— Я уже начинаю думать, в этой сделке что-то не то, — голос ее осведомителя немного дрожит, — может, даже незаконное.

— Возможно, Тревор, из-за того, что по Титулу 18 это преступное деяние?

— Это подстава ФБР с внедрежом! — вопит Тревор.

— С какой стати ФБР…

— Тю-у? «Кремовые Хрустики»? От лица их собратьев в правоохране всех уровней?

— Ладно. Я поговорю в ОП [Окружная прокуратура. — Здесь и далее прим. переводчика. Переводчик благодарит Олега Мороза, Владимира Перцова, Анну Синяткину и Константина Томашевича за необходимые технические консультации и порталы PynchonWiki и Луркоморье за накопленные массивы данных, а также Юлию Гаврилову за некоторые подсказки из области специального знания.] округа Берген, может, они там что-то слыхали…

— Постойте, постойте, кто-то идет, вот — меня засекли, ох! может, я лучше… — Линия умирает. Так всегда.

С неохотой она ловит себя на том, что не сводит глаз с последнего из, она сбилась со счета, скольких инвентарных мошенничеств при участии розничного торговца Шела Й. (он же Шалый) Локоттса, известного по всем Трем Штатам своей ТВ-рекламой Дяди Шалого: он с высокой скоростью кружился на некоей вертушке, как пацаненок, что рвется к улету («Дядя Шалый! Закручивает цены!»), таща за собой чуланные органайзеры, кивичистки, штопоры с лазерным наведением, карманные дальномеры, сканирующие очереди к кассам и рассчитывающие, какая окажется короче, сигнализации, подключаемые к пультам ДУ, чтоб те никогда не терялись, если только не потеряешь и пульт к сигнализации. Ничего этого на магазинных полках еще не было, но как оно работает, можно всегда посмотреть в ночном эфире.

Уже не раз побывав у самых врат Дэнбёри, Шалый остается в хватке фатума за субзаконные предпочтения, тем самым ставя Максин на такие нравственные тропинки, от которых и ослик из Большого Каньона призадумается. Засада тут — с шармом Шалого, по крайней мере — с его наивностью человека, только что с вертушки, и Максин не вполне способна поверить, что наивность эта липовая. Обычному мошеннику распада семьи, общественного позора, легкого срока на нарах бывает довольно, чтобы взяться за поиски законного, если не честного найма. Но даже среди низкоставочных шнырантов, с которыми она обречена иметь дело, кривая обучаемости Шалого перманентно бездыханна.

Со вчерашнего дня управляющий отделением Дяди Шалого где-то на Лонг-Айленде, на какой-то остановке линии в Ронконкому, оставляет все более растерянные сообщения. Ситуация на складе, нестыковки в инвентарной ведомости, что-то немножко другое, ебаный Шалый, прошу вас. Когда же Максин будет дозволено оттянуться, стать Энжелой Лэнзбёри, возиться лишь с шикарными ярлыками, а не сидеть тут в ссылке среди бестолковых и уработавшихся…

При последнем недавнем своем полевом визите к Дяде Шалому Максин свернула за угол башни из картонных коробок и натурально врезалась не в кого-нибудь, а в самого Шалого — в футболке «Чокнутого Эдди» желтого цвета вырвиглаз он крался за некой аудиторской бригадой, средний возраст двенадцать лет: фирма их печально знаменита наймом злоупотребителей растворителя, видеоигровых торчков, субчиков с диагностированной ущербностью критического мышления и немедленным командированием их на опись инвентарного имущества должников.

— Шал, чего.

— Уй, я опять это сделал, как всегда грит Бритни.

— Ты глянь, — топоча взад-вперед по проходам, хватаясь за опечатанные коробки и поднимая их. Какое-то количество их, к чьему-нибудь, не Максин, удивлению, хоть и опечатаны, но внутри у них ничего. Оп-па. — Либо я у нас Чудо-Женщина, либо мы переживаем небольшую инвентарную инфляцию? …Не стоит громоздить эти чучела коробок слишком высоко, Шал, один взгляд на нижний слой, а он не проседает под такой тяжестью сверху? обычно это неплохая наводка, а, а эта детская аудиторская бригада, ты б им хотя бы дал выйти из здания перед тем, как подгонять к рампе грузовик и тот же комплект картонок везти на, блядь, следующий склад отделения, понимаешь, о чем я…

— Но, — глаза круглы, как леденцы на ярмарке, — у Чокнутого Эдди же получалось.

— Чокнутый Эдди сел, Шал. Тебе светит еще одно обвинение вдобавок к твоей коллекции.

— Ай, да какие проблемы, тут же Нью-Йорк, жюри обвинит и салями.

— Короче… прям сейчас-то нам что делать? Мне звонить спецназ вызывать?

Шалый улыбнулся и пожал плечами. Они стояли в тенях, пахших картоном и пластиком, и Максин, насвистывая сквозь зубы «Помоги мне, Ронда», боролась с позывом переехать его вильчатым погрузчиком.

Теперь она злобно смотрит на папку Шалого столько, сколько можно выдержать и не открыть ее. Духовное упражнение. Жужжит интерком.

— Тут какой-то Редж, что-то там у него не назначено?

Спасена. Она откладывает папку, которой, словно хорошему коану, все равно не удастся иметь смысл.

— Так, Редж. Втаскивай же сюда жопу. Давненько.

2

Фактически пару лет. Реджа Деспарда, судя по виду, этим антрактом изрядно помолотило. Он документалист, который в девяностых начинал видеопиратом, ходил на дневные сеансы с заемным камкордером записывать с экрана премьерные показы, с которых потом тиражировал кассеты и продавал на улице по доллару, два иногда, если считал, что дадут, зачастую навариваясь, не успевали у кино закончиться премьерные выходные. Профессиональное качество имело склонность страдать по краям, шумные кинозрители приносили свои обеды в громких бумажных кульках или вставали посреди фильма, чтобы загородить обзор, часто — на целые минуты экранного времени. Хватка камкордера у Реджа не всегда бывала тверда, экран также бродил в кадре, иногда медленно и сонно, а временами — с ошеломительной резкостью. Когда Редж обнаружил на камкордере функцию трансфокации, начало происходить множество наездов и отъездов, можно сказать, ради самого зума, детали человеческой анатомии, статисты в массовых сценах, клевые с виду машины среди фонового уличного движения, тому подобное. Одним роковым днем на Вашингтон-сквер Реджу случилось продать свою кассету профессору НЙУ [Нью-Йоркский университет.], преподававшему киномастерство, и тот назавтра подбежал к Реджу на улице и спросил, запыхавшись, сознает ли он, насколько опережает в своей работе передний край постпостмодернизма «своим необрехтианским подрывом диегезиса».

Поскольку смахивало на рекламу христианской программы похудания, внимание Реджа куда-то отплыло, но рьяный академик упорствовал, и Редж вскоре уже показывал свои пленки на семинарах докторантуры, от которых всего шаг оставался до съемок его собственных картин. Промышленные ролики, музыкальные клипы для не подписанных на лейблы групп, информационная реклама для ночного эфира, насколько Макси известно. Работа есть работа.

— Похоже, тебе сейчас некогда.

— Сезонно. Песах, пасхальная неделя, финал НАСС [Национальная ассоциация студенческого спорта.], в субботу Св. Патрик, какабычна, не проблема, Редж, — так что у нас тут, матримониальный вопрос? — Кое-кто бы счел манеру бесцеремонной, и она стоила Максин кое-какой доли бизнеса. С другой стороны, это пропалывает простых залетных.

Тоскливый наклон головы:

— Не стои́т с 98-го… погоди, 99-го?

— А. Дальше по коридору — «Ента-Экспрессо», загляни к ним, специализируются в свиданиях за кофе, первое латте-гроссо бесплатно, если не забудешь попросить у Эдит купон, — ладно, Редж, если дома все в норме…

— Я тут про эту компанию документалку снимаю? И все время сталкиваюсь… — Из тех чудны́х взглядиков, от которых уже ученая Максин больше не отмахивается.

— …с отношением.

— …с доступом. Мне слишком многого не говорят.

— И мы тут о чем-нибудь недавнем или это будет значить погружение в историю, нечитаемый унаследованный софт, вот-вот закон подействует?

— Не, это такой дот-ком, что не утонул в прошлом году при техно-крахе. Никакого старого софта, — на полдецибела тише, чем нужно, — и, может, никакого закона об исковой давности.

Ой-ёй.

— Птушта, вишь ли, если только поиск по активам, тебе вообще-то не нужен судебный эксперт, зайди в интернет, «ЛексисНексис», «ХотБот», «АлтаВиста», если можешь хранить профессиональные секреты, да и «Желтыми страницами» не пренебрегай…

— То, что я на самом деле ищу, — мрачно больше, чем нетерпеливо, — вероятно, не найдется нигде, куда долезет поисковик.

— Потому что… ищешь ты…

— Обычные отчеты компании — бухгалтерские журналы, гроссбухи, регистрационные журналы, налоговые ведомости. Но только попробуешь глянуть, и начинается дичь, все сложено и запрятано гораздо, гораздо дальше, чем достанет «ЛексисНексис».

— Это как?

— ПодСетье? Ползуны с поверхности туда не добираются, а уж шифрование и странные переадресации…

Ох.

— Может, лучше тогда самурай-айтишник тебе поглядит? птушта я вообще-то не очень…

— Разбирается у меня уже один. Эрик Дальполь, гений Стайвесента, орел со справкой, залетел за компьютерный взлом в нежном возрасте, доверяю ему абсолютно.

— Так и кто эти люди?

— Фирма компьютерной безопасности в центре, называются «хэшеварзы».

— Слыхала, что есть такие, да, у них все неплохо, соотношение ц-п [Цена-прибыль (на акцию).] близко к научно-фантастическому, нанимают, как не в себя.

— С каковой стороны я и хочу подойти. Выживание и процветание. Бодренько, верно?

— Только… постой… кино про «хэшеварзов»? Съемки чего, как нёрды в мониторы пялятся?

— В первоначальном сценарии было много автомобильных погонь, взрывов, но бюджет как-то… У меня крохотный аванс, который компания отслюнила, плюс мне разрешен доступ всюду, или я так считал до вчерашнего дня, после чего решил, что мне лучше поговорить с тобой.