Ну и зрелище!

Океан набрасывался на пирс.

Точнее, пытался поглотить его: волны, будто челюсти какого-то древнего чудовища, хлюпали и чавкали, обрушиваясь на викторианскую [Викторианская — относящаяся к эпохе правления королевы Виктории (1837–1901). В те времена была в моде искусная художественная ковка с изящными переплетениями и растительным орнаментом.] кованую конструкцию; словно исполинские языки, лизали пирс и тут же рассыпались на тысячи брызг. А пирс содрогался под ударами волн. Гирлянды фонариков отплясывали безумный танец, мотаясь на ветру. Неоновая вывеска — та самая, из мигающих разноцветных букв, «Приморская Адость» — трещала и мигала сильнее обычного. И над всем этим нависали тяжёлые штормовые тучи, тёмные, как фингал, а в них вспыхивали другие электрические огоньки — молнии.

И только окна закусочной мистера Альбатроса на самом конце пирса горели ровным спокойным светом.

Я посмотрел на Ви — глаза её так и блестели от восторга. Она сделала шаг, другой вниз по ступеням на пирс, придерживаясь за стену, а потом… потом распахнула полы пальто, будто крылья, выждала секундочку и…

…как прыгнет!

Обалдеть! Штормовой ветер подхватил её и немножко пронёс по воздуху! Виолетта Парма летела!

Но, конечно, сила притяжения оказалась сильнее. Виолетта ловко спрыгнула на пирс, потом застегнула пальто, хлопавшее на ветру, и поманила меня за собой — давай, мол, тоже прыгай!

Я распахнул пальто, поглядел вверх, на молнии в тучах.

На секундочку ощутил себя Бэтменом.

А потом увидел в небе такое… такое…

Исполинская, необъятная тень извивалась в свинцовых тучах над нашим городком.

— Ой! — крикнул я, тотчас позабыв про героя Бэтмена.

Ветер решил, что, раз лететь я не хочу, надо как следует впечатать меня в каменную стену — распластать, точно коллекционный экземпляр редкой бабочки. Да ещё и морскими брызгами обдал. С величайшим трудом я отклеился от стены и застегнул пальто. Потом спустился по лестнице и нагнал Виолетту. Она с трудом сдерживала смех.

Я прищурился в небо, протёр глаза. Нет, ничего, только тяжёлые тучи, и в них — молнии. Никакой тени.

Виолетта схватила меня за руку и потащила к закусочной. Пирс так и вздрагивал под ударами волн.


ЗАКАЛЁННЫЕ

ЗАВСЕГДАТАИ

До закусочной мы еле добрались, пригибаясь на штормовом ветру, а когда скользнули внутрь, ветер яростно захлопнул за нами дверь.

— Ай да храбрецы! — раздался знакомый голос хозяина, и мистер Альбатрос приветственно помахал нам из-за стойки. Обшитая сталью стойка служила и кухней: на ней шипели и скворчали сковородки, а сверху лился тёплый свет. Вокруг располагались столы и стулья. Посетителей было раз-два и обчёлся — все закалённые завсегдатаи, просоленные морем: шторм для них всего-навсего ветер, и такому пустяку не остановить их на пути к привычной поджаристой рыбке и крепкому чаю. Оскорблённая пренебрежением, буря ярилась снаружи, ломилась в окна закусочной и завывала под дверью, точно банши [Банши — в ирландской мифологии дух-плакальщик, своими пронзительными ночными воплями он предвещает смерть.].

Мы устроились за столом и с удовольствием вдохнули аппетитный аромат жареной картошки. Мистер Альбатрос уже направлялся к нам.

— Потрясающе, верно? — сказал он.

— Что, погода? — отозвался я.

— Разумеется! — воскликнул он. — Только полюбуйся на море, Герби! По календарю сейчас отлив, а ветер такой, что устроил прилив!

Словно в подтверждение его слов о потрясающей погоде, закусочную ощутимо затрясло: она накренилась сначала влево, потом вправо, так что солонки и перечницы на столах запрыгали.

— Вы, наверно, повидали много штормов, — сказала Виолетта, покрепче хватаясь за стул. — Раз живёте на пирсе. Эту развалюху всегда трясёт.

Хозяин покачал указательным пальцем.

— Ничего подобного прежде не бывало, — ответил он, и тут я заметил, что бодрость у мистера Альбатроса какая-то напускная, а из-под неё сквозит тревога. — Домик простоял уже немало лет, и с каждым годом он всё крепче. А иногда я смотрю в небо, и мне кажется, вижу в облаках…

— Что, что вы видите? — торопливо спросил я.

Мистер Альбатрос вроде как хотел сказать одно, но передумал и сказал другое:

— Да так, ничего. Когда пробуждается Гигантия, толком ничего не разглядишь.

— Гиган-что? — горло у меня сдавило, и я чуть не пискнул.

Но хозяин задумчиво смотрел куда-то в запотевшее окно, поэтому вместо него ответила Виолетта.

— Гигантия, — объяснила она. — Так они называют настоящую непогоду. Гигантия — по-здешнему «буря».

— А ты откуда знаешь? — удивился я. Надо же, Виолетта — и вдруг пересказывает мне присказки Приморской Адости. Она и прожила-то у нас в городке всего несколько месяцев.

— В книге вычитала, — ответила она с самодовольным видом.

— Гигантия спит — Адость стоит, — произнёс мистер Альбатрос нараспев, будто цитируя наизусть. — Гигантия проснётся — Адость пошатнётся…

— …и в море окунётся, — закончила Виолетта.

Мистер Альбатрос изобразил натужную улыбку:

— Ну, вы пришли за рыбой с картошкой, а не за старыми присказками и поверьями.

— Картошка! — воскликнул я, решив провернуть некую сделку. — Да, именно! Вот это подойдёт в уплату, мистер Альбатрос?

Я извлёк из кармана серебряное кольцо для салфеток и катнул по столу. Мистер Альбатрос поймал вещицу, повертел, разглядывая так и этак.

— Викторианская, — объяснил я. — Видите, какие симпатичные завитушки. И совсем чуточку выщербленная. Её сдали в бюро находок сто лет назад, так что сегодня я её снял с учёта. Понятно ведь, что теперь за ней никто не явится, значит, по правилам она моя. Хватит её на две порции картошки и, может, на хрустящие креветки?

Мистер Альбатрос протёр серебряное кольцо рукавом — оно так и заблестело. Платой он остался доволен.

— Давай как-нибудь я заплачу за нас обоих, — сказала Виолетта. — Я ведь теперь тоже зарабатываю.

— Ты работаешь? — удивился хозяин. — И кем же?

— Виолетта теперь живёт в книжной аптеке, — объяснил я. (Это наш местный книжный магазин — совсем особенный.) — Служит помощницей у Дженни Саргасс, помогает посетителям консультироваться у чудесной механической рыбезьянки. Ну то есть помогает рыбезьянке прописывать посетителям книжки.

— Рыбезьянка! — в глазах мистера Альбатроса появилось мечтательное выражение. — Давненько я её не видел.

— Так заходите к нам как-нибудь при случае, — пригласила Виолетта, — и посмотрим, что она вам пропишет.

— Да, может, и загляну… — в улыбке хозяина была печаль. Потом он кивнул и пошёл за стойку жарить нам картошку.

— Он никогда к нам не придёт, да? — шепнула мне Виолетта, глядя ему вслед.

Я промолчал. Всем известно, что мистер Альбатрос с пирса ни на шаг.

— Тогда ты обязательно приходи, Герби, — сказала Ви. — Ты когда у нас последний раз был?

— Я-то? Да я всё время вас навещаю. И тебя, и Эрвина.

— Нет, я не про то. Когда ты последний раз обращался к рыбезьянке за рецептом? Когда последний раз просил её выбрать тебе книгу, Герберт Лиммон?

Я так и разинул рот. И не сразу закрыл.

— Герби?

— Я… у меня уже есть одна книжка от рыбезьянки, — наконец сказал я. — Давно получил. Когда только появился в Приморской Адости. Так что спасибо, мне хватает.

— Но это же было много лет назад! — изумилась Виолетта. — И ты с тех пор ни разу не бросал монетку рыбезьянке в цилиндр?

Я сложил руки на груди и промолчал. Рыбезьянка никогда не выдаёт тебе книгу, которую ты хочешь. Это было бы слишком просто. И никогда не выбирает книгу, которую ты ожидаешь получить. Нет, рыбезьянка прописывает книгу-которая-тебе-необходима. Так говорит Дженни Саргасс. В том-то и загвоздка — лично для меня.

— Что она тебе выдала? — спросила Ви, словно прочитала мои мысли. — Ну же, расскажи, Герби! Ясно ведь, тебе не понравилось то, что она подсунула. Так какая это была книжка?

— По-моему, книжный рецепт — глубоко личное дело, разве нет? — наконец выдавил я.

— Не всегда. По-разному бывает. Зависит от обстоятельств. Сейчас вот буря, и к нам заглядывает много рыбаков. Кое-кто не советовался с рыбезьянкой очень давно, так что я им помогаю.

— Ры-ба-ки? — переспросил я, радуясь, что можно уклониться от ответа. — С каких это пор рыбаки читают книги?

— Эй, книги читают все, — Виолетта посмотрела на меня сурово. — Им просто нужно помочь найти необходимую книгу, вот и всё. Кроме того, у местных рыбаков сейчас уйма свободного времени. В такой шторм им дорога в море закрыта. Ветер рвёт паруса в клочья. Один пытался выйти на моторке, так она взорвалась — в мотор ударила молния. Так что все сидят на берегу.

— На берегу они, скорее всего, сидят в пивной, — усмехнулся я. — А там вряд ли почитаешь.

— Ничего смешного, Герби, — одёрнула меня Виолетта. — К твоему сведению, один рыбак уже утонул. И теперь местные боятся — из-за моретрясения и прочего.

— Моретрясение?

— Да ты что, Герби, неужели не заметил? — воскликнула Виолетта. — У тебя в подвале оно и то чувствуется. Буря так разбушевалась, что земля трясётся. Даже в Адских скалах, на которых стоит город, и то появились трещины.

— Разве от бурь такое бывает?

— Может, ответ ты найдёшь в какой-нибудь книге, — с самой милой улыбочкой ответила Виолетта. — Просто книга должна быть подходящей.

И она многозначительно подмигнула.

— Нет, не скажу, и не проси! — отрезал я. — Рыбезьянка тогда прописала мне скверную, неподходящую книгу. Вот и всё. Наверно, такое иногда случается — вот со мной и случилось. Так что большое спасибо, но пусть твоя рыбезьянка развлекает туристов и рыбаков. А я обойдусь. Точка.