Тимоте де Фомбель

Альма. Неотразимая

Будь и дальше прекрасной —

От страшных времен

Пусть останутся лишь брызги росы.

От них, свидетельниц бури,

Только трогательней

Хохолок колибри.

Эме Сезер

* * *

Альма росла в семье, укрытой от всего мира в одной из долин Африки. Её мать Нао — последняя из око. Она хранит память о своем народе, чьи удивительные способности всегда привлекали охотников на людей и работорговцев.

Обнаружив, что младший брат сбежал из долины, Альма отправляется за ним по следу.

В то же самое время в Лиссабоне Жозеф Март тайно пробирается на невольничье судно «Нежная Амелия», которое направляется в Африку. Юноша ищет сокровище, которое, по его мнению, спрятано на борту. Ему удаётся добиться того, что грозный капитан Гардель, нанятый ла-рошельским судовладельцем и работорговцем Бассаком, соглашается оставить его на корабле.

Дочь Бассака, Амелия, тщательно следит за делами отца. Она не доверяет молодому счетоводу Ангелику, который не скрывает, что влюблён в неё. Когда отец внезапно погибает в рождественскую ночь, Амелия обнаруживает, что всё состояние их семьи исчезло.

Несколько дней спустя у далёкого западного побережья Африки Альма забирается на борт «Нежной Амелии» под покровом ночи, думая, что её младший брат там. Жозеф находит её и укрывает на нижней палубе, битком набитой невольниками. За весь долгий переход через Атлантический океан Альма так и не узнает, что её беременная мать и старший брат Сум всего в нескольких метрах от неё — в других отсеках корабля.

Всю семью вырвали из их родной долины.

Во время неудачной засады, устроенной Жозефом Мартом и пиратом Люком де Лерном, чтобы захватить «Нежную Амелию» вместе с сокровищем, которое никак не удаётся отыскать на борту, Альме с Жозефом удаётся сбежать: им помогает один из невольников, великан с отрезанным ухом. Он же сообщает Альме название корабля, который везёт её брата в Луизиану.

Трёх беглецов подбирают пираты Люка де Лерна, а раненный во время засады капитан Гардель продолжает путь к Сан-Доминго, чтобы продать там свой живой товар.

Амелия Бассак также отплывает на остров Сан-Доминго из Ла-Рошели. Вместе с гувернанткой она едет на тростниковую плантацию «Красные земли» — единственное, что осталось от её загадочно исчезнувшего состояния.

Часть первая

1

У Милой Хозяйки

Едва портьера опустилась за спиной, Амелия почувствовала, что от пола веет прохладой и мокрые складки её платья твердеют. Время будто бы осталось снаружи, вместе со зноем и толчеёй воскресного города. Всё замерло на семи минутах пополудни 26 марта 1787 года, когда проём за ней закрыла портьера жёлтого бархата, исполняющая в этом постоялом дворе в Сан-Доминго роль двери.

Здесь так темно и тихо, что на секунду Амелии показалось, будто она одна. Но теперь она видит — слева от неё двое молодых людей. Они не двигаются, точно картина маслом на стене. Рядом с ними уходит вверх вощёная деревянная лестница, добавляя картине загадочности.

Приглядевшись, Амелия различает темнокожего мальчика в безукоризненном лазурном костюме. Он стоит навытяжку, на голове у него треуголка с пером. Рядом на скамье смирно сидит белый юноша, держа руки на коленях. Он без головного убора, одет в белоснежную суконную рубашку, а на шее повязан платок. Обоим лет по четырнадцать-пятнадцать, как и Амелии; они чего-то ждут.

Итак, их теперь трое на этом полотне без рамы. Лишь светится пуговицами одежда, и глаза — точно свежие мазки. Остальное скрывает сумрак. Но если бы мы могли увидеть все те нити, которые связывают их, о чём они даже не догадываются, нам бы показалось, будто они попали в ящик со снастями.

— Вы даже перед дамой не прикажете своему негру снять шляпу? — вдруг раздаётся голос за спиной Амелии.

Молчание. Никто не заметил только что вошедшего низенького мужчину. Трое молодых людей были слишком увлечены разглядыванием друг друга.

— Это не мой негр, — отвечает наконец паренёк, сидящий на скамье.

У него певучий акцент непонятно каких мест.

Амелия Бассак всматривается в темнокожего. Скользит взглядом по щеке, от уха до подбородка. Что-то в этом идеальном овале лица и медленных движениях век, оттенённых шляпой, её смущает. Мысль возвращается к акценту сидящего рядом паренька.

Амелия, не шелохнувшись, небрежно говорит вошедшему хозяину:

— Имейте в виду, у вас в конюшне рожает женщина.

Потом оборачивается к нему и прибавляет:

— К счастью, я без лошадей.

— Да. Прошу прощения. Если вы ищете, где остановиться…

— Нет. Сегодня же вечером я отправляюсь по суше на юг острова. Я только что прибыла из Ла-Рошели.

— Добро пожаловать в Сан-Доминго.

Она оглядывает низенького человечка с ног до головы.

— С чего так назвались? — спрашивает она резко.

— Назвался?

— Милая хозяйка — это не про вас!

— Это название моего заведения.

— Читать я умею.

— Видите ли… Так зовётся лощина над городом, из-за которой каждый второй год нас заливает. Дело в том, что мой дедушка, Филибер Папийяр…

— Спасибо, — прерывает его Амелия.

Низенький трактирщик замолкает. Сегодня ему не везёт. Последние два часа так и валится одно за другим: схватки у беременной рабыни — её положили на солому в конюшне, приезд богатого испанца со свитой слуг, капризы постояльца со второго этажа, а теперь ещё эта девица, налетевшая на него, как холодный осенний вихрь.

Однако Леон Папийяр выпрямляется и расправляет плечи. «У Милой Хозяйки» — единственный приличный трактир в Кап-Франсе и на всём острове Сан-Доминго. Три поколения Папийяров трудились, чтобы заслужить такую репутацию. Перед этой барышней он хочет выглядеть джентльменом. Он подходит к ней поближе, сунув пальцы в карманы жилета и отклоняясь назад, будто скользит по морю против ветра.

— И всё же, — говорит он, — если я могу быть вам чем-то полезен…

— Я ищу капитана Лазаря Бартоломея Гарделя.

Смена ветра. Папийяра бросает носом вперёд, судно черпает воду.

— Пжмдлст…

— Простите? — переспрашивает Амелия.

Глотнув холодных брызг, Папийяр вновь обретает устойчивость.

— Капитан Гардель занят.

— Побеспокойте его ради меня.

— Я твёрдо усвоил, мадемуазель, что его нельзя беспокоить ни для кого. Он принимает важного покупателя, которого ждал очень давно.

— Кого?

— Секретная информация.

— Обожаю секреты.

— Это…

Хозяин осекается, взглянув на молодых людей, подходит к Амелии вплотную и шепчет, привстав на цыпочки, чтобы дотянуться до уха девушки:

— Это пожилой господин, приехавший с испанской части острова. К слову сказать, белый юноша напротив и его негр как раз принадлежат этому благородному иностранцу.

Папийяр кивком указывает на неподвижных молодых людей.

— Это не мой негр, — повторяет сидящий паренёк.

Амелия поворачивает к лестнице.

— Мадемуазель, постойте! — умоляет её хозяин. — Вот уже полтора месяца, как капитан принимает только у себя наверху. Живёт в полной темноте. Он перенёс серьёзный недуг.

— И что с того?

— Еду ему тоже приносят. Он ни разу не вышел из комнаты. Он занят своими делами.

— Он занят моими делами, сударь, — говорит Амелия.

— Простите?

Она не трудится повторять. Хозяин бормочет:

— Пжмдлст…

— Это вы мне уже говорили.

— А вы…

— Бассак.

Она выбросила это имя как знамя, не заметив вспышки, на миг блеснувшей слева, в глазах сидящего на скамье паренька.

— Бассак… — повторяет Папийяр, — Бассак из Ла-Рошели?

— Бассак из Сан-Доминго.

— Это…

— Это я.

— Ваш отец…

— Какой отец? — спрашивает Амелия, озираясь, будто ищет того, о ком речь. — Доложите обо мне капитану Гарделю…

— Мадемуазель…

— Ладно.

Амелия отодвигает его жестом, даже не коснувшись.

— Мадемуазель!

Она начинает подниматься.

— Выслушайте, мадемуазель!

На третьей ступеньке Амелия приостанавливается.

— Не хочу вмешиваться в ваши дела… — начинает Папийяр.

— Однако именно этим вы сейчас занимаетесь, — говорит Амелия.

— Позвольте дать вам совет повременить пару минут?

— Зачем?

— Дело в том, что испанец, похоже, не обычный клиент.

— Как его зовут?

— Родриго Маркес Валенсия! — гордо отвечает сидящий сбоку от них парень в белой рубашке.

Амелия разворачивается в полумраке лестницы.

— Похоже, этот пожилой господин располагает огромным состоянием, — продолжает Папийяр. — У него есть возможность заплатить золотом за оставшихся на вашем корабле невольников. Я знаю, что в последнее время переговоры у капитана Гарделя шли долго и нелегко.

— Вы подслушиваете под дверью?

— В этом нет нужды. Его яростные крики, должно быть, слышны даже на палубах полутора сотен судов, что мокнут перед городским причалом которые сутки.

Амелия колеблется. Она только что провела в море пять недель. Отчего же не подождать ещё немного? Ей также известно, что при продаже рабов золото — редкость. Обычно платят товарами и векселями, которые удаётся обналичить лишь через несколько месяцев, а то и лет.