— Значит, Ангелы Ада? — саркастически спросил Большой Тед. Чего настоящие «Адские Ангелы» терпеть не могут, так это мотоциклистов-любителей. [Конечно, настоящие «Ангелы Ада» терпеть не могут и многое другое. Как, например, полицейских, мыло, «Форды Кортина» и — если говорить лично о Большом Теде — анчоусы и оливки.]

Чужаки кивнули.

— Какие красавчики. Просто из книжки вышли!

Высокий незнакомец взглянул на Большого Теда. Затем встал из-за стола. Это было сложное телодвижение: если бы на берегах ночи стояли шезлонги, они бы раскрывались именно так.

Казалось, он раскладывался целую вечность.

Черный шлем полностью закрывал его лицо. И сделан он был, как заметил Большой Тед, из зеркального пластика, в котором видно лишь твое отражение.

— ИЗ КНИЖКИ, — сказал он. — ОТКРОВЕНИЕ, ГЛАВА ШЕСТАЯ.

— Стихи со второго по восьмой, — с готовностью добавил парень в белом.

Большой Тед окинул всех четверых сердитым взглядом. Его нижняя челюсть начала угрожающе выпячиваться, а на виске расчирикалась голубая жилка.

— И как же это понимать? — опять спросил он.

Кто-то дернул его за рукав. Это был Свинопас. Его грязное лицо приобрело землистый оттенок.

— Понимай так, что у нас неприятности, — тихо сказал Свинопас.

И тогда рука высокого незнакомца в бледной мотоциклетной перчатке взмыла вверх и приподняла забрало на шлеме, а Большой Тед вдруг впервые почувствовал, что ему хотелось бы прожить свою жизнь получше.

— Господи Иисусе! — простонал он.

— Я думаю, Он может появиться с минуты на минуту, — поспешно сказал Свинопас. — Наверное, ищет, где припарковать свой байк. Давайте пойдем отсюда… в молодежный клуб вступим…

Непроходимое невежество Большого Теда служило ему и щитом, и оружием. Он не двинулся с места.

— Ни фига себе! — потрясенно воскликнул он. — И правда, «Ангелы Ада».

Война приветствовала его ленивым взмахом руки.

— Да, это мы, Большой Тед, — сказала она. — Патентованные.

Голод кивнул.

— Старая команда, — сказал он.

Загрязнение сдернул свой шлем и тряхнул длинными белесыми волосами. Его взяли в команду на место Чумы, которая удалилась на покой в 1936 году, бормоча что-то насчет пенициллина. Знала бы старушка, какие возможности таит будущее…

— Другие обещают, — сказал он, — а мы выполняем.

Большой Тед посмотрел на четвертого Всадника.

— А вот тебя я уже видел, — сказал он. — Ты был на обложке того альбома, ну, того, забыл какого. Я даже раздобыл кольцо с твоей… твоей… в общем, там печатка в виде твоей головы.

— ГДЕ Я ТОЛЬКО НЕ БЫВАЮ.

— Ни фига себе. — Широкое лицо Большого Теда сморщилось от непривычной умственной работы. — И какой марки у вас байки? — поинтересовался он.

Над карьером бушевала гроза. Сильный ветер кружил привязанную к веревке старую покрышку. Порой плохо закрепленный лист железа с грохотом вырывался из остова скособочившегося домика на дереве и уносился вдаль.

Трое Этих внимательно поглядывали на Адама. Он словно вырос. Сидевший рядом Барбос тихо рычал. Он думал обо всех запахах, которые потеряет. В Преисподней не пахнет ничем, кроме серы. А здесь, здесь… короче, в Преисподней нет ни одной суки.

Размахивая руками, Адам расхаживал перед своими слушателями.

— И жизнь станет — сплошное удовольствие, — говорил он. — Будем ездить во всякие экспедиции. Я скоро много джунглей выращу.

— Но… но кто… в общем, кто же будет все готовить, мыть и убирать? — дрожащим голосом спросил Брайан.

— Никто этой чепухой не будет заниматься, — сказал Адам. — Вы сможете есть все, что угодно: горы чипсов, обжаренные луковые кольца — все, что душе угодно. И никто не заставит вас напяливать новую одежду или принимать ванну, если сами не захотите. Короче, никакой обязаловки. Даже в школу не надо будет ходить. В общем, никогда больше не будем заниматься тем, чем не хочется. Это будет чертовски здорово!

Луна поднялась над холмами Кукаманди. Этой ночью она светила очень ярко.

Джонни Пара Костей сидел посреди красной пустыни. Это было священное место, где незыблемо стояли две древних скалы, созданные еще во Время Сновидений. [Время Сновидений — в мифологии австралийских аборигенов время первоначала и творения (Примечание редактора).] Странствие Джонни Пары Костей подходило к концу. Его щеки и грудь были раскрашены красной охрой, он пел древнюю песню — звуковую карту этой холмистой местности — и рисовал копьем узоры на песке.

Он уже два дня ничего не ел и не спал. Он входил в транс, чтоб слиться с дикой землей и вступить в общение с предками.

Он был уже совсем близко.

Совсем-совсем…

Он моргнул. Удивленно оглянулся вокруг.

— Простите, голубчик, — вдруг сказал он сам себе вслух, отчетливо выговаривая слова. — Не подскажете ли вы мне, где я нахожусь?

— Это кто говорит? — спросил Джонни Пара Костей.

Его рот открылся.

— Я говорю.

Джонни задумчиво почесал затылок.

— Это как же понимать? Может, ты, приятель, один из моих предков?

— О-о! Очевидно, так, голубчик. Совершенно очевидно. В некотором роде. Итак, вернемся к моему исходному вопросу. Где я нахожусь?

— Странно как-то. Если ты один из моих предков, — продолжал Джонни Пара Костей, — то почему говоришь, будто «цветик» какой-то?

— «Цветик»?.. Ах вот оно что… Значит, Австралия, — вырвалось изо рта Джонни Пары Костей, причем последнее слово было произнесено так брезгливо, словно его нужно немедля дезинфицировать. — О Боже. Что ж, благодарю вас.

— Эй? Ты тут? — спросил Джонни Пара Костей.

Еще очень долго он сидел на песке в ожидании, но никто ему так и не ответил.

Азирафаэль отправился дальше.

Цитрон Дё-Шево был тонтон-макутом, [Представитель гаитянской гвардии во времена диктатора Франсуа Дювалье (с 1959 г.). Высокопоставленные тонтон-макуты были (или считались) жрецами вуду (Примечание редактора).] странствующим унганом: [Шаман, или жрец. Вудуизм — увлекательная религия для всей семьи и даже для покойных родственников.] за плечами у него болталась котомка, вмещавшая магические и целебные растения, останки дикой кошки, черные свечи, порошок из кожи некой сушеной рыбы, засушенная многоножка, полбутылки виски «Чивас Ригал», десяток сигарет «Ротманс» и экземпляр «Гаитянских ведомостей».

Взвесив на руке нож, он ловким взмахом отрезал голову черному петушку. Кровь залила его правую руку.

— Лоа, [Лоа — в вудуизме духи-посредники между божеством и человеком (Примечание редактора).] прими меня, — нараспев забубнил он. — Добрый ангел, приди ко мне.

— Где я оказался? — спросил вдруг шаман другим голосом.

— Это ты, мой Добрый ангел? — спросил он сам себя.

— По-моему, это очень личный вопрос, — ответил он себе другим голосом. — Ангелами так просто не обзаводятся. Но в чем-то вы правы. Каждый старается в меру своих сил.

Рука Цитрона невольно потянулась к петушку.

— Не кажется ли вам, что вы выбрали весьма негигиеничное место для пикника? Готовить прямо на земле, в лесу… Неужели вы решили устроить для нас барбекю? Что это за края?

— Гаитянские, — ответил он своим голосом.

— Черт побери! Час от часу не легче. И все-таки могло бы быть и хуже. Что ж, мне пора. Ведите себя прилично.

И Цитрон Дё-Шево остался наедине с самим собой.

— В задницу эти лоа, — пробормотал он себе под нос. Некоторое время он тупо таращился в пустоту, затем дотянулся до сумки и извлек оттуда бутылку «Чивас Ригал». Существует по меньшей мере два способа превратить человека в зомби. Он решил выбрать простейший.

На берегу острова грохотал прибой. Раскачивались пальмы.

Надвигался шторм.

Зажглись огни рампы. «Иисус — Телефонный Мастер с пультом управления моей жизнью», — грянул евангелический хор «Силовой кабель» (Небраска), почти заглушив свист налетевшего ветра.

Марвин О. Кошельман поправил галстук, проверил в зеркале улыбку, шлепнул по попке своего личного ассистента (мисс Синди Келлерхолс, получившую три года назад титул «Мисс июль» в журнале «Пентхауз»; впрочем, все это она оставила позади, посвятив себя служению Высшей Цели) и прошел в киносъемочный павильон.

Ваш телефон будет всегда исправен,
Не теряйте лишь связь с Иисусом,
И вам не придется переплачивать по счетам,
Слава Телефонному Мастеру,
В его руках пульт управления моей жизнью, —

распевал хор. Кошельман обожал эту песню. Он сам сочинил ее. А равно и другие хоралы: «Счастливый мистер Иисус», «Иисус, позволь мне побыть на твоем месте», «Наш славный огненный крест», «Иисус — слово на бампере моей души» и «Вознесусь-ка на пикапе». Все эти хиты вошли в альбом «Мой приятель Иисус» (продается на пластинках, кассетах и компакт-дисках) и рекламировались через каждые четыре минуты в евангелических программах Кошельмана. [$12,95 за пластинку или кассету и $24,95 за компакт-диск. Или бесплатная пластинка за каждые $500, пожертвованные миссии Марвина Кошельмана.]

Несмотря на то что в стихах не было ни рифмы, ни, как правило, смысла и что Марвин, не слишком хорошо разбиравшийся в музыке, нахально воровал мелодии старых народных песен, альбом «Мой приятель Иисус» разошелся тиражом, перевалившим за четыре миллиона.

Марвин начинал с музыки кантри, исполняя песни старины Конуэя Твитти и Джонни Кэша.

Он регулярно устраивал живые концерты в тюрьме Сен-Квентин, пока борцы за гражданские права не подвели его под статью «Пытка или наказание, несоразмерные тяжести преступления».

Тогда-то Марвин и обрел религию. Не тихую успокоительную веру, которая подразумевает благие дела и праведную жизнь, и даже не хождение по домам незнакомых людей, но ту религию, которая требует создания телепрограммы и получения пожертвований от благодарной аудитории.

Он создал превосходную телепрограмму «Один час с энергическим Марвином» («Шоу, вернувшее ВЕСЕЛЬЕ христианскому фундаментализму!»). Четыре трехминутные песни с его пластинки, двадцать минут адских мук для грешников и в заключение — исцеляющая пятиминутка. (Остальные двадцать три минуты он тратил по-разному, в зависимости от обстоятельств: на обольщения, мольбы, угрозы, просьбы о пожертвованиях, а порой и попросту на выпрашивание денег.) Поначалу он даже приводил в студию людей для исцеления, но позже решил отказаться от таких сложностей и теперь просто разыгрывал представление перед благоволившими к нему телезрителями по всей Америке, магически исцеляя их непосредственно во время просмотра его программы. Все стало значительно проще — не приходилось больше нанимать актеров, и никто уже не мог проверить, какой процент страждущих был исцелен его молитвами. [Возможно, Марвин удивился бы, узнав, что определенный процент исцеленных все-таки существовал. Некоторым людям от чего угодно может полегчать.]

Наш мир значительно сложнее, чем полагает большинство людей. Многие считают, к примеру, что Марвина нельзя назвать истинным верующим, поскольку он изрядно разбогател за счет религии. Они заблуждаются. Он веровал всем сердцем. И вера его была непритворной, он изливал полноводные денежные потоки на те поля, которые, по его мнению, вполне пристало возделывать во славу Господа.

...

Телефон Спасителя вечно работает исправно и без сбоев.

Он ждет звонка в любой час, денно и нощно,

Набери: «И-И-С-У-С!» Это бесплатная помощь.

Слава Телефонному Мастеру,

В его руках пульт управления моей жизнью.

Первая песня закончилась, и Марвин, выйдя к камерам, скромно поднял руку, ожидая тишины. Оператор в аппаратной постепенно свел на нет запись аплодисментов.

— Братья и сестры, благодарю вас, благодарю вас, какая прекрасная песня! Помните же, что вы сможете всегда слушать ее и другие не менее возвышенные песни из альбома «Мой приятель Иисус», стоит вам лишь набрать наш номер 1–800-КЭШ и прямо сейчас сделать пожертвования.

Затем он стал более серьезным.

— Братья и сестры, мне доверено передать вам послание, крайне важное послание от Господа нашего ко всем вам, мужчинам, женщинам и детям. Друзья мои, позвольте мне поведать вам об Апокалипсисе. О нем рассказано в вашей Библии, в Откровении, которое Господь ниспослал Иоанну Богослову на острове Патмос, а также в Книге пророка Даниила. Господь всегда говорит прямым текстом, друзья мои, говорит о вашем грядущем. Итак, какие же события ожидают нас?

Война. Чума. Голод. Смерть. Реки сделаются кровью. Великие землетрясения. Ядерное оружие. Ужасные времена грядут, братья и сестры. И есть лишь один путь к спасению.

Еще не пришел час Великого Разрушения… не прибыли еще четыре всадника Апокалипсиса… не начали еще атомные снаряды низвергаться на неверующих… поскольку сначала придет час Вознесения.

Вы спрашиваете, что такое Вознесение? Я слышу крики ваших душ.

Когда придет час, братья и сестры, все Истинно Верующие вознесутся к небу — и не важно, где вы будете находиться в тот миг — в ванне, на работе, в автомобиле или просто в домашнем кресле с Библией в руках. Внезапно вы вознесетесь и будете сверху взирать на этот мир, пока не пройдут годы разрушения. Только праведные будут спасены; лишь тех из вас, кто утвердился в вере, минуют мучения, и смерть, и ужас, и огонь. Начнется великая битва между Небесами и Адом, и Небеса сокрушат силы Ада, и Господь отрет всякую слезу с очей страждущих, и не будет более ни смерти, ни горя, ни плача, ни мучений, и воссияет слава Господня на веки вечные и…

Он вдруг поперхнулся.

— Да, интересная версия, — закончил он совершенно другим голосом. — Только вы весьма сильно заблуждаетесь. На самом деле все будет иначе.

То есть в какой-то степени вы правы, насчет огня и войны. Но вот ваша история с Вознесением… М-да, если бы вы смогли заглянуть на Небеса… то увидели бы сомкнутые ряды ангелов, бесчисленные воинства, мыслимые и даже немыслимые, лига за лигой, с пламенеющими мечами… М-да, так о чем я, собственно?.. Неужели вы думаете, что у кого-то найдется время выбирать людей и поднимать их на небеса, чтобы они ухмылялись там, поглядывая сверху на всех, кто умирает от лучевой болезни на иссушенной и горящей земле? Очень высокоморально, ничего не скажешь.

И откуда вам известно, что Небеса неизбежно победят? Что ж, будем честными, если все итоги известны заранее, то зачем вообще тогда Небесная Война? Это все пропаганда, ни больше ни меньше. На победу у нас не более пятидесяти шансов из ста. Можно с таким, же успехом сделать ставку на сатанистов, чтобы подстраховаться, хотя, говоря откровенно, когда наступит время огня и кровавых морей, жертвы среди мирного населения неизбежны, во что бы вы там ни верили. Ваша война закончится до начала нашей, уцелевших не будет, а уж Бог потом разберется… понятно?

Но я что-то разболтался, извините. У меня лишь один маленький вопрос: где я нахожусь?

Лицо Марвина О. Кошельмана всё багровело.

— В меня вселился дьявол! Господи, помоги мне! Дьявол глаголет моими устами! — завопил он и вдруг опять заговорил другим голосом: — Да нет, как раз наоборот. Я ангел. Гм. Должно быть, это Америка, не так ли? Очень жаль, не могу задерживаться…

Голос умолк. Через какое-то время Марвин попробовал открыть рот, и ничего не случилось. Некто, проникший в его голову, огляделся вокруг. Он поглядел на команду телевизионщиков, не обращая внимания на персонал, который названивал в полицию или рыдал по углам. Он увидел посеревшее лицо телеоператора.

— Господи, — сказал он, — я что, на телевидение попал?!

Кроули гнал по Оксфорд-стрит на скорости сто двадцать миль в час.

Он сунулся в бардачок за запасными солнечными очками, но нашел только кассеты. В раздражении он схватил одну наугад и вставил ее в магнитофон.

Он хотел Баха, но удовольствовался бы и «The Travelling Wilburies». [Англо-американская супергруппа (1988–1990), в которую входили Боб Дилан, Джефф Линн, Рой Орбисон, Том Петти и Джордж Харрисон, (Примечание редактора).]

— Все, что нам нужно, — «Радио Гага», — пел Фредди Меркьюри.

На развязке у Марбл-Арч, свернув в неположенном месте, он снизил скорость до девяноста миль в час. От вспышек молний лондонское небо стало похоже на мерцающую, испорченную лампу дневного света.

«…Синюшное небо Лондона, — вспоминал Кроули, — и я понял: близок конец. Кто это написал? Честертон! [Цитируется стихотворение Г. К. Честертона «Старая песня» (Примечание редактора).] Единственный поэт двадцатого века, который вплотную приблизился к Истине».

«Бентли» следовал к выезду из Лондона, а Кроули, откинувшись на спинку кресла, просматривал опаленный экземпляр книги «Превосходные и Недвусмысленные Пророчества Агнессы Псих».

Где-то в конце книги он обнаружил сложенный листок бумаги, исписанный аккуратным каллиграфическим почерком Азирафаэля. Он развернул записку и — пока «Бентли» самостоятельно, переключившись на третью скорость, объезжал грузовик с фруктами, неожиданно выехавший задним ходом с боковой улицы, — дважды ее перечитал.

Кроули испытывал вялую тянущую боль в животе.

Машина вдруг изменила направление. Теперь она ехала в оксфордширский городок Тадфилд. Он окажется там через час, если поторопится.

Все равно больше ему, в сущности, ехать некуда.

Кассета закончилась, уступив место радиопередаче.

— …и сегодня наша программа «Помощник садовода» вновь решила навестить Садоводческий клуб Тадфилда. Последний раз мы были здесь прекрасным летним днем 1953 года, и, как нам помнится, на востоке этой местности залегают жирные оксфордширские суглинки, а на западе возвышаются меловые холмы. В общем, как говорится, что бы вы здесь ни посадили, все растет как на дрожжах. Не правда ли, Фред?

— Чистая правда, — сказал профессор Фред Уиндбрайт, Королевские ботанические сады. — Лучше и не скажешь.

— Отлично… А вот и первый вопрос для нашей команды, и его задает мистер Р. П. Тайлер, председатель местного муниципалитета, насколько мне известно.

— Гм-м. Все правильно. Итак, я увлекаюсь разведением роз, но моя удостоенная премии роза «Молли Мак-Тайр» потеряла пару бутонов, когда с неба начала сыпаться рыба. Что может ваша программа порекомендовать в данной ситуации, кроме того, чтобы натянуть сети над садом? В совет я уже обратился…

— Необычная проблема, я бы сказал. Гарри?

— Мистер Тайлер, позвольте задать вам вопрос… рыбы были свежие или консервированные?

— Свежие, я полагаю.

— Что ж, тогда все будет в порядке, мой друг. Говорят, в ваших краях прошли также кровавые дожди — а вот мне остается лишь мечтать об этом в моем саду, затерявшемся в худосочных северных долинах. На удобрениях можно разориться. И как же вы поступили, мистер Тайлер, закопали их для… КРОУЛИ?

Кроули хранил молчание.

КРОУЛИ. ВОЙНА НАЧАЛАСЬ, КРОУЛИ. МЫ ЗАПОМНИМ, КАК ОРИГИНАЛЬНО ТЫ ИЗБАВИЛСЯ ОТ СИЛ, УПОЛНОМОЧЕННЫХ ЗАБРАТЬ ТЕБЯ.

— М-м-м, — согласился Кроули.

КРОУЛИ… МЫ ВЫИГРАЕМ ВОЙНУ. НО ДАЖЕ ЕСЛИ И ПРОИГРАЕМ, ТЕБЕ-ТО БУДЕТ ВСЕ РАВНО. ПОКА ХОТЬ ОДИН ДЕМОН ОСТАНЕТСЯ В ПРЕИСПОДНЕЙ, КРОУЛИ, ТЫ БУДЕШЬ ВЕЧНО ЖАЛЕТЬ, ЧТО БЫЛ СОТВОРЕН БЕССМЕРТНЫМ.

Кроули молчал.

СМЕРТНЫЕ МОГУТ УПОВАТЬ НА СМЕРТЬ ИЛИ НА ИСКУПЛЕНИЕ. ТЕБЕ НЕ НА ЧТО УПОВАТЬ. РАЗВЕ ЧТО НА АДСКОЕ МИЛОСЕРДИЕ.

— Правда?

ШУТИМ, ШУТИМ.

— Пф, — сказал Кроули.

— …и как знают заядлые садоводы, тибетцы — народ просто дьявольски ловкий. Надо же умудриться — прорыть туннель прямо под вашими бегониями! Угостите его чашечкой чая, желательно с прогорклым маслом яка, которое можно купить в любом приличном…