Тина Лейтон

В поисках сокровища

Пролог

Гленн Холландс родился и вырос в Кейптауне, недалеко от мыса Доброй Надежды, где сливаются воды двух океанов, Индийского и Атлантического. С раннего детства приобщился он к водной стихии и чувствовал себя на ее просторах почти так же уверенно, как и на суше. Отец его, Томас Холландс, потомственный англичанин, несмотря на фамилию, владел небольшой верфью и часто приводил туда своего единственного сына. Гленну не было и пяти лет, когда его мать скончалась во время вторых родов. Серьезный не по годам, по характеру замкнутый, к двенадцати годам он овладел искусством управлять небольшой парусной лодкой. Кроме того, Гленн увлекался рисованием и никогда не расставался с альбомом. Рабочие верфи, заметив мальчика, старательно рисовавшего что-то в своем альбоме, добродушно подшучивали над юным художником. А он, предоставленный самому себе, увлеченно рисовал парусные корабли: и те, которые видел наяву, и те, которые создавались его воображением. Свои рисунки он показывал только отцу. Томас внимательно рассматривал их и делал серьезные замечания, как правило, практического свойства.

— Красивая у тебя вышла вот эта яхта, но уж больно дорого обойдется ее строительство. Кому такая красота сейчас по карману? — Он тяжело вздыхал и гладил сына по голове. — Но ты рисуй, — спохватывался отец, — думаю, из тебя выйдет хороший конструктор морских судов.

Отец не ошибся. Уже в пятнадцать лет Гленн получил вторую премию и денежное вознаграждение за свой проект морской яхты, представленный на конкурс, организованный местным журналом для яхтсменов. Более того, его проект так понравился одному из местных яхтсменов, что он заказал по нему постройку яхты на верфи Томаса Холландса. Постепенно дела на верфи пошли лучше. Кроме рыбацких лодок, там стали строить небольшие прогулочные яхты. Улучшилось и финансовое положение Томаса, и он смог оплатить обучение сына в колледже.

По окончании колледжа Гленн открыл при верфи отца конструкторское бюро, стал получать заказы. Многие его проекты воплощались здесь же, на верфи отца, а на поточном строительстве яхт нового класса «пингвин» им удалось прилично заработать. Вот тогда Гленн предложил отцу построить большую яхту, о которой мечтал с детства. Предполагалось, что яхта водоизмещением в шестнадцать тонн должна была быть оснащена в полном соответствии с требованиями океанского плавания. О своем заветном желании совершить когда-нибудь на такой яхте круиз вокруг Африки отцу он не рассказывал. О нем знала только его подружка с детских лет Барбара, жившая по соседству. Тихая, ласковая, она все чаще появлялась в их доме, помогая по хозяйству. Томас привязался к девушке, надеясь, что в ее лице сын обретет добрую жену и хозяйку в доме, а потому частенько называл ее доченькой.

Когда строительство яхты было закончено, случилось непоправимое: скончался отец Гленна. Сердечный приступ случился у Томаса Холландса прямо на стапельной площадке, и, пока «скорая» добралась туда из Кейптауна, врачам оставалось только констатировать смерть от острой сердечной недостаточности.

Неожиданная потеря отца потрясла Гленна, Он и не подозревал, как сильно был привязан к нему. Им овладела глубокая апатия, дела на верфи он запустил и, несомненно, полностью разорился бы, если бы не Перри Стэнфорд, инженер-экономист, которого Томас год назад сделал управляющим, поскольку его сын большую часть времени проводил у чертежной доски. Гленн много думал об отце, подозревая, что тот скрывал от окружающих свою болезнь, и казнил себя за эгоизм и невнимательность к единственному родному человеку. В первые месяцы после похорон отца его все чаще стали видеть в баре спортивного клуба, куда он обычно приходил размяться и посидеть в компании завсегдатаев, среди которых было много бывших участников Второй мировой войны. Гленн любил слушать их рассказы о войне, сидя за стойкой бара. Не то чтобы он ударился в пьянство, но выпивать стал больше.

В один из вечеров ему довелось стать свидетелем жаркого спора, разгоревшегося между уже знакомыми ему ветеранами войны и англичанином, который сидел рядом с ним за стойкой бара. У англичанина была довольно приятная внешность, которую портили следы беспутной жизни. Худощавый, нервный, он выглядел лет на тридцать, не больше, хотя, по подсчетам Гленна, должен был быть намного старше. По его высказываниям, сопровождаемым энергичной жестикуляцией, Гленн понял, что о войне тот знает не понаслышке. Речь шла о военной компании на побережье Средиземного моря в начале сорок первого года. Как всегда, жаркий спор кончился ничем, ветераны постепенно разошлись, оставаясь при своем мнении. А сосед Гленна продолжал сидеть с мрачным видом, бормоча себе что-то под нос.

— Если я правильно понял, вы воевали на севере Африки? — робко спросил его Гленн.

— Воевал, — резко ответил тот, видимо еще не остыв после спора. — Там и в плен попал. Но ненадолго. В сорок третьем бежал в горы к партизанам. — Англичанин говорил отрывистыми фразами, словно стрелял короткими очередями из пулемета, сохраняя на узком лице брезгливо-мрачное выражение. Прядь прямых темных волос падала на его высокий лоб.

Рассказы о войне всегда будоражили романтическое воображение Гленна. Заметив, что его сосед медлит уходить, он догадался, что с деньгами у него туго, а выпить еще хочется, хотя, по представлениям Гленна, он выпил более чем достаточно. Правда, внешних признаков опьянения Гленн у него не заметил, а потому предложил угостить его.

— Меня зовут Магнус Кейдж, — представился англичанин и улыбнулся. — Вы догадливы, черт возьми, от стаканчика бренди я никогда не откажусь.

В благодарность за выпивку Магнус рассказал ему о своем побеге из немецкого лагеря для военнопленных в Италии.

— В сорок третьем фашистское правительство в Италии приказало долго жить. Итальянцы охладели к своим бывшим союзникам. Многие бежали из армии. Два охранника лагеря, итальянцы, помогли бежать нашей группе пленных англичан в горы, став нашими проводниками. Путь к партизанам был нелегким, часть людей мы потеряли во время ночной перестрелки, когда переходили вброд бурную горную реку. Но я уцелел и оказался в партизанском лагере итальянцев, — закончил он свой рассказ. — В Лигурийских горах, — уточнил он с непонятной многозначительностью и замолчал.

— Значит, вам и в Италии пришлось повоевать? — нарушил молчание Гленн.

— Да-а, — произнес Кейдж с какой-то неуверенностью в голосе.

Только тут Гленн понял, что Магнус Кейдж вдребезги пьян, и уже собрался уходить, когда тот снова заговорил, не обращаясь к собеседнику, а уставясь невидящим взглядом в пространство, словно разговаривал сам с собой.

— Проклятье! Если б мне только до них добраться! — По лицу его катились пьяные слезы.

Вид плачущего мужчины не самое приятное зрелище. Гленн пожалел, что не ушел раньше, но из вежливости спросил:

— О чем вы говорите, Кейдж?

— Сокровища… — пробормотал Магнус, — немцы в тех горах спрятали огромные сокровища…

Гленн, решивший, что у его собеседника начался пьяный бред, на всякий случай спросил:

— Откуда вам это известно?

Кейдж перевел на него взгляд мутных глаз и с хитрой улыбкой пьяного человека ответил:

— Сам видел.

На лице Гленна отразилось крайнее сомнение в правдивости его слов, которое подействовало на Магнуса как красная тряпка на быка. Он даже немного протрезвел от злой обиды и быстро заговорил:

— Не веришь?! Так слушай, я расскажу тебе. В тот день нас, меня и Уилсона… Скотти Уилсона. Мы с ним вместе бежали из плена, — вставил Магнус, — он тоже англичанин. Короче, нас было шестеро в группе. Еще четыре макаронника. Мы должны были добраться до другого партизанского лагеря. Их там было много, бригады красных и монархистов. Они то против немцев объединялись, то между собой воевали. Нам поручили договориться с партизанской бригадой красных о совместном нападении в горах на группу немцев, отходившую к северу. Союзники тогда уже были в Риме… — Магнус вдруг замолчал.

Гленну показалось, что его собеседник забыл, о чем хотел рассказать.

— И вы сумели договориться с партизанской бригадой красных?

— Не, мы до них и не добрались. А все из-за того немецкого конвоя. Кто же знал, что они двинутся по той заброшенной дороге в горах, ведущей к свинцовым рудникам? Мы на них и напоролись. Что нам было делать? У них человек двадцать солдат в двух грузовиках с автоматами, не считая трех офицеров в штабной легковушке, пулемет, а у нас в основном старые винтовки. Пришлось прятаться и выжидать. Проследили мы за ними до заброшенного рудника. Все происходило на наших глазах. Они прямо в тоннель и въехали. Два грузовика с ящиками и солдатами. Командовали офицеры. Их штабная машина оставалась на дороге. Мы ничего в тот момент понять не могли. Неожиданно из глубины тоннеля послышалась долгая пулеметная очередь, затем мы увидели трех офицеров, вышедших оттуда. А вот когда раздался взрыв и вход в тоннель, где оставались солдаты, завалило, мы опомнились и догадались, что дело нечисто.

— Неужели вы хотите сказать, что немецкие офицеры живьем похоронили в тоннеле своих солдат?! — с недоверием переспросил изумленный Гленн.

— А чего удивительного? Офицеры-то были из «СС», а солдаты из саперной части. Мы так и поняли, что захоронение серьезное, раз такие меры секретности предприняты. Поскольку немцев оставалось всего трое, мы решили их взять живьем, чтобы как-то оправдаться перед своим командиром. По времени мы уже в соседнюю бригаду не успевали добраться. Считай, сорвали серьезную совместную операцию. Нам бы этого командир граф Форленца не простил.

— Граф?

— Да, граф. Мы с Уилсоном попали к монархистам. Ох и люто же он этих фашистов ненавидел! В нашей группе тоже был один граф. Как же его звали? — Магнус наморщил лоб, пытаясь вспомнить.

— Значит, эти три эсэсовца рассказали вам о захороненных в тоннеле сокровищах?

— Два, одного в перестрелке убили. — Магнус улыбнулся, но улыбка вышла жутковатой. — Оставшиеся двое пытались корчить из себя героев, но мы им языки развязали. — Язык самого Кейджа снова начал заплетаться.

— Вы считаете, что сокровища до сих пор находятся в тоннеле заброшенного рудника? — спросил Гленн, немного помолчав.

Магнус только кивнул, чуть не уронив голову на стойку.

— А куда потом переправили этих двух эсэсовцев? — поинтересовался Гленн, не рассчитывая особенно на ответ.

К его удивлению, Магнус поднял голову и снова жутковато улыбнулся.

— Были убиты при попытке к бегству. — На эту фразу ушли последние силы Магнуса: он уткнулся лицом в свои руки, сложенные на стойке, и отключился.

Гленна передернуло от омерзения. В рассказе Кейджа война утратила какую бы то ни было романтику, обнажив свой жуткий оскал жестокого убийства. Покинув клуб, он постарался забыть об этой истории.

1

Первый понедельник апреля начинался для Джоанны Вителли как обычно. В семь пятнадцать она выехала из дома, а в семь сорок пять уже парковала свою машину на специальной стоянке рядом со зданием Верховного суда в Вашингтоне. Выйдя из машины, она привычным движением оправила на себе серый костюм из мягкой фланели: слегка расклешенную юбку, прикрывающую колени, и короткий свободный жакет без воротника. Серую гамму оживляла блузка густого зеленого цвета с высоким воротом, длинные концы которого были завязаны на манер мужского галстука. Волнистые темно-каштановые волосы были собраны в низкий пучок, открывая лицо с правильными чертами и подчеркивая длинную шею. Джоанна повернулась лицом к Капитолию и глубоко вдохнула неповторимый аромат свежести весеннего раннего утра. Прохладный воздух был прозрачен, солнце, уже поднявшееся над крышами, посылало ей ласковый привет своими теплыми лучами, обещая хорошенько прогреть город к ланчу. На секунду Джоанна зажмурила широко расставленные светло-серые глаза. Оберегая зрение, она старалась по возможности не пользоваться темными очками. В детстве ее называли Рысью за уникальную способность видеть в темноте почти так же хорошо, как при свете, да еще за бесшумную, легкую походку. Эти замечательные качества очень пригодились ей во время грандиозного приключения, которое она пережила пятнадцать лет назад на родине, в прекрасной Италии. Как она не хотела участвовать в том, что считала чистой авантюрой!

Да, — соглашался с ней Луиджи, старый друг ее отца, погибшего на войне, — авантюра, но ты должна это сделать, хотя бы в память об отце. Кроме тебя, никто из нас с этим не справится.

Неужели все это произошло с ней? Конспирация, перестрелки? Ослепительное сияние драгоценных камней и завораживающий матовый блеск золота? А та короткая, как вспышка молнии, любовь? Все это казалось теперь нереальным, как сон. Прошло пятнадцать лет, за которые столько всего произошло. И кто сейчас узнает ту худенькую семнадцатилетнюю девушку в солидном адвокате Джоанне Вителли? Да и в живых из участников той авантюры никого не осталось. Так что никому эта история из ее прошлого не известна. Даже своему другу, за которого ей позже пришлось выйти замуж, художнику Алессандро Вителли, она не все рассказала. Их союз был всего лишь формальностью, но помог ей тогда обрести второе дыхание и круто изменить свою жизнь. Разводиться они с Алессандро не стали, просто разъехались и остались друзьями. Ей удалось убедить мужа, что его богемная жизнь свободного художника и ее выверенная по минутам жизнь начинающего адвоката никак не сочетаются. Претензий она ему не предъявляла, хотя имела все основания. Природный ум, сдержанность и дар убеждения всегда помогали ей в жизни. Они и легли в основу ее быстрой карьеры на адвокатском поприще. Вспоминать о прошлом или жалеть о чем-то Джоанна не имела склонности, да и некогда было, почти все ее время было заполнено работой.

Сегодня ей предстояло выступить на заседании Апелляционного суда по делу Молинари.

Серджио Молинари, несправедливо осужденный по делу о коррупции в ресторанном бизнесе, обратился к ней за помощью. Ей не составило особого труда вытащить на свет божий свидетельства того, что за истцом скрывались действительно коррумпированные предприниматели, для которых процветающий бизнес Молинари стал представлять определенную угрозу. Вечное соперничество, конкуренция, будь она проклята, как будто им места на земле всем не хватает!

Уверенной легкой походкой Джоанна Вителли вошла в здание, дружелюбно поздоровалась со знакомым охранником, дежурившим в холле, прошла проверку на оружие и вызвала лифт. На изложение апелляции отводилось десять минут. После чего ей, скорее всего, начнут задавать провокационные вопросы, если организаторы дела сумели подкупить кого-нибудь из трех верховных жрецов, как она их называла. Известно, законы, которыми оперируют в судах, что палка о двух концах. С их помощью можно доказать что угодно. Так считала Джоанна, а потому и называла трех верховных судей жрецами, гадающими на внутренностях животных. Шаманство, оно и есть шаманство, думала она каждый раз, поднимаясь на лифте в зал заседания.

Главное, всех перещеголять в шаманстве, отвечала она на вопросы друзей, как ей удается выигрывать безнадежные дела. Джоанна чуточку лукавила, скрывая за внешней легкостью тщательную профессиональную подготовку, включавшую в себя умение предвидеть возможные ходы противной стороны.

Уже в лифте она сообразила, что в правом крыле холла стоит Серджио Молинари в обществе высокого мужчины, который ей показался смутно знакомым. Но думать сейчас об этом было несвоевременно. Джоанна слегка тряхнула головой, чтобы избавиться от досадного наваждения. Выйдя из гардеробной суда одетой, как положено, в черную накидку и черную шапочку, она вошла в зал заседания и заняла место за столом адвокатов, которым, как и ей, сегодня предстояло отстаивать интересы своих клиентов. Словно стая черных галок слетелась, подумала она, оглядев зал.

Когда подошла ее очередь, Джоанна неторопливо, без лишних эмоций произнесла подготовленное выступление, точно рассчитанное на десять минут, и замолчала в ожидании вопросов. Собственно, дело оказалось настолько прозрачным после проведенного ею расследования, что его можно было бы изложить одной фразой: «Моего клиента подставили самым беззастенчивым образом с целью свалить все с больной головы на здоровую». Она обвела взглядом ясных серых глаз лица трех верховных судей. Интересно, кто из двоих главный. Денис Хиггинс не в счет, его не подкупишь. Ага, Эдвард Беннет откашлялся, готовясь заговорить.

Джоанна слегка прищурилась, чтобы скрыть насмешливое выражение глаз. Волнения она не испытывала, заранее просчитав все лазейки в статье закона, по которому проходило ее дело. А вот Денис. Хиггинс, не скрывая загадочной полуулыбки, повернул голову к своему коллеге и с интересом посмотрел на него, дожидаясь вопроса. По-видимому, Беннет в последний момент решил не рисковать, только недовольно пожевал старческими губами и промолчал. На этот раз победа далась Джоанне даже легче, чем обычно. Теперь осталось выполнить традиционные формальности, после чего можно будет со спокойной душой порадоваться за своего клиента. Зато его противникам будет несладко в обозримом будущем. Свидетельские материалы об их коррумпированности, которые она представила на заседании, уже лежат в здании суда. Нужно только дать им ход, чтобы выдвинуть обвинения конкретным лицам, до сегодняшнего дня скрывавшимся за спиной истца.

В перерыве к ней подошел журналист, один из немногих, кого допускали в это здание.

— Арнольд Тейлор, корреспондент газеты «Вашингтон пост», — представился он. — Мисс Вителли, ваше сегодняшнее выступление, похоже, стало сенсацией. Не могли бы вы в нескольких словах изложить мне его суть?

— Пожалуйста, мистер Тейлор. Я назвала имена тех, кто серьезно болен, но пытался обвинить в своей болезни здорового человека, моего клиента. Вот и вся суть в одной фразе. Подробности, если вам повезет, узнаете в отделе общественных связей. Желаю удачи!

Джоанна решительно обошла журналиста и быстро направилась к выходу. В лифте она подумала, что ей следовало предупредить неопытного в таких делах Серджио Молинари, чтобы он не дожидался ее внизу. Он с первого взгляда произвел на нее впечатление порядочного человека. Сохранилось в этом могучем толстяке что-то от владельца сельской итальянской траттории. Даже годы жизни в Америке не изменили его, подумала она с теплой улыбкой. Искренняя доброжелательность, душевная щедрость отлично уживались в нем с качествами, необходимыми для предпринимательской деятельности. Общение с этим земляком не было для нее тягостным, как это иногда случалось в ее практике. Впрочем, за дела сомнительного свойства адвокат Вителли предпочитала не браться, даже если на нее оказывалось давление. В твердости характера она могла дать сто очков вперед любому мужчине. Одной из подспудных причин ее разлада с Алессандро явилось то, что именно через него к ней как к адвокату чаще всего обращались люди с весьма сомнительной репутацией. Объяснить ему, что не следует мужу вмешиваться в профессиональные дела жены, было практически невозможно.

— Послушай, как я могу отказать земляку, если он оказался в беде?! — горячо возмущался Алессандро, как только Джоанна пыталась заговорить с ним на эту тему.