— Котлы холодные, — с мрачным выражением лица заметил Оккам, вернувшись из машинного отделения. Он посмотрел на реку и облегченно вздохнул: «Буревестника» нигде не было видно. — Надеюсь, в ближайшее время он не появится.

Почти час ушел на разогрев котлов и выработку достаточного количества пара, чтобы привести корабль в движение. Нам с трудом удавалось сосредоточиться на задаче, поскольку каждые несколько минут один из нас или мы оба переставали бросать уголь в печь и следить за растущим давлением, а поднимались на палубу, чтобы проверить реку. Мимо нас проходили большие и маленькие суда. Все они двигались по воде на парусах или с помощью гребного колеса. Мы не заметили ни одного корабля с винтом. Через полчаса мы отплыли, Оккам направил корабль в сторону канала. Мы решили, что если «Буревестник» не догонит нас, то сами отправимся на его поиски.

На нашу удачу, мы были избавлены от подобных хлопот. Едва мы миновали пристань, как вдали из-за поворота появился корабль. Из трубы валил дым, но на корме корабля не было видно гребного колеса. Оккам уже зарекомендовал себя человеком опытным в морском деле, поэтому я не сомневался в его словах, когда он сказал, что скорость корабля составляла не менее пятнадцати узлов. Но с какой бы скоростью ни шел «Буревестник», двигался он очень быстро, и даже такой далекий от моря человек, как я, понимал, что он стремительно нагоняет нас.

— Будем надеяться, что мы сможем преградить ему дорогу и прижмем к берегу.

Оккам резко повернул штурвал и направился в противоположную от канала сторону. Гребное колесо на корме закрутилось быстрее, когда он открыл клапаны.

— Они не ожидают встречи с нами! — крикнул он сквозь шум двигателя. — Я собираюсь плыть вверх по течению параллельным курсом и попытаюсь прижать его раньше, чем он поймет, что происходит. Если мне удастся повредить его корабль, у него не останется иного выхода, кроме как причалить к берегу.

Достав револьвер, я проверил, полон ли барабан, в глубине души надеясь, что недавнее погружение в воду не причинило ему вреда. У нас было очень мало времени на подготовку, к тому же Оккам велел мне подбросить еще угля в голодный огонь.

— Осторожнее, нас не должны заметить! — крикнул он, когда я выбрался из машинного отделения на палубу. Его тревога была ненапрасной — наши корабли разделяло всего каких-нибудь сто футов, и нас вполне могли узнать. Вытирая платком масло с лица, я как ни в чем не бывало прошел по палубе и спрятался за горой досок. Как я и предполагал, мы плыли по левому борту от «Буревестника» на расстоянии тридцати футов. Но я наблюдал, как мы постепенно приближаемся к нему. Чем ближе мы подходили, тем отчетливее становилась перемена нашего курса. На носу «Буревестника» появились люди, среди них был Перри. Они разгадали наши намерения, стали кричать и размахивать руками.

— Пригнитесь! — крикнул Оккам, резко поворачивая штурвал. Послышался ужасный грохот, за ним последовал оглушающий скрежет, когда тупой нос баржи протаранил корпус парохода.

Обломки досок подбросило от удара, и они пролетели мимо меня как снаряды. Я задрал голову и увидел, как «Буревестник» сильно накренился набок, так что из воды едва не показался киль. Корабль стал заваливаться на правый борт. Мы поцарапали корабль, но пробоины не сделали. Двое мужчин на корме открыли огонь. Одним из них был Перри, который теперь просто не мог не узнать меня. Я ответил двумя выстрелами, но без особого успеха.

Увидев, что мы едва задели «Буревестник», Оккам выместил свое недовольство на штурвале, ударив по нему кулаком и выругавшись. К нашему удивлению, люди на «Буревестнике» не воспользовались удачным избавлением от крушения и не стали продолжать путь по реке. Напротив, пароход развернулся, сделав большой круг.

— Он идет за нами! — крикнул я.

Мы шли стабильным курсом и теперь двигались вверх по течению. Я бросился к рулевой рубке, перепрыгивая через разбросанные по палубе доски.

— Оккам, нам нужно плыть вниз по течению!

Не говоря ни слова, он крутанул штурвал, разворачивая наш корабль, чем привлек к себе внимание других судов, которым пришлось изменить курс, чтобы избежать столкновения. К тому времени, когда мы выровнялись, «Буревестник» уже шел позади нас. Теперь в нас стреляли с носа парохода, и пули впивались в деревянные лопасти гребного колеса.

— Мы сможем оторваться?

Оккам покачал головой и прижался к штурвалу, словно пытался подогнать наше неуклюжее судно.

— Что-то здесь не так, — добавил он, оглядываясь. — Им было бы выгоднее открыть огонь, когда они подплывут к нам поближе. Что они делают?

— Пытаются отстрелить нам колесо? — предположил я, когда с нашей кормы снова посыпались щепки.

— Надеюсь, что нет, — с вымученной улыбкой сказал он. — Иначе им придется преследовать нас до самой Франции. Нам нужно больше пара. Давайте посмотрим, на что способно это корыто.

Я снова спустился в люк и подбросил в топку угля, с трудом веря в реальность происходящего. В моих кошмарах я столько времени проводил в машинном отделении, и вот теперь на самом деле бросаю уголь в огонь. После дюжины лопат стрелка барометра задрожала и поползла вверх. Вернувшись к Оккаму, я сказал, что большего из баржи выжать не удастся. Однако мой шкипер выглядел довольным.

— Она немного прибавила ход, — сказал он, снова оглядываясь. — Мы начинаем отрываться от них. Смотрите, расстояние между нами увеличивается.

— Что вы хотите сказать? — Теперь настала моя очередь удивляться поведению наших преследователей.

— Это значит, что нам удалось повредить их. Наверное, при столкновении повредило трубу или треснул котел. Они не могут плыть быстрее!

Когда смотришь на карту Темзы, то все ее изгибы и излучины имеют сходство с кишечником, свернувшимся в теле города. Эта аналогия особенно уместна, если знать, сколько сточных вод течет в реку. Теперь я осмотрелся по сторонам в первый раз со времени нашего отплытия. Впереди нас ждал самый опасный поворот — у дальней оконечности Собачьего острова, и мы стремительно приближались к нему. По другую сторону острова, за болотами, находилось то, что я и ожидал там увидеть.

Мы обогнули мыс с величественным григорианским фасадом военной академии Гринвича по правому борту, и в поле нашего зрения возник массивный корпус «Великого Востока». Корабль Брюнеля лишь недавно вернулся из Уэймута, где с успехом завершил первое плавание, предшествовавшее его ремонту. Теперь он, как лосось, вернулся домой, чтобы снова плыть по реке, давшей ему рождение. Даже на расстоянии полумили и сквозь шум нашей баржи я слышал глухое рычание трех двигателей, находившихся в недрах гигантского корабля. Гребные колеса стояли неподвижно, однако бившаяся о борт корабля вода указывала ка то, что еще совсем недавно они работали. Корабль несколько минут назад покинул пристань и теперь стоял неподвижно у входа в канал, его нос был направлен прямо на нас.

— О Господи, — сказал Оккам, — он выбрал подходящий момент, чтобы отправиться в плавание.

— Нет, мой друг, — ответил я, — это время выбрали для него мы.

Он с удивлением посмотрел на меня, но в этот момент пуля угодила в рулевую рубку. Шум от двигателей корабля нарастал, и два его больших гребных колеса завертелись в разные стороны. Река забурлила, когда корабль стал медленно разворачиваться вокруг своей оси и, подобно стрелке компаса, нос отвернулся от нас и указал на юг, в то время как корма указывала на север.

— Что он, черт возьми, делает? — воскликнул Оккам.

Я вспомнил, как Брюнель однажды сказал, что он строит корабль, а не мост.

— Это Рассел. Он закрывает ворота.

Мы оба наблюдали, как корабль длиной 685 футов маневрирует по заливу, который даже во время прилива был не шире тысячи футов. Сейчас было время отлива, и южный берег обнажился, так что места для маневра оставалось очень мало. Корабль почти полностью перекрыл реку, и казалось, что теперь ее вполне можно было перейти по палубе.

— Я послал Расселу телеграмму из палаты лордов, — ответил я на немой вопрос Оккама, — но не знал, сможет ли он нам помочь. Ведь Перри подорвал его корабль, и я решил, что, возможно, он предпримет какие-нибудь меры.

Теперь гребные колеса почти полностью остановились, однако слабому вращению колеса по правому борту напротив нас вторило яростное бурление воды у кормы. Винт продолжал работать, чтобы удерживать корабль на месте и не позволить ему врезаться в берег. «Буревестник» остановился, и Оккам старался соблюсти дистанцию между нами, преследователями и неожиданно возникшей стеной.

Перри, очевидно, не собирался задерживаться в этой западне, вскоре двигатель «Буревестника» снова заработал, я ожидал, что он развернется и опять поплывет, но вверх по реке. На верхней палубе суетились люди, они убирали деревянные панели с сооружения, похожего на кабину. В этот момент я понял его истинные намерения. На носу корабля, на помосте находилась торпеда.

Оккам снова привел в движение гребное колесо нашей баржи.

— Проклятие! Он собирается запустить в нас торпеду!

— Нет, — сказал я. — Он направит ее в корабль… и покончит с ним раз и навсегда.

— Если торпеда взорвется, мы упустим наш последний шанс.

— К тому же, если корабль затонет, Темза окажется перекрытой на долгие годы. — Словно в подтверждение сказанного я посмотрел на суда, сгрудившиеся позади «Буревестника».

Оккам быстро оценил ситуацию.

— Вы правы. Мы должны остановить его. Но все, что мы можем сделать, это держать баржу между «Буревестником» и кораблем.

— Это не поможет, — сказал я. — У баржи плоское дно. Если торпеда может погружаться на глубину больше одного фута, она спокойно пройдет под нами.

Перри не дал нам опомниться и подогнал «Буревестник» поближе к барже. Один из матросов возился рядом с насосом, который был прикреплен к торпеде шлангом, похожим на пуповину. Точно такую же я видел на верфи.

— Они нагнетают давление. Осталось уже недолго! — крикнул я, выскакивая из рулевой рубки и выбегая на палубу. — Постарайтесь поставить баржу на пути торпеды.

Оккам повернул руль, глядя, как торпеда соскользнула с помоста и упала в воду, подняв во все стороны брызги.

— Началось! — крикнул я. — Рыба-сигара пошла!

Стараясь не терять ни минуты, я попытался привязать свисавшую с парового крана веревку к железному ящику, но сказался недостаток опыта и я позвал на помощь Оккама.

— Мы должны сбросить ящик в воду!

Когда судно преградило путь торпеде, Оккам присоединился ко мне, но работал неохотно, словно его огорчала мысль о том, что придется пожертвовать предметом, напоминавшим ему о матери.

— Мы в любом случае потеряем сердце. Но если «Великий Восток» затонет, то Ливерпуль станет первым портом Британии. Вы хотите, чтобы Кэтчпол и здесь извлек выгоду?

Моих слов было достаточно, чтобы побудить его к действию. Через секунду ящик уже поднялся в воздух, и я стал направлять его к борту корабля. Торпеда быстро приближалась — я определил это по легкому волнению воды над ней.

— Чуть-чуть влево… — Я в последний раз толкнул ящик. — Теперь все! Бросайте его!

Оккам отпустил тормоз, веревка заскользила, и ящик, словно повешенный человек, камнем рухнул вниз. Когда железный ящик погрузился под воду, мы бросились к корме.

Послышался жуткий грохот — это торпеда врезалась прямо в железный контейнер. Взрыв создал огромную волну и приподнял баржу. Я не успел сориентироваться, и меня отбросило на палубу. Упав, я закрыл голову руками. Я боялся, что меня убьют падавшие на палубу обломки дерева и железа, но благодаря чудесному стечению обстоятельств буря миновала, не задев меня, и на смену шуму падавших обломков пришло шипение пара, а затем жуткое бульканье, когда поврежденный корабль стал опускаться носом вниз. Накрывавшие меня доски соскользнули, и сам я покатился прямо в бурую воду, которая начала заливать палубу. Я отчаянно барахтался, но так и не смог найти надежной точки опоры, чтобы задержать падение. В тот момент, когда вода, казалось, была готова поглотить меня, кто-то схватил мою руку. Я поднял голову и увидел Оккама, который склонился надо мной. Одной рукой он держал меня, другой — вцепился в поручень. Одному Богу известно, откуда у него взялось столько силы. Он начал раскачивать меня, как тяжелый канат, и наконец мне тоже удалось ухватиться за ограждение.

— Экипаж ждет нас, — сказал он, прежде чем спрыгнуть с баржи, и я тут же последовал за ним.

Оказавшись в воде, мы схватились за обломок доски, которая когда-то покрывала пол мельницы.

Мы снова дрейфовали по реке, только на этот раз мы действительно потерпели кораблекрушение. Доска помогала удерживаться на плаву, и, к счастью, нам не нужно было добираться до берега вплавь. Лежа на животе, я смотрел, как гребное колесо баржи уходит под воду, оставляя после себя небольшой водоворот и разбросанные по воде доски, на одной из которых покачивались мы. Я почти забыл про «Буревестник», но шлепнувшаяся невдалеке от нас пуля напомнила о нем.

Стоявший на корме Перри заметил нас. Без сомнения, наш успех привел его в ярость. Теперь он предпринял последнюю отчаянную попытку свести с нами счеты. Перезарядив винтовку, он снова прицелился, пуля угодила в дерево всего в трех дюймах от моей головы. Если бы палуба не раскачивалась у него под ногами, я был бы уже мертв. «Буревестник» снова поплыл. Как ни странно, он не развернулся, а направился к корме «Великого Востока», где пространство между кораблем и берегом было шире, чем в носовой части. Оккам перестал грести обломком доски.

— Он пытается проскочить.

Затаив дыхание, мы следили за тем, как «Буревестник» шел параллельно северному берегу. Он немного прибавил скорость, чтобы пройти прямым курсом в той части залива, которая давала ему надежду на успешное бегство. Корабль Перри, казавшийся карликом в сравнении с гигантским пароходом, приблизился к нависавшей над ним корме и попытался протиснуться между «Великим Востоком» и берегом.

Но Перри не рассчитывал на следующий приказ Рассела, который касался судьбы «Буревестника» и был передан по внутреннему телеграфу с капитанского мостика в машинное отделение. Главный инженер приказал своим помощникам снова привести в движение гигантское гребное колесо, только на этот раз против часовой стрелки. Корабль дал задний ход! Винт на корме парохода, одна из лопастей которого торчала из воды подобно акульему плавнику, тоже начал вращаться, поднимая мутную воду у самого берега. При других обстоятельствах подобный поступок можно было счесть верхом глупости. Корабль пополз назад и врезался в берег. Толпа зевак, собравшаяся поглазеть на столь необычное зрелище, бросилась врассыпную. От удара руль корабля повело в сторону. Его корма, словно хвост огромного кита, ударила «Буревестник» по носу и разрубила винтом так, как будто маленький пароход был всего лишь деревянной доской, угодившей под ленточную пилу.

В воздухе снова послышался оглушающий шум, когда тяжелый винт соприкоснулся с маленьким судном. Все попытки «Буревестника» проплыть мимо не увенчались успехом, и острые как ножи лопасти одинаково хорошо разрезали и дерево и металл. Послышались крики людей, чьи кости перемалывал винт. Отрезанные конечности попадали в воду, как свежая приманка для рыбы. Кровь и грязь измазали винт и покрыли корпус корабля дьявольской штукатуркой. Двое матросов прыгнули в воду, но созданное винтом течение затянуло их под лопасти и через мгновение они превратились в груду изуродованной плоти.

Дюйм за дюймом железные зубы уничтожали «Буревестник». То, что не смог сделать винт, завершил взрыв котлов. И лишь когда большой пароход сам оказался в опасности, Рассел отдал приказ остановиться. К тому времени от «Буревестника» осталось лишь масляное пятно на воде, напоминавшее о корабле и находившихся на нем людях.

Я подобрал обломок доски и решил не терять времени. Вместе с Оккамом мы погребли к берегу. Вскоре к нам подплыла шлюпка, и сидевший в ней человек согласился взять нас на борт. Он представился лодочником, который отвечал за эту часть реки. Разрушения совсем не огорчили его. Напротив, он радовался тому, что на воде появилось столько мусора.

— Я вас быстро подброшу и вернусь назад, — сказал он, гребя изо всех сил к берегу. — Мне нужно здесь все собрать, пока обломки не унесло течением.

Оккам смотрел туда, где затонул «Буревестник».

— Боюсь, некоторые находки вас не обрадуют.

Лодочник только рассмеялся.

— Не волнуйтесь за меня, сэр. Мне приходилось вылавливать из реки тела. Только за последний год их было восемь или девять. — Он замолчал, поняв, что, кажется, сболтнул лишнего. — Странные дела. Весьма странные.

Я обернулся и посмотрел на смущенного Оккама, но ничего не сказал.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Лодочник высадил нас на грязный берег и тут же отплыл собирать качавшиеся на поверхности воды предметы.

— Он ведь м… м… мертв? — проговорил я, от холода у меня не попадал зуб на зуб.

— Перри? — спросил Оккам, хотя прекрасно знал, кого я имел в виду. — О да, конечно, он мертв. Никто не выживет после столкновения с этой зловещей машиной. — В его голосе звучало равнодушие без намека на чувство удовлетворенности. И я прекрасно знал почему.

— Если вас это хоть немного утешит, то вместе с торпедой в мир иной отправилось не оригинальное сердце.

— О чем вы вообще говорите? — произнес Оккам, а затем замолчал и стал смотреть, как гигантский корабль развернулся, поднимая волны, на которых раскачивались обломки кораблекрушения. Рассел снова открывал ворота.

— Сердце, или, лучше сказать, двигатель, который использовался в этой торпеде, не был оригинальным образцом. Это не то сердце, которое украл у нас Биттерн. Они использовали его как образец, чтобы сделать на своей верфи другие двигатели. Возможно, для этого им пришлось разобрать сердце и перерисовать все схемы. Одну из копий использовали в этой торпеде.

Оккам смерил меня пристальным взглядом, его налитые кровью глаза едва не выскочили из глазниц.

— Господи, почему вы мне раньше об этом не сказали? Я даже подумать не мог о чем-то подобном. Как полагаете, имело смысл возвращать Брюнелю копию, точно повторявшую оригинал?

— Не знаю.

— Полагаю, что нет. И в таком случае где, черт возьми, оригинал?

— Перри положил его в торпеду, которую запустил с верфи.

— Вы уверены?

— Он сам мне об этом сказал, когда запускал ее.

К Оккаму вернулось его былое бесстрастие. Он снял единственный уцелевший ботинок и встал на глину ногой в носке.

— Значит, у нас есть еще один шанс. Пойдемте. Чего вы ждете? Очередной пневмонии?

Мы вернулись в город в экипаже, присланном Расселом, который обрадовался возможности хотя бы частично искупить свою вину. Предпринимать какие-либо действия было уже поздно, поэтому мы вернулись в мою квартиру и немного вздремнули, а на следующее утро отправились в Ротерхайт.

Мы были на южном берегу, как раз напротив верфи Перри и совсем рядом с входом в туннель Брюнеля под Темзой. В воздухе все еще стояла легкая дымка, а ветер гонял по мостовой черные перья пепла даже на этой стороне реки.

Только что начался отлив, у берега рядом с нами вода отступала, обнажая толстый слой черной тины. Оккам отдал мне свою подзорную трубу, которую мне пришлось немного настроить. От верфи осталась лишь тлеющая гора обуглившихся досок, некоторые из них, словно изломанные и почерневшие зубы, торчали из земли вокруг огромной разверженной воронки. Люди бродили по пепелищу, как личинки на теле трупа, собирали наиболее ценные вещи и отбрасывали то, что давно пришло в негодность. Несмотря на царившую вокруг разруху, пожар не вышел за пределы верфи. Даже стоявший у сухого дока пароход не пострадал.