Полон борт пограничников. Со временем Максин и Редж отыскивают несколько спокойных минут на открытой палубе, наблюдая, как мимо скользит Карибия. Повсюду высятся башни грузовых контейнеров, высотой в четыре-пять слоев. Совсем как в центральных районах Куинза. Умственно еще не вполне на борту этого круиза, она ловит себя на вопросе, сколько из этих контейнеров — муляжи и какова вероятность того, что тут у нас разворачивается некое плавучее товарное мошенничество.

Она замечает, что Редж не сделал ни единой попытки запечатлеть ее саму на видеопленке.

— Вы у меня не вычислились как погрантип. Думал, вы из персонала, типа директора по общению или чего-то вроде.

Удивившись, что прошло, ох, может, час или больше с тех пор, как она в последний раз думала о ситуации с Хорстом, Максин понимает, что, вставь она хоть ноготок в эту тему, камера Реджа включится снова.

Давняя практика этих сборищ АМБОПОСОСА — посещать буквально географические пограничья, каждый год новое. Шоп-туры по торговым точкам мексиканских макиладор [От исп. maquiladora — фабрика в Мексике, у границы с США, где производят сборку товаров из американских деталей для реэкспорта в США.]. Потакание страсти к игре в казино у Государственной Границы в Калифорнии. Пенсильвано-голландская обжираловка вдоль Линии Мэйсона — Диксона. В этом году граница назначения — между Гаити и Доминиканской Республикой, тягостная от меланхолической кармы, что тянется еще с дней Петрушечной Резни, которая почти не проникла в буклет. «Аристид Ольт» входит в бухту Манзанильо, и все стремительно расфокусируется. Не успевает судно пришвартоваться в Пепильо-Сальседо, как пассажиры, озабоченные крупной рыбой, принимаются воодушевленно фрахтовать лодки идти за тарпоном. Другие, например Джоэл Сардель, кого недвижимость перегнала из любопытства в одержимость, вскоре уже объезжают местные агентства, и их втягивают в свои фантазии те, из чьих побуждений нельзя исключать алчность, не говоря про наеби-yanqui.

Народ на берегу разговаривает на смеси креёла и сибаэньё. В конце пирса быстро материализовались сувенирные прилавки, торговцы закусью, продающие яникекес и чимичуррос, практикователи вуду и сантерии, предлагающие чары на продажу, поставщики мамахуаны — доминиканского фирменного напитка, поступающего в гигантских стеклянных банках, и в каждой, похоже, в красном вине и роме замаринован кусок дерева. Ну а чрезграничной вишенкой на сливочном мороженом на каждую банку доминиканской мамахуаны наложено подлинное гаитянское любовное заклятие вуду.

— Вот это разговор! — восклицает Редж. Они с Максин вливаются в компашку, начавшую это пить, все передают банки по кругу и со временем оказываются за несколько миль от города в «Эль Суэньо Тропикаль» [От исп. «Тропическая греза».], полупостроенном и в настоящее время заброшенном роскошном отеле, где с воплями носятся по коридорам, раскачиваются над двором на джунглевых лианах, что укоренились где-то наверху, гоняют ящериц и фламинго, не говоря уже друг о друге, и проказничают на разлагающихся кроватях королевских габаритов.

Любовь, волнующая и новая, как пели, бывало, на «Корабле любви», Хайди угадала тютелька в тютельку, это как раз То, Что Надо, хотя в деталях потом Максин не будет так уж уверена.

Подобрав теперь пульт памяти, она жмет на ПАУЗУ, потом на СТОП, потом ВЫКЛ, улыбаясь без видимых усилий.

— Чудной круиз, Редж.

— От той публики не слыхать чего?

— Мыло время от времени прилетает, а к каждым праздникам АМБОПОСОС, конечно, домогается от меня пожертвований. — Она приглядывается к нему поверх обода кофейной чашки. — Редж, а мы с тобой не, э-э…

— Думаю, нет, я в основном был с Лептандрой из Индианополиса, а ты все время куда-то исчезала с одержимцем недвижимостью.

— Джоэл Сардель, — глазные яблоки Максин в смущении полуужаса озирают потолок.

— Я не собирался об этом заикаться, извини.

— Слыхал, у меня лицензию пытались отозвать. То был косвенно Джоэл. Который, не имея этого в виду, устроил мне такую мицву. Типа когда была СРМ [Сертифицированный ревизор по борьбе с мошенничеством.], я была миленькой, а как СРМ-расстрига я неотразима. Для определенного сорта. Можешь вообразить, что мне к дверям приносит, ничего личного.

Немалый коммерческий довод в пользу Сертифицированного Ревизора, подавшегося в изгои, полагала она, — некое гало потускневшей нравственности, надежная готовность преступить черту закона и делиться профсекретами аудиторов и налоговиков. Максин раньше сталкивалась с сектантами, изгнанными из их сект, и потому некоторое время опасалась, что окажется в волчьих краях вот такого сорта. Но молва пошла, и вскоре в «За хвост и за шкирку» клиенты потекли пуще прежнего — больше, чем она могла бы освоить. Новые, конечно, были не так почтенны, как в ее сертифицированные деньки. Из-под обоев сочились личности с креном в темную сторону, среди них — Джоэл Сардель, которому — сама в этом убедилась — она давала слишком, как оказалось, много спуску.

К сожалению, Джоэл как-то упустил включить в свою долгую литанию недвижимостных несправедливостей некоторые существенные детали, как то: привычку оформлять серийное членство в советах кооперативов, задки, нарастающие из-за денежных сумм, ему вверенных, обычное дело, как кооперативному казначею, плюс обвинение по гражданскому ВРИКО [Акт «О подпавших под влияние рэкетиров и коррумпированных организациях».] в Бруклине, супруга с недвижимостью на ее собственной повестке дня.

— Тип-того. Нелегко объяснить. — Шевеля пальцами у себя над головой: — Антенны. Мне было с Джоэлом вполне уютно, чтобы поделиться кое-какими цеховыми трюками. По мне, оно не хуже, чем парень из ВНС [Внутренняя налоговая служба.], который левачит по налоговой документации.

Но тем самым ее серьезно столкнуло с Кодексом поведения АСРМ [Ассоциация сертифицированных ревизоров по борьбе с мошенничеством.], к чему Максин фактически уже много лет подкатывала и краем объезжала его столбики. На сей раз лед, даже не треснув и без видимого потемнения, под нею провалился. Контрольному комитету хватило, чтобы заметить тут конфликт интересов — и не раз, а в виде паттерна, где для Максин он был, да вообще-то и до сих пор не бином Ньютона в смысле выбора между дружбой и суперщепетильным следованием правилам.

— Дружба? — Редж озадачен. — Он же тебе даже не нравился.

— Технический термин.

Бланк, на котором пришло письмо о лишении сертификата, был довольно шикарен, дороже самого послания, которое, по сути, сводилось к посылу нахуй плюс отмене всех ее привилегий в «Восьмом круге», эксклюзивном клубе СРМ на Парке, с напоминанием вернуть членскую карточку и расплатиться в баре по счету, на котором вылезло сальдо. Однако внизу страницы, похоже, действительно имелся P.S. о подаче апелляции. Приложили даже бланки. Уже интересно. Не отправится в «Счета На Шредер», пока что. С тревогой Максин впервые обратила внимание на печать Ассоциации, являвшую факел, яростно горящий перед и слегка над открытой книгой. Что это? того и гляди страницы книги, быть может, аллегорического Закона, вспыхнут от горящего факела, возможно — Света Правды? Кто-то пытается что-то сказать, Закон тут пылает, ужасная непоколебимая цена Истины… Так и есть! Тайные шифровки анархистов!

— Интересная мысль, Максин, — Редж, пытаясь ее урезонить. — Так ты подала на обжалование?

Вообще-то нет… дни шли, всегда возникали причины этого не делать, адвокатские гонорары ей не по карману, процесс апелляции мог оказаться, как и в других сферах, лишь для виду, и факт оставался фактом — коллеги, которых она уважала, вывели ее за ухо вон, и действительно ли ей хочется возвращаться в такую вот мстительную среду. Типа такого.

— Слишком уж ранимые эти парни, — кажется Реджу.

— Они не виноваты. Хотят, чтоб мы были единственной неподкупной постоянной точкой во всей этой дерганой неразберихе, атомными часами, которым верят все.

— Ты сказала «мы».

— Сертификат в архиве, но по-прежнему висит на конторской стене моей души.

— Вот так изгой.

— «Дурной бухгалтер», я вот над каким сериалом теперь работаю, уже готов сценарий пилота, хочешь почитать?