— Довольно, — спокойно прервала госпожа Фэн и снова сосредоточилась на своей задаче: она тщательно рассматривала суп с капустой и лапшой перед тем, как зачерпнуть очередную порцию.

Фэн Чживэй не послушалась, продолжая говорить:

— …люди называли ее генерал Огненный феникс, Цю Минъин, — Чживэй резко встала, ее ладони уперлись в стол, — но она мертва, уже мертва.

Вам!

Палочки и миска затряслись, позвякивая, когда госпожа Фэн ударила рукой по столу. Ее брови взлетели вверх, а взгляд стал жестче. Глаза внезапно сверкнули молнией, свирепо и угрожающе. В ней почти можно было узнать женщину-генерала, обладающую огромной властью..

Фэн Чживэй слегка улыбнулась, но не пошевелилась.

Тряска усилилась. Миска со сколом накренилась, и немного супа пролилось в сторону Фэн Чживэй. Та посмотрела на стол, но не отодвинулась. Даже ее ресницы не дрогнули.

Госпожа Фэн с гневом посмотрела на дочь, но через мгновение на ее лице мелькнула растерянность, и она тяжело вздохнула. Женщина вытянула пальцы и коснулась вращающейся миски, благодаря чему та остановилась. Несколько капель супа попало на палец госпожи Фэн. Она хотела слизнуть их, но подняв голову и встретившись взглядом с Фэн Чживэй, вытерла руку о фартук.

— Ладно… все это в прошлом. — Доблестная героиня исчезла, и на смену ей пришла бедная женщина, пьющая суп из разбитой миски. — Доедай быстрее, потом ты должна помочь кормилице Чжао в переднем дворе.

Фэн Чживэй внимательно посмотрела на госпожу Фэн, прежде чем медленно убрать руки со стола. Лицо матери все еще было красиво, но в нем уже виднелись первые признаки старения. Как только Чживэй со вздохом собралась сесть, дверь позади девушки распахнулась. Влетевший с ледяным ветром человек плюхнулся рядом с ней, схватил остывшую маньтоу к которой госпожа Фэн даже не прикоснулась, и тут же скривился:

— Опять маньтоу!

— Хао-эр, не торопись. Прикусишь язык. — Госпожа Фэн протянула руку и нежно погладила его по голове. — Не слишком ли она остыла? Хочешь, я подогрею ее для тебя?

Фэн Чживэй посмотрела на свою холодную, твердую маньтоу: «Подогреть? Легче сказать, чем сделать: кухня сейчас занята, кто будет разогревать ее для тебя?»

«И маньтоу в моей руке тоже твердая как сталь. Почему ты не предложила разогреть мою?»

— Как можно есть такую черствую? — Фэн Хао откусил кусочек и нахмурился, прежде чем отбросить маньтоу. Тертая пампушка ударилась о землю, как камень. — Я не буду это есть!

Фэн Чживэй посмотрела на маньтоу. Это был их сегодняшний завтрак: две пампушки на троих. Их мать даже не прикоснулась к ним и просто вычерпала суп из лапши, а теперь эта драгоценная маньтоу брошена на грязный пол.

Она медленно повернула голову и посмотрела на Фэн Хао:

— Подними.

Тон Фэн Чживэй всегда был нежным и мягким, а из ее глаз, казалось, не исчезала улыбка. Ее от природы затуманенные глаза никогда не смотрели резко, и в ней не было ни намека на ту удивительную строгость, которую госпожа Фэн услышала лишь мельком.

Однако Фэн Хао вздрогнул. Мальчик не знал почему, но всякий раз, когда его сестра говорила с ним с такой улыбкой на лице, он чувствовал только ледяной холод в глубине своего сердца. Как будто за этой парой блестящих глаз скрывалось что-то такое, чего обычные люди никогда не могли увидеть, что-то пугающее.

Но благодаря материнской защите Фэн Хао был бесстрашен. Он отступил назад, чтобы оказаться подальше от Фэн Чживэй, а затем поднял подбородок и фыркнул.

Фэн Чживэй смотрела на него, глаза девушки по-прежнему улыбались. Она села и продолжила есть свою маньтоу, спокойно сказав:

— Не хочешь ее есть? Ладно, ты уже большой мальчик и сам можешь выбирать, что тебе делать. Завтра я пойду умолять Госпожу разрешить тебе сопровождать Третьего молодого господина на учебу. Ты ведь такой умный, мы надеемся, что ты принесешь честь нашей семье Фэн.

— Нет! — Выражение лица Фэн Хао мгновенно изменилось. Он со злобой посмотрел на нее. — Разве ты не моя сестра? Почему хочешь отправить меня в эту огненную яму? Ты злая женщина, которая не проживет долго, поэтому хочет утащить меня за…

— Хао-эр!

Фэн Хао испугался крика и обиженно замолчал. Госпожа Фэн посмотрела на него, а затем на Фэн Чживэй. Улыбка девушки несколько угасла, но уголки ее губ тут же вновь приподнялись.

— Это же просто маньтоу. — Госпожа Фэн улыбнулась, встала и поспешно подошла к углу, поднимая пампушку.

Женщина осторожно взяла маньтоу обеими руками, подула на нее и убрала грязь. — Я попрошу кухню разогреть ее.

Глаза Фэн Чживэй потемнели, когда она посмотрела на маньтоу в руках матери. Девушка уставилась на некогда нежные, гладкие, а ныне огрубевшие ладони госпожи Фэн, а также на волосы в области висков. Когда в этих черных волосах появились седые пряди? Она и не заметила. На этот серебристый цвет больно смотреть.

Несколько десятилетий прошло, и прежде прекрасное лицо изменилось, постарело. Удивительная героиня прошлого, преданный забвению легендарный огненный генерал. О ней остались только красочные предания, и ей ничего не оставалось, кроме как в одиночестве смотреть на умирающую легенду о былых подвигах.

Фэн Чживэй даже представить себе не могла, какие переживания могли сломать эту яркую, свирепую воительницу и оставить вместо нее женщину, готовую молчаливо проглотить всю горечь жизни.

— Я схожу, — вздохнула Чживэй и взяла из рук матери маньтоу. На кухне было полно низких людей с острыми языками. Девушка не хотела, чтобы мать умоляла их и чтобы их колкие слова жалили ее.

Когда Чживэй перешагнула через порог, Фэн Хао громко крикнул ей вслед:

— Принеси что-нибудь вкусненькое!

Фэн Чживэй на миг задержалась в дверном проеме, а затем двинулась вперед, не оглядываясь. За спиной она услышала, как мать принялась увещевать Фэн Хао тихим голосом.

Лицо Фэн Чживэй ничего не выражало — как приемная дочь, она не имела права жаловаться, что мать балует своего сына.

Несмотря на то что Фэн Хао тоже был усыновлен, тот был мужчиной. Он был семенем, которое могло продолжить род Фэн.

Честно говоря, девушка очень благодарна госпоже Фэн за то, что даже в самые трудные времена та не бросила ее, хотя она явно была обузой. Госпожа Фэн никогда никому не говорила о том, что Чживэй ей не родная дочь, и позволила девушке войти в высокомерную семью Цю, что смотрела на нее сверху вниз.

Что касается родственной привязанности и тепла… ах, ладно. Она не могла контролировать даже собственную жизнь, на что же она надеялась?

На кухне царил хаос. Каждый человек был занят: все готовили для привередливой принцессы нежнейшие и сложнейшие десерты. Принцесса Шао Нин была любимой дочерью Его Величества. Поговаривали, что до основания династии принцесса в младенчестве была разлучена с Императором. Немало усилий потратили на ее поиски. Но когда ее нашли и вернули отцу, на небе появилось счастливое знамение. Вскоре после этого нынешний Император завоевал столицу и основал империю Тяньшэн. Его Величество считал дочь своей счастливой звездой и души в ней не чаял.

Фэн Чживэй пробралась через боковую дверь кухни. Лицо девушки снова было болезненно-желтого цвета, и она небрежно нарисовала брови. Вместе с этими изменениями преобразился весь облик, и больше ни у кого не возникало желания бросить на нее второй взгляд.

На кухне стояло много дымящихся котлов всех размеров, и воздух заполнился паром. В нем разливался чудный сладкий аромат от неизвестного дорогого лакомства. Фэн Чживэй не хотела никого беспокоить, поэтому тихонько подошла к пустой печи и налила немного воды, собираясь разогреть маньтоу на пару.

На столе стояли вкуснейшие блюда, но Фэн Чживэй даже не взглянула на них. Фэн Хао просил принести что-нибудь потому, что вел себя слишком по-детски. Их положение в поместье Цю было настолько неловким, что все, на что они могли надеяться, — это что никто не будет доставлять им неприятности.

Но этот восхитительный запах казался настоящей пыткой… Фэн Чживэй потерла свой живот, чувствуя еще больший голод.

Сосредоточившись на кипящей воде, девушка не заметила, что кто-то еще пробрался на кухню, а несколько поварих посмотрели в сторону Фэн Чживэй.

Когда вода закипела и пошел пар, Фэн Чживэй сняла крышку и потянулась к маньтоу, собираясь убраться отсюда как можно скорее. Наполовину подогретая пампушка уже лучше, чем ничего. Как только девушка коснулась пропаренной кожицы маньтоу, послышался тонкий звук.

Хрусть!

Вдруг поварихи закричали, как будто только и ждали этого момента:

— Вор! Кто-то украл блюдо для императорской семьи!