с ними.
Решив, что нет ничего милее щенка бигля, я быстро позабыла про Стамбул, Афины и Барселону в пользу трехцветных, упитанных, гавкающих щенят.
Дядя хотел отдать мне одного из них, но сперва необходимо было закончить колледж. А потом юридическую школу. Своего первого бигля я получила только спустя две недели после окончания юридической школы. Так начался мой продолжительный роман с этой породой. Может, я и закрыла свое сердце, но для собак там всегда оставалось место. Раз уж в Центре специально спасли бигля, памятуя обо мне, то надо зайти и посмотреть на эту собаку хотя бы из вежливости. На всякий случай я убедила себя, что бигль еще не готов покидать приют, и на него можно будет только посмотреть.
Однако начало было положено.
Так сама судьба завела меня в приют для животных к моему новому биглю, который, согласно правилам, должен был оставаться там на карантине в течение трех дней. Я услышала вой этого бигля задолго до того, как увидела его самого. Вой собак этой породы всегда леденил мне душу. Да, французы неспроста называют эту породу begueules («разинутые рты»), но для меня их вой — это крик о помощи. Однако вой конкретно этой собаки не походил на предыдущие, когда-либо слышанные мной.
Этот бигль заливался неистовым хриплым лаем, будто приветствовал меня. Когда работник приюта отпер дверь и взял пса на поводок, он побежал прямо ко мне, встал на задние лапы, поднял морду и завыл мне прямо в лицо. Я засмеялась и наклонилась, чтобы погладить его, — какие бигли все-таки классные и позитивные! Пес прижался ко мне, повернувшись так, чтобы мне было удобнее чесать ему спину. Получив немного человеческого тепла, он слегка успокоился. Я погладила его мягкую округлую голову, и мне в глаза бросилась парочка необычных черт в его внешности. Во-первых, окраска. Как и у всех биглей, у него на спине были черные пятна, но там, где у большинства биглей был коричневый или бежевый окрас, у этой собаки шерсть отдавала в рыжину. И в тех местах, где обычно можно найти небольшие белые пятнышки, у него было множество белых точечек, которые казались сероватыми. Когти у этого бигля были такие черные, будто их красил подросток-гот. Глаза же у него казались подведенными черным карандашом и за счет этого были ужасно выразительными. И еще этот вой… Этот пес выл так, будто с рождения пил не молоко, а виски и курил не переставая.
Я гладила его и чувствовала, как он дрожит всем телом. Пес вертелся вокруг меня, стараясь побольше касаться моей ноги, руки — до чего только мог достать. И достал до самого сердца. Я заметила и еще кое-что: его левое ухо вывернулось наизнанку, и сколько бы я ни возвращала его в прежнее положение, оно раз за разом выворачивалось снова.
Пес так и смотрел на меня снизу вверх: умоляющий взгляд выразительных карих глаз, одно висячее ухо впереди, а другое вывернуто.
