Щелчки, треск и шипение. Атмосферные помехи заглушили окончание передачи.

Кроули выключил приемник и закусил верхнюю губу. Его лицо, перепачканное пеплом и сажей, выглядело очень усталым, очень бледным и очень испуганным.

А потом — очень сердитым. Что у них за манера разговаривать? Словно ты комнатное растение, которое повадилось сбрасывать листья на ковер!

Тут он повернул за угол, чтобы попасть на кольцевую дорогу М25, с которой рассчитывал выехать на шоссе М40, ведущее к Оксфордширу.

Однако на М25 происходило нечто странное. Такое, что глазам было больно смотреть.

От кольцевой лондонской дороги М25 шло низкое пение. Оно складывалось из самых разных звуков: гудели машины, ревели моторы и сирены, пищали мобильные телефоны и вопили дети, навеки плененные ремнями безопасности. И все они сливались в бесконечный монотонный речитатив тайного языка Черных жрецов древнего Му: «Слава Великому Зверю, Пожирателю Миров».

«Ужасный знак „одегра“, — подумал Кроули, разворачивая машину в сторону северной окружной. — А ведь я сам сотворил его… сам и виноват. Здесь могла бы проходить обычная новая автострада. Превосходно сработано, мои поздравления, но стоило ли оно того? Все вышло из-под контроля. Небеса и Ад уже не владеют ситуацией, и сама Земля уподобилась стране Третьего мира, которая наконец-то заполучила Бомбу…»

Вдруг на лице демона заиграла улыбка. Он прищелкнул пальцами. На носу у него материализовалась пара темных очков. А грязь и пепел исчезли с лица и костюма.

Черт побери! Уж если пропадать, так с музыкой.

Тихо насвистывая, он продолжил путь.

* * *

Они ехали по крайнему ряду автострады, подобные смертоносным ангелам, что было недалеко от истины.

Принимая во внимание обстановку, они не особенно спешили. Четверо из них спокойно шли на скорости 105 миль в час, словно были уверены, что без них представление не начнут. Не смогут начать. Им принадлежало все время в этом мире, сколько бы его тут ни осталось.

Следом за ними ехала четверка других всадников: Большой Тед, Сальник, Свинопас и Кочегар.

Их лица сияли от восторга. Теперь, став настоящими «Ангелами Ада», они ехали, храня молчание.

Вокруг них, понятное дело, неистовствовала гроза, ревели моторы, хлестал ветер с дождем. А в фарватере всадников все было совершенно тихо и безжизненно. Почти тихо, во всяком случае. И совершенно безжизненно.

Наконец, нарушив тишину, Свинопас крикнул Большому Теду.

— И кем же ты будешь теперь? — хрипло спросил он.

— Не понял?

— Я сказал, кем же ты…

— Я слышал, что ты сказал. И дело не в том, что ты сказал. Все слышали, что ты сказал. К чему ты клонишь, вот что хотелось бы знать.

Свинопас пожалел, что не слишком внимательно прочел Откровение Иоанна Богослова. Если бы он знал, в чем ему предстоит участвовать, то получше изучил бы мануал.

— Я ведь о чем? Они — четыре всадника Апокалипсиса, верно?

— Байкера, — поправил Сальник.

— Ну ладно. Четыре байкера Апокалипсиса. Война, Голод, ангел Смерти, и… и этот, как там его. Грязный.

— Ну? И?

— Ну, они же сказали, что все будет в порядке, если мы отправимся с ними?

— Ну?

— Тогда, значит, мы вторые Четыре всад… гм, байкера Апокалипсиса. И значит, у нас тоже должны быть какие-то свои кликухи.

Последовала пауза. По соседнему ряду навстречу им мчались машины, простреливая дорогу светом фар, молнии подсвечивали облака, и тишина была близка к абсолютной.

— Может, мне тоже назваться Войной? — спросил Пижон.

— Да ну тебя! Какая же ты Война? Она вон — Война. Выбери чего другого.

Лицо Большого Теда сморщилось от напряженной работы мысли.

— С. П., — сказал он наконец. — Я буду Смертельным Переломом. Это мне подойдет. Вот так-то. А вы кем будете?

— Я могу быть Мусором, — сказал Кочегар. — Или Наглым Репортером.

— Ты не можешь быть Мусором, — возразил Смертельный Перелом. — Тот Грязный, он закрепил его за собой. А вот Репортером — пожалуйста.

Они ехали в сумеречной тишине, а перед ними в нескольких сотнях ярдов горели задние красные фары Главной Четверки.

Смертельный Перелом, Наглый Репортер, Свинопас и Сальник.

— Я могу стать Жестокостью к Животным, — сказал Сальник. Свинопас подумал, «за» он или «против». И решил, что ему в, общем-то, все равно.

Теперь настал его черед.

— Я, э-э… Думаю, я буду этим… Автоответчиком. Они меня чертовски достали, — сказал он.

— Как это — Автоответчиком? Чего ради Байкеру Апокалипсиса называться Автоответчиком? Ерунда какая-то.

— Вовсе не ерунда! — сердито воскликнул Свинопас. — Они еще хуже Войны и Голода. Проблема жизни и смерти, автоответчики-то? Терпеть их не могу.

— Я тоже ненавижу автоответчики, — поддержал его Жестокость к Животным.

— Ну и заткнись, — бросил С. П.

— А я хочу изменить прозвище, — заявил Наглый Репортер, все это время напряженно размышлявший. — Я хочу быть Дурацким Аппаратом, Который Не Работает, Хоть Ты Тресни.

— Ладно, можешь переименоваться. Но ты, Свинопас, не можешь быть Автоответчиком. Выбери чего другого.

Свинопас погрузился в размышления. Ему вообще не хотелось обсуждать эту тему. Это было похоже на собеседование по профориентации, которое когда-то проводили у них в школе. Он пребывал в сомнениях.

— Чертовски крутые отморозки, — сказал он наконец. — Ненавижу их.

— Что это еще за чертовски крутые отморозки? — переспросил Дурацкий Аппарат, Который Не Работает, Хоть Ты Тресни.

— А что тут непонятного. По телику только и показывают таких типов с идиотскими стрижками, хотя, конечно, выглядят они совсем не идиотами. Расхаживают в своих костюмчиках, и никто им сказать не смеет, что они просто кучка задротов. Как увижу такого отморозка, так мне всегда только одного хочется: очень медленно протащить его рожу по забору из колючей проволоки. И вот что я еще думаю. — Свинопас глубоко вздохнул. Он был уверен, что в жизни еще не произносил такую длинную речь. [За исключением одной, десятью годами раньше, когда он отдался на милость правосудия.] — Думаю я вот что. Если они так достали меня, то наверняка достали и всех остальных.

— Верняк, — поддакнул Жестокость к Животным. — А еще они вечно шляются в черных очках, даже по ночам.

— И лопают сопливый сыр, а лакают, черт возьми, свое дурацкое безалкогольное пиво, — добавил Дурацкий Аппартат, Который Не Работает, Хоть Ты Тресни. — Терпеть не могу это барахло. Какой смысл пить такую дрянь, если от нее ни жарко, ни холодно. Во, я придумал. Я снова хочу переименоваться, лучше я стану Безалкогольным Пивом.

— Нет, черт возьми, хватит с тебя, — сказал Смертельный Перелом. — Ты уже один раз переименовывался.

— Ну в общем, понятно, — сказал Свинопас. — Поэтому я хочу быть Чертовски Крутым Отморозком.

— Сойдет, — сказал их лидер.

— А почему мне не стать Чертовски Безалкогольным Пивом, если мне так хочется?

— Хватит трепать языком.

Смерть, Голод, Война и Загрязнение продолжали ехать в сторону Тадфилда.

А за ними следовали Смертельный Перелом, Жестокость к Животным, Дурацкий Аппарат, Который Не Работает, Хоть Ты Тресни, Но В Душе Безалкогольный Лагер, и Чертовски Крутой Отморозок. [Ср.: «И ад следовал за ним» (Откр. 6:8) (Примечание редактора).]

В этот мокрый и бурный субботний день мадам Трейси чувствовала себя особенно оккультно.

Она принарядилась в свободное платье и поставила на плиту кастрюльку с брюссельской капустой. Комната освещалась живым огнем, в четырех углах горели свечи, аккуратно вставленные в залитые воском винные бутылки.

На спиритический сеанс явились три человека. Миссис Ормерод из Белсайз-парка, в темно-зеленой шляпке, которая в прошлой жизни, возможно, была цветочным горшком; мистер Скрогги, тощий и бледный тип с бесцветными выпученными глазами, и Джулия Петли из парикмахерской «Модная Прическа» [Ранее «Суперкоротко», ранее «Очаровательная грива», ранее «Завивка и покраска», ранее «Дешево и быстро», ранее «Куаферная мистера Брайана», ранее «Робинзон-цирюльник», ранее «Такси по вызову».] на Хай-стрит, недавняя школьница, убежденная в том, что обладает даром проникновения в бездонные оккультные глубины. Дабы подчеркнуть присущие ей магические способности, Джулия обычно мазала веки зелеными тенями и в изобилии, точно рождественская елка, приукрашивалась серебряными побрякушками. Ей казалось, что она выглядит как истощенная и романтичная особа, одержимая призраками, — и, возможно, она добилась бы своего, если бы скинула еще фунтов тридцать. Она убедила себя в том, что испытывает отвращение к пище, поскольку, глядя в зеркало, всякий раз видела там толстушку.

— Вы можете соединить руки? — спросила мадам Трейси. — А теперь нам нужно установить полную тишину. Мир духов очень чувствителен к вибрации.

— Спросите, здесь ли мой Рон, — сказала миссис Ормерод. Ее тяжелый квадратный подбородок весьма походил на кирпич.

— Я спрошу, милочка, но вам придется хранить молчание, пока я вступаю в контакт.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь урчанием в животе мистера Скрогги.

— Пардон, дамы, — промямлил он.

В результате многолетнего опыта Прохождения через Астральную Завесу и Проникновения в Таинства мадам Трейси выяснила, что оптимальное время установления связи с миром духов составляет две минуты. Если пауза затягивается, клиенты начинают нервничать, если же она слишком коротка, им кажется, что они понапрасну выложили свои кровные.

Налаживая потустороннюю связь, мадам Трейси мысленно прикидывала список будущих покупок.

Яйца. Салат-латук. Унцию кулинарного сыра для выпечки. Четыре помидора. Масло. Рулон туалетной бумаги. Надо не забыть, а то она почти закончилась. Приличный кусочек печенки для мистера Шедвелла, бедный старичок, ну и дела…

Пора.

Вскинув голову, мадам Трейси склонила ее к плечу и медленно подняла снова. Глаза ее были полузакрыты.

— Она уходит от нас, милочка, — прошептала миссис Ормерод Джулии Петли. — Ничего страшного. Она просто выстраивает Мост на Ту Сторону. Скоро ее духовный проводник будет здесь.

Мадам Трейси терпеть не могла, когда от нее отвлекают внимание, и испустила низкий стон:

— Ооооооооох.

— Ты здесь, мой Дух-проводник? — спросила она тонким дрожащим голосом.

Теперь нужно слегка усилить напряжение. Моющее средство. Две баночки консервированной фасоли. Да, еще картошку.

— Хау! — произнесла она глухим сумрачным голосом.

— Это ты, Джеронимо? — спросила она.

— Это я, хау, — ответила она.

— В наш круг сегодня вошел новый участник, — предупредила она.

— Хау, мисс Петли, — пробормотала она голосом Джеронимо. Мадам Трейси давно поняла, что из мудрых индейцев получаются отличные проводники в мир духов, и ей особенно полюбилось имя Джеронимо. Однажды она рассказала об этом Ньюту. Он понял, что ей ничего не известно о настоящем Джеронимо, [Джеронимо (1829–1909) — вождь апачей, тридцать лет воевавший с мексиканской и американской армиями (Примечание редактора).] но не посмел ее разочаровать.

— Ой, — пискнула Джулия. — Приятно познакомиться.

— А мой Рон там, Джеронимо? — спросила миссис Ормерод.

— Хау, скво Берил, — пробасила мадам Трейси. — Пока не вижу, сегодня очень много, гм, бедных потерянных душ, гм, бродит вокруг моего вигвама. Может, и ваш Рон среди них. Хау.

Много лет назад мадам Трейси получила хороший урок и теперь «приводила» Рона только в самом конце сеанса. В ином случае Берил Ормерод заняла бы все время, рассказывая усопшему Рону Ормероду обо всем, что случилось с ней со времени их последней астральной беседы. («…Слушай, Рон, ты помнишь Сибиллу, младшую дочь нашего Эрика? Ты бы ее сейчас просто не узнал, она занимается макраме, а наша Летиция, ну, помнишь, старшенькая нашей Карен, она стала лесбиянкой, но теперь это нормально, и она пишет диссертацию по фильмам Серджио Леоне с феминистической точки зрения, а вот наш Стэн, ну, помнишь, один из двойняшек нашей Сандры, я тебе о нем в прошлый раз говорила, так вот, он выиграл соревнование по метанию дротиков, и это нас всех очень порадовало, ведь мы-то уж боялись, что он вырастет маменькиным сынком, уж слишком любит лить слезы, но я поговорила с последним мужем нашей Синди, который подряжается на всякие строительные работы, и он обещал заглядывать к ним по воскресеньям, и… ой, да, кстати, сейчас вот вспомнила…»)

Нет уж, Берил Ормерод может подождать. За вспышкой молнии почти мгновенно последовал отдаленный раскат грома. Мадам Трейси почувствовала внезапный прилив гордости, словно это она сама так вовремя устроила грозу. Это было даже лучше, чем свечи, для создания атмосферы духовной скорой помощи. Вот и весь секрет успешного медиума.

— Итак, — сказала мадам Трейси своим собственным голосом. — Мистер Джеронимо хотел бы узнать, есть ли здесь некто по имени мистер Скрогги.

Слезящиеся глаза мистера Скрогги заблестели.

— Э-эм, по правде говоря, это моя фамилия, — с готовностью сказал он.

— Понятно. Здесь кто-то хочет передать вам послание.

Мистер Скрогги приходил месяц назад, но тогда мадам Трейси еще не успела придумать для него сообщения. Теперь настал его час.

— Вам известен некто по имени, гм, Джон?

— Нет, — сказал мистер Скрогги.

— Ну, возможно, имя искажено небесными помехами. Может быть, к вам обращается Том. Или Джим. Или, гм, Дэйв.

— У меня есть знакомый Дэйв из Хемел-Хемпстеда, — с долей сомнения произнес мистер Скрогги.

— Верно, он говорит Хемел-Хемпстед, именно так он и говорит, — поддержала мадам Трейси.

— Но я заезжал к нему на прошлой неделе, гулял с его собакой, и он выглядел совершенно здоровым, — несколько озадаченно произнес мистер Скрогги.

— Он просит вас не беспокоиться, ему будет лучше по ту сторону вуали, — увильнула мадам Трейси, которая всегда предпочитала сообщать своим клиентам приятные известия.

— Передайте моему Рону, что я хочу рассказать ему о свадьбе нашей Кристал, — встряла миссис Ормерод.

— Я передам, милочка. Пока потерпите немного… он пытается войти в контакт…

И тут кто-то действительно вошел в контакт. Он проник в голову мадам Трейси и огляделся вокруг.

— Sprechen sie Deutsch? — спросил он, вынуждая мадам Трейси открывать рот. — Parlez-vous Francais? Wo bu hui jiang zhongwen? [Wo bu hui jiang zhongwen? — Как обнаружили авторы уже после выхода романа, эта фраза означает «Я не говорю по-китайски» (Примечание редактора).]

— Это ты, Рон? — спросила миссис Ормерод.

Ответ прозвучал весьма раздраженно:

— Нет. Решительно нет. Однако столь вопиюще глупый вопрос могли задать лишь в одной стране на этой блуждающей во мраке планете… которую, кстати, я облетел почти всю за последние пару часов. Милая леди, здесь нет никакого Рона.

— Понятно, но мне хочется побеседовать с Роном Ормеродом, — слегка раздраженно настаивала миссис Ормерод. — Он довольно низенький, с лысиной на макушке. Пожалуйста, не могли бы вы его позвать?

Последовала пауза.

— И правда, здесь парит один дух, подходящий под ваше описание. Отлично. Я разрешаю вам поговорить, только недолго. Я, видите ли, пытаюсь предотвратить Апокалипсис.

Миссис Ормерод и мистер Скрогги переглянулись. На предыдущих сеансах мадам Трейси ничего подобного не случалось. А Джулия Петли была в восторге. Это же совсем другое дело! Она уже не сомневалась, что мадам Трейси вот-вот начнет извергать эктоплазму.

— Привет! — произнесла мадам Трейси новым голосом. Миссис Ормерод вытаращила глаза. Она мгновенно узнала голос Рона. На предыдущих сеансах Рон всегда говорил голосом мадам Трейси.

— Рон, это ты?

— А кто же еще, Бе-берил.

— Отлично. Слушай, я быстренько расскажу тебе кое-что. Во-первых, в прошлую субботу я ходила на свадьбу Кристал, дочери нашей старшей Мэрилин…

— Бе-берил! П-пока я был жив, т-ты н-никогда не д-давала мне д-даже с-с-лова в-в-вставить. И в-вот с-сейчас, п-п-осле с-смерти, я с-с-кажу т-тебе лишь одно…

Такой оборот слегка рассердил Берил Ормерод. Прежде, являясь к ней на сеансах, Рон рассказывал, как ему чудесно живется по ту сторону вуали, и описывал некое славное место, очень напоминающее райское бунгало. На сей раз он говорил в точности как Рон, и она засомневалась, так ли уж ей хочется услышать его слова. И Берилла сказала то, что обычно говорила мужу, когда он начинал говорить с ней таким тоном:

— Рон, помни, что у тебя больное сердце.

— У м-меня н-нет б-б-больше с-сердца. По-по-няла? И в-в-о-о-бще, Бе-берил!..

— Да, Рон?

— Заткнись, наконец!

И дух Рона ушел.

— Очень трогательно, не так ли? Отлично, а теперь душевно благодарю вас за компанию, леди и джентльмены, но, к сожалению, мне надо заняться делом.

Мадам Трейси встала, подошла к двери и включила свет.

— Вон! — сказала она.

Не на шутку озадаченные клиенты — а в случае миссис Ормерод и глубоко оскорбленные — поднялись из-за стола и вышли в коридор.

— Это еще не конец, Марджори Поттс, даже не надейся, — прошипела миссис Ормерод, прижимая к груди сумку, и хлопнула дверью.

Ее приглушенный голос эхом разнесся по коридору.

— И передай нашему Рону, чтобы он тоже не надеялся! Так легко он от меня не отвяжется!

Мадам Трейси (или Марджори Поттс — именно такое имя стояло на ее водительских правах, дозволяющих садиться только за руль мотороллеров) вышла на кухню и выключила капусту.

Она вскипятила чайник. И заварила чай. Села за кухонный стол и, достав две чашки, наполнила их чаем. В одну из них она добавила два куска сахара. Затем помедлила.

— Мне без сахара, пожалуйста, — сказал второй голос мадам Трейси. Поставив перед собой обе чашки, она сделала большой глоток сладкого чая.

— Итак, — сказала она своим собственным голосом, хотя даже близкие знакомые мадам Трейси не узнали бы тон, тон холодной ярости. — Полагаю, теперь вы объясните мне, наконец, что все это значит. И поубедительней.

Грузовик вывалил весь свой груз на автотрассу М6. Согласно накладной, он вез листы рифленого железа, но двух патрульных инспекторов в этом было трудно убедить.

— Итак, хотелось бы мне знать, откуда взялась вся эта рыба? — спросил сержант.

— Я уже сказал! С неба свалилась. Я спокойно себе еду, делаю не больше шестидесяти миль в час, и вдруг — ба-бах! — огромный лосось врезается мне в лобовое стекло. Тогда я крутанул руль, и под колеса попала эта дрянь, — он показал на остатки рыбы-молота, — и машину занесло туда. — Там высилась тридцатифутовая куча рыбы разных сортов и размеров.

— Может, вы пьяны, сэр? — без особой надежды спросил сержант.

— Да вы что, сдурели? Я трезв как стекло. Неужели вы сами не видите все эти морепродукты?

Изрядных размеров осьминог вяло помахал им щупальцем с вершины рыбной кучи. Сержант поборол искушение отшатнуться.

Его напарник склонился к полицейской машине и разговаривал по рации:

— …рифленое железо и рыба, перегорожено движение на юг по М6, примерно в пяти милях к северу от десятого перекрестка. Похоже, нам придется полностью перекрыть трассу в южном направлении. Есть.

Дождь полил с удвоенной силой. Мелкая форель, чудесным образом уцелевшая после падения, храбро поплыла в сторону Бирмингема.

— Это было замечательно, — сказал Ньют.

— Вот и славно, — сказала Анафема. — Мир не стоит на месте.

Она встала с пола, оставив на ковре свою разбросанную одежду, и прошла в ванную.