Еще воображают, будто ведьмы едят что-то вроде дохлых ящериц. На самом деле они такого не любят. Худшее, что можно сказать о вкусах старых ведьм, — они норовят макать имбирные печенья в чай и кладут в него столько сахару, что в нем ложка стоит, к тому же пьют из блюдец, когда им горячо. Да еще хлебают со звуком старого насоса. Уж лучше бы и правда ели жабьи лапы.

Что касается волшебных мазей, по чистой случайности художники и писатели тут ближе к истине. Большинство ведьм — женщины пожилые, а в этом возрасте мази как раз бывают полезны. Как минимум две ведьмы на сегодняшнем шабаше натерлись знаменитым грудным бальзамом Матушки Ветровоск из гусиного сала и шалфея. От него не летаешь и не получаешь видений, зато он защищает от простуды. Хотя бы потому, что мерзкая вонь, которая появляется примерно на второй неделе, отпугивает любого, от кого можно чем-то заразиться.

Ну и наконец, сами шабаши. Ведьмы, как правило, не любят общаться, по крайней мере, с другими ведьмами. У них возникает конфликт властных личностей. Это как съезд вожатых без отрядов. Ключевое неписаное правило ведьмовства гласит: «Делай не то, что хочешь, а то, что я велю». Стандартный размер ковена — одна ведьма. Ведьмы собираются вместе, только когда иначе никак.

Как в этот раз.

В отсутствие Дезидераты разговор неизбежно свернул на растущую нехватку ведьм [Дезидерата передала через Старую Мать Дисмасс записку с извинениями за отсутствие по причине смерти. Ясновидение помогает очень четко управлять своим графиком.].

— Как, совсем никого? — сказала Матушка Ветровоск.

— Никого, — ответила Бабуля Бревис.

— Это просто кошмар, — сказала Матушка. — Возмутительно.

— Ась? — переспросила Старая Мать Дисмасс.

— Возмутительно, говорит! — крикнула Бабуля Бревис.

— Ась?

— Нет новой девочки, чтобы взять! На место Дезидераты!

— А-а!

Последствия этого были ясны всем.

— Если никто не будет корочки, я доем, — сказала Нянюшка Ягг.

— В мое время такого не бывало, — сказала Матушка. — Всегда была целая дюжина ведьм, и это еще по нашу сторону горы. Конечно, так было, пока все это, — она скривилась, — не превратилось в развлечение. Теперь во всем этом стало слишком много веселья. Когда я была молода, мы никогда не развлекались. У нас времени не было.

— Термос фигит, — сказала Нянюшка Ягг.

— Что?

— Времена меняются, говорю. В смысле, тогда было тогда, а сейчас — это сейчас, — сказала Нянюшка Ягг.

— Незачем мне это говорить, Гита Ягг. Я прекрасно знаю, когда у нас сейчас.

— Надо идти в ногу со временем.

— Не вижу смысла. Зачем это нам…

— Что ж, похоже, пора нам снова менять границы, — сказала Бабуля Бревис.

— Это без меня, — тут же вставила Матушка Ветровоск. — Я и так четыре деревни тащу. Метла остыть не успевает.

— Ну, раз Мамаша Пуст преставилась, рук у нас явно не хватает, — сказала Бабуля Бревис. — Знаю, она не так много делала, вечно была занята другими вещами, но она все-таки была. Вот что в нашем деле главное. Быть. Всегда должна быть местная ведьма.

Четыре ведьмы хмуро уставились в огонь. Вернее, три из них. Нянюшка Ягг, умевшая находить во всем позитивную сторону, поджаривала тост.

— А в Рыбьих Ручьях теперь волшебник, — сказала Бабуля Бревис. — Когда Матушка Хоплисс преставилась, ее некем было заменить, так что послали в Анк-Морпорк за волшебником. Натуральным таким волшебником. С посохом. У него там лавка и все такое, даже латунная табличка на двери. С надписью «Волшебник».

Ведьмы вздохнули.

— Госпожа Жог преставилась, — сказала Бабуля Бревис. — И Бабуля Пиви тоже.

— Да ладно? Старая Мэйбл Пиви? — спросила Нянюшка Ягг с набитым ртом, щедро рассыпая крошки. — Сколько ж ей лет-то было?

— Сто девятнадцать, — ответила Бабуля Бревис. — Я ей говорила: нечего лазить по горам в твои-то годы. А она не слушала.

— Некоторым хоть кол на голове теши, — сказала Матушка. — Упрямые, как ослы. Скажи им чего-то не делать, и они не остановятся, пока именно это не сделают.

— Я даже слышала ее последние слова, — сказала Бабуля.

— И что она сказала? — спросила Матушка.

— Да что-то вроде «ой, блин», — сказала Бабуля.

— Именно так она и мечтала уйти, — сказала Нянюшка Ягг. Остальные ведьмы кивнули.

— Знаете… а ведь, похоже, ведьмовству в наших краях приходит конец, — сказала Бабуля Бревис.

Они снова уставились в огонь.

— Зефирки случайно никто не прихватил? — спросила Нянюшка Ягг с надеждой.

Матушка Ветровоск оглядела сестер-ведьм. Бабулю Бревис она терпеть не могла; эта старуха преподавала в школе по ту сторону горы и имела гнусную привычку сохранять здравомыслие даже в гневе. А Старая Мать Дисмасс была, пожалуй, самой бесполезной гадалкой в истории прорицания. А Нянюшку Ягг Матушка вообще не выносила, хоть та и была ее лучшей подругой.

— А что насчет юной Маграт? — невинно спросила Старая Мать Дисмасс. — У нее участок прямо рядом с Дезидератиным. Может, ей подкинуть в нагрузку?

Матушка Ветровоск и Нянюшка Ягг переглянулись.

— Она у нас сбрендила, — сказала Матушка.

— Ой, да ладно тебе, Эсме, — сказала Нянюшка Ягг.

— Да, я считаю, сбрендила, — сказала Матушка. — Говорить такое о своих близких — это не сбрендила, что ли?

— Она ничего такого не говорила, — сказала Нянюшка. — Только сказала, что хочет стать ближе к себе.

— О том и речь, — сказала Матушка Ветровоск. — А я ей говорю: Простота Чесногк тебе мать, Араминта Чесногк тебе бабка, Йоланда Чесногк тебе тетка, а ты себе… а ты себе я.

Она откинулась с видом человека, который только что решил все возможные вопросы насчет кризиса самоопределения.

— А она не слушала, — добавила она.

Бабуля Бревис нахмурилась.

— Маграт? — сказала она. Она попыталась воссоздать в памяти образ младшей ведьмы Овцепиков и вспомнила… ну, не само лицо, а глаза на мокром месте и беспомощно-добрую мину; ниже располагалось похожее на жердь тело, а выше — волосы, напоминающие растрепанный бурей стог. Неустанная добродетельница. Беспокойная душа. Из тех людей, что спасают упавших птенчиков и плачут, когда те дохнут, хотя старая добрая Мать-Природа вообще-то именно это и уготовала упавшим птенчикам.

— Не похоже на нее, — сказала она.

— А она сказала, что хочет быть более независимой, — сказала Матушка.

— Ну и что плохого быть независимой? — сказала Нянюшка. — На независимости ведьмовство и держится.

— Я и не говорю, что это плохо, — сказала Матушка. — Я ей так и сказала, в этом нет ничего плохого. Можешь, говорю, быть независимой сколько влезет, только будь добра делать, что тебе сказано.

— Просто вотри вот это, и все рассосется за недельку-другую, — сказала Старая Мать Дисмасс.

Три другие ведьмы выжидательно посмотрели на нее — вдруг добавит что-нибудь еще? Стало ясно, что не добавит.

— А еще она теперь учится — чему она там учится, Гита? — сказала Матушка.

— Самообороне, — сказала Нянюшка.

— Но она же ведьма, — отметила Бабуля Бревис.

— Я ей так и сказала, — заявила Матушка Ветровоск, которая всю жизнь бесстрашно ходила по ночам через кишащие разбойниками горные леса, точно зная, что в темноте нет никого страшней, чем она сама. — А она говорит, это не главное. Не главное! Так и сказала.

— Да к ней все равно никто не ходит, — сказала Нянюшка Ягг.

— А я думала, она собирается за короля замуж? — сказала Бабуля Бревис.

— Все так думали, — сказала Нянюшка. — Но ты же знаешь Маграт. У нее семь пятниц на неделе. Теперь вот говорит, не желаю больше быть сексуальным объектом.

Они все задумались об этом. Наконец Бабуля Бревис произнесла, медленно, как человек, выходящий из глубин потрясенного размышления:

— Так она никогда и не была сексуальным объектом.

— Могу с гордостью заявить, что я даже не знаю, что такое сексуальный объект, — твердо заявила Матушка Ветровоск.

— А я знаю, — сказала Нянюшка Ягг.

Они обернулись на нее.

— У нас Шейн привозил такой как-то раз из заграницы.

Они продолжали на нее смотреть.

— Он был такой бурый, толстый, на нем были бусики и лицо, и еще две дырочки для шнурка.

Они не отводили глаз.

— Ну, он сказал, что вот это вот было оно.

— Мне кажется, ты про идол плодородия, — подсказала Бабуля Бревис.

Матушка покачала головой.

— По описанию на Маграт не похоже… — начала она.

— Не может быть, чтобы это стоило два пенни, — сказала Старая Мать Дисмасс из какого-то своего времени, в котором сейчас находилась.

Никто толком не знал, из какого.

Таков профессиональный риск ясновидцев. Человеческий разум не рассчитан на броски вперед-назад по бескрайней дороге времени. Порой он может сорваться с якоря и начать бесконтрольно лететь в прошлое или будущее, лишь изредка бывая в настоящем. Старая Мать Дисмасс была рассредоточена во времени. Это значит, если вы с ней заговорили в августе, возможно, она услышала вас в марте. Проще всего было сказать ей что-нибудь сейчас и надеяться, что она это уловит, когда ее разум будет в следующий раз проходить мимо.

Матушка на пробу помахала рукой перед невидящими глазами Старой Матери Дисмасс.

— Опять она не с нами, — сказала она.

— Ну, если Маграт не может взяться, есть еще Милли Хопгуд с дороги на Ломоть, — сказала Бабуля Бревис. — Девочка работящая. Правда, глаз у нее косит еще хуже, чем у Маграт.