— Магическое? — Я так и ахнул. — Так вы… вы…

Лицо Калиостры мгновенно изменилось. Я всё ещё запинался, а она уже впилась в меня взглядом артиста, привыкшего управлять публикой. Потом протянула вперёд руку ладонью вверх, разведя пальцы. Повернула ладонь вниз — вот, мол, видишь, рука пустая. Рукав соскользнул, обнажая запястье.

Она щёлкнула пальцами.

И в них из ниоткуда возникла карта — пиковая дама. Щелчок — и карта полетела по гостиной, бешено крутясь в воздухе. Облетела всю гостиную правильным кругом, один раз, второй, а потом вернулась в ладонь Калиостре — а ведь та и пальцем не шевельнула. Калиостра поймала карту, щёлкнула пальцами…

Вспышка ослепительного света…

В нос мне ударил запах серы…

А когда я проморгался, карта пропала!

Калиостра вновь продемонстрировала мне пустую ладонь. Потом приподняла бровь и показала глазами на мою форменную шапочку.

Да неужели?

Не веря происходящему, я снял шапочку.

Внутри неё что-то шуршало.

Игральная карта.

— Ну и ну! — проскрипела леди Кракен.

— Пиковая дама, — прошептал я, разглядывая карту. Потом поднял глаза на черноволосую даму с ослепительной улыбкой: — Вы иллюзионистка!

— Да, — ответила Калиостра и глубоко поклонилась. — Но Калиостра — вовсе не моё настоящее имя, и точно так же Герберт Лиммон — не твоё.

Я онемел. Дрожащими руками надел шапочку — мимо головы.

— Я знаю твоё настоящее имя, Герби, — сказала Калиостра. — Знаю, кто ты на самом деле, потому что… — У неё перехватило дыхание, и она умолкла, стараясь справиться с собой. Немного успокоилась. — Ты хоть чуть-чуть помнишь свою жизнь до кораблекрушения? Маму помнишь?

КАЛИОСТРА

— Маму… — эхом повторил я даже без вопроса в голосе, будто слово «мама», которое звучит так прекрасно безо всяких других слов, не имеет ко мне ни малейшего отношения. Но в душе у меня поднялась буря, и мысли тотчас запутались. Я видел перед собой только высокую черноволосую даму, а она смотрела на меня — очень странно смотрела.

— Да, — шёпотом откликнулась она.

— Что? — скрипуче каркнула леди Кракен. — Что?

Я задрожал.

— Да, я знала её, — поспешно добавила Калиостра. — Знала твою маму, Герби. Мы… мы с ней были очень близко знакомы. Ближе некуда. Я… её сестра.

Голова у меня пошла кругом, и земля под ногами закачалась.

— Значит, получается… — начал я.

— Да, Герби, — сказала Калиостра и посмотрела на леди Кракен, словно ей требовалась поддержка. Та недоверчиво прищурилась. — Получается, что я твоя тётя. — И она снова ослепила меня гипнотической улыбкой. — Я наконец разыскала тебя, малыш. И приехала, чтобы увезти тебя домой.

— Давайте не будем забегать вперёд, — вмешалась леди Кракен.

Я ошеломлённо молчал. Вот тут-то я и понял, что меня с самого начала насторожило в её голосе и манере держаться. Леди Кракен единолично правила этим отелем много лет, и её слово было законом для всего персонала — и для меня в том числе. А тут вдруг появляется некто и предъявляет на меня права.

Но только есть ли для этого основания?

— Герберт Лиммон был моим смотрителем бюро находок с тех самых пор, как море выбросило его на берег Приморской Адости, — объявила леди Кракен. — Пусть он и самый глупый из всех болванов на свете, пусть к тому же ещё и простофиля, но я несу за него ответственность и не позволю непонятно кому увозить его как свою собственность. По крайней мере, — добавила она, немного уступая, — если мне не предъявят веские доказательства.

— Разумеется, — сказала иллюзионистка, устроилась поудобнее и положила ногу на ногу. — Мне и в голову не пришло бы явиться сюда и заявить подобное, не будь у меня доказательств. Наверно, будь мы на страницах романа, сейчас настал бы миг, когда я должна упомянуть, что у мальчика есть родинка, похожая на земляничину.

— У меня? Родинка? Земляничина? — воскликнул я и мысленно осмотрел своё тело. Может, я видел такую в зеркале в ванной? Нет, не видел. Ну разве что она расположена в каком-то месте, куда мне не заглянуть. При мысли об этом я порозовел, как целая корзина земляники.

— Нет! — Калиостра весело рассмеялась. — Родинки у тебя нет, зато имеется шрам в виде галочки на левом предплечье. Верно, Герби?

Я воззрился на леди Кракен. Она кивнула на мою левую руку, скрытую форменной тужуркой. Повернула настольную лампу и направила свет на меня. Я послушно закатал рукав.

Да, на предплечье у меня и правда есть шрам в виде буквы V.

— Но, может, это всё-таки Л — Лиммон? — предположила леди Кракен. Однако уверенности в её голосе не слышалось.

— Как вы узнали про шрам? — спросил я у Калиостры. — Мне всегда было интересно, откуда он у меня.

Иллюзионистка стала серьёзной.

— Ты заработал его много-много лет назад. Виной тому глупая случайность. — Она посмотрела мне прямо в глаза: — Твоя мама сказала, что шрам останется на всю жизнь. И не ошиблась.

— Ты когда-нибудь показывал этот шрам хоть одной живой душе, мальчик? — с нажимом спросила леди Кракен. — Подумай как следует. Это важно.

Я помотал головой.

— Пф! Это ещё ничего не доказывает! — Леди Кракен со скрипом развернула электрическое кресло и недружелюбно уставилась на Калиостру: — О шраме вы могли вызнать у кого-то из персонала отеля. И это все доказательства? Судя по вашим письмам, я ожидала, что вы привезёте по крайней мере свидетельство о рождении.

— К сожалению, у меня его нет, — призналась Калиостра, показывая пустые ладони. На миг я подумал: а что, если сейчас она покажет ещё один волшебный фокус, но нет — жест был чисто символический. Потом она повернулась ко мне: — Герби, ты помнишь тот день, когда тебя вынесло на берег Приморской Адости?

Я напрягся и вызвал в воображении давние смутные воспоминания. Вот я хватаюсь за бортик ящика, который швыряет по волнам… Если вы бывали в Приморской Адости, то, возможно, и сами слышали местное предание о мальчике, которого выбросило на морской берег в ящике с лимонами и который не помнил, кто он и откуда. В общем, я вроде как местная легенда. Но мои собственные воспоминания настолько отрывочные и выцветшие, что если я добавлю к ним какую-нибудь выдуманную подробность на свой вкус, то легко в неё поверю.

— Точно я знаю лишь одно, — сказал я. — В том кораблекрушении уцелел только я.

— Нет, Герби, — Калиостра сверкнула глазами. — Уцелели и другие.

— Правда?

— Несколько человек. Кого-то подобрали спасательные корабли, прежде чем их сожрали… прежде чем они успели погибнуть. А кто-то доплыл до спасательных шлюпок. Как я.

— Вы! — Я чуть не уронил шапочку. — Вы тоже были на том корабле?

Лицо Калиостры окаменело, будто она пыталась справиться с нахлынувшими чувствами.

— Я никогда не забуду ту ночь, — ответила она. — Как айсберг со скрежетом пропорол корпус корабля, как с шумом хлестала вода, заливая коридоры… и эти крики! Впрочем, избавлю тебя от подробностей. Сейчас нужны доказательства нашего родства, а не жуткие истории. Герби, что мне сказать, как убедить тебя, что я та, кем себя называю?

И вдруг я понял, что у меня есть ответ. Может, я и не помню ничегошеньки о своей жизни до Приморской Адости, но, вопреки всему, кое-что мне о ней выяснить удалось: я точно знаю название корабля — того, который потерпел крушение, столкнувшись с айсбергом.

Выяснил я это в ходе нашего последнего крупного приключения с Виолеттой — как раз тогда мне и достался Винтокраб. Но сейчас важнее всего вот что: название корабля, с которого я спасся, знали только Виолетта и ещё один человек. Она никогда никому не проболтается. А тот, второй… мёртв.

Поэтому незнакомка ну никак не может знать, что я спасся с борта круизного лайнера «Изумительный».

— Имя корабля, — потребовал я. — Назовите имя корабля!

Калиостра кивнула.

— Ну? — поторопила её леди Кракен и угрожающе прищурилась.

— Сперва позвольте мне обрисовать декорации, — ответила Калиостра. — На заре своей карьеры я немало путешествовала на круизных судах и выступала там с представлением. Многие начинающие иллюзионисты этим занимаются, а в те времена на каждом роскошном круизном лайнере был свой иллюзионист. Твой отец, Герби, плавал на таком лайнере пианистом… Потом я расскажу тебе о нём подробнее, но главное, что ты должен знать, — ты из семьи артистов эстрады.

— А кто его мать? — спросила леди Кракен.

— Простите, не поняла?

— Вы сказали, отец мальчика был пианистом, а мать?

— О, она тоже выступала на эстраде. — Калиостра отмахнулась и снова обратилась ко мне: — Герби, твои родители искали работу, и я устроила им номера в своём представлении. Но каждый, каждый День сожалела об этом.

— Назовите имя корабля, — настаивала леди Кракен. — Всё остальное — ещё не доказательства. Пока не услышим имя, не поверим.

Калиостра посмотрела сквозь нас, и на лице у неё снова возникло прежнее гипнотическое выражение. Она встала, взяла со стола блюдо свежей выпечки и протянула мне:

— Как насчёт завтрака, Герби? Ведь это твои любимые.

Я машинально цапнул верхний круассан и даже успел кончиками пальцев ощутить, какой он идеально мягкий и маслянистый. Будь положение другим, я запихнул бы его в рот целиком и упоённо жевал следующие три минуты. Но не сегодня. Аромат духов Калиостры наполнил мои ноздри. Мне показалось, что узор на её пальто мерцает и живёт своей жизнью. И почему-то это было нестерпимо.