— Серьезно? Ну надо же… Представляю, каким дурнем ты меня считала!
Я снова изучаю его. Непохоже, чтобы он лукавил. Эмоции напоказ, душа нараспашку.
От него исходит надежность, спокойствие и тепло. Нестерпимое тепло, которое опаляет.
Легкое головокружение искажает картинку, не хватает воздуха, хотя я изо всех сил пытаюсь дышать.
И тут он делает самый нелогичный и неожиданный поступок, на который только может быть способен человек: наклоняется и крепко обнимает меня.
— Рад тебя видеть!
На один короткий миг я расслабляюсь — доверяю, засыпаю, теряю сознание. Хочется разреветься на этом плече и рассказать обо всем, что давит и гложет… Но объятия размыкаются, и порыв ветра продувает толстовку насквозь.
— Я тоже рада видеть тебя! — пищу в ответ, вцепившись в скамейку, чтобы та не уплыла из-под меня. Самое интересное, что сейчас я даже не вру.
Кит отводит взгляд, достает из кармана жилета пачку и зубами вытягивает сигарету. Щелкает зажигалкой, прикрыв ладонью огонек, прикуривает и быстро произносит:
— Извини, если напугал. Знаешь, иногда так долбит ностальгия по прошлому, по школе. Единственное место, где ко мне нормально относились. Единственное место, где… — Он вздыхает и прикрывает глаза. — Неважно. Увидел тебя и словно в другой жизни побывал.
— Понимаю. — Потираю локти и ощущаю в них отголосок боли.
Вдалеке зарождается негромкий гул, нарастает с каждой секундой и поглощает все другие звуки. Кроны сосен приходят в движение, испуганные птицы срываются с проводов. Над растрепанной шевелюрой Кита, сияя сталью, пролетает самолет.
Запрокинув головы, мы оба провожаем его за облака.
— Чем собираешься заниматься? — интересуется Кит, так и не затянувшись, отщелкивает сигарету в урну и ждет ответа.
Ждет с нескрываемой надеждой, или же я сошла с ума.
Перед нашей странной встречей я собиралась просидеть на лавочке до самого вечера. Или до следующего утра. А в идеале я собиралась прожить тут всю оставшуюся жизнь — окаменеть и превратиться в истукана, с которым могли бы фотографироваться счастливые посетители парка.
Едва ли возможность потусоваться с Китом хуже, чем эти шикарные планы.
— Ничем! — вздыхаю в шоке от себя самой.
— Тогда пойдем! — Кит без всяких церемоний берет меня за руку и заставляет подняться.
Глава 5
Его прикосновение сродни удару током, я теряюсь и мешкаю, земля уезжает из-под ног.
Я ведь сплю? Такого не может происходить наяву.
Пробую высвободиться, но Кит в недоумении оглядывается:
— Эй, ты чего?
— Не уверена, что могу пойти с тобой… У меня еще дел полно!
— Да брось, тут рядом! Не пожалеешь! — заверяет он тоном, не терпящим возражений, еще крепче сжимает мое запястье и напролом, через кусты и газон, тащит меня в неизвестность.
Я не вижу впереди ничего, кроме его спины и широких плеч, яркого жилета поверх серой толстовки и закатанных до локтей рукавов.
На ходу он кричит рыжему:
— Присмотри за имуществом! По стольнику, но розовая закончилась!
И рыжий, скучавший возле всеми забытых ружей и мишеней, обреченно плетется к аппарату, превращающему сахар в облака.
Прибавляю шаг и, поравнявшись с Китом, осторожно спрашиваю:
— У тебя не будет из-за этого проблем?
— Нет. У меня никогда не бывает проблем!
Кит беззаботно улыбается, и я сконфуженно опускаю лицо.
Зеленая трава под подошвами сменяется серым асфальтом. Впереди раскинулась громадная металлическая конструкция: рельсы, кардиограммой парящие в воздухе, и тонкие стальные спицы, чудесным образом удерживающие их на высоте. «Полет дракона» — наш аналог американских горок.
— Жди здесь! Я быстро, — бросает Кит и наконец отпускает меня.
Брошенную руку покалывает электричество, под ребрами зудит, будто стаи бабочек трепещут и бьются внутри.
Поглубже вдыхаю, оцениваю размеры аттракциона, и дурные предчувствия мутью поднимаются со дна души.
Я с тревогой наблюдаю за сценой, разворачивающейся поодаль: этот дурень Кит тихонько крадется к грузной женщине, важно восседающей на складном стуле, выпрыгивает из-за спины и накрывает ее глаза своими клешнями. Та охает, сбрасывает их, резко вскакивает, а Кит ржет, словно конь. Ему тут же прилетает подзатыльник, глухой звук удара по пустой голове разносится по округе, и я не могу сдержать смех.
Кит потирает башку, с обидой глядит на тетку, настойчиво просит о чем-то, но та лишь хмурится.
И тогда Кит мгновенно преображается. Он становится милашкой. Я даже прищуриваюсь, чтобы ничего не упустить…
Это зрелище воистину невыносимо — сердце сжимается от нежности и сладкой боли, когда я вижу столь невинное прекрасное существо. Он сводит ладони в умоляющем жесте, и, могу поклясться, на глазах у суровой женщины сами собой выступают слезы.
Она капитулирует — быстро кивает, и Кит, сияя, как новый пятак, летящей походкой направляется ко мне.
Озираюсь в поисках путей к отступлению, но ноги подводят. Кит, уже не милый, а обычный — дурной и загадочный — радостно сообщает:
— Она разрешила. Прошу! — И раскланивается, указывая на огороженный заборчиком ход к аттракциону.
Последняя надежда на спасение меркнет: женщина скрывается в будке, ее фигура в оранжевом жилете маячит в окне и склоняется над пультом.
Кит терпеливо ждет, пока я устроюсь на не слишком удобном сиденье, усаживается рядом, опускает крепления и защелкивает их на мне и на себе.
Дребезжит звонок, тележка приходит в движение.
— Это очень доставляющая вещь! — торжественно втирает мне Кит, в предвкушении становясь похожим на маньяка. — Ты сейчас все проблемы забудешь! Я клянусь тебе! Я знаю, о чем говорю!
Я не слушаю — заранее зажмуриваюсь и мертвой хваткой сжимаю теплый металл, отгородивший меня от пропасти и верной смерти.
Тележка разгоняется, карабкается вверх и ухает вниз вместе с моим желудком. Центробежные и центростремительные силы швыряют меня в разные стороны, вдавливают в кресло и вырывают из него, я проклинаю все на свете и этого придурка Кита.
По левую руку он орет во все горло:
— Юх-ху! — И визжит как девчонка.
В ушах завывает ветер, каре давно превратилось в воронье гнездо, под опущенными веками вспыхивают и гаснут красные сполохи.
Вокруг творится ад и хаос, моя никчемная жизнь вот-вот оборвется.
Снаряд взлетает почти вертикально и замирает.
— Сейчас будет круто! — пытается отдышаться Кит. — На счет «три» открой глаза и не держись! Ладно?
В ужасе мотаю головой и еще крепче зажмуриваюсь.
Адская карусель срывается в пике, Кит хрипит диким сорванным голосом:
— Ну, давай! Раз, два… Три!!!
И я, вопреки здравому смыслу, распахиваю глаза.
Расслабляю онемевшие пальцы, осторожно развожу в стороны затекшие руки.
Отпускаю страхи и тревоги и… Лечу.
Время остановилось, лучи солнца и теплый ветер гладят лицо, я касаюсь ладонью мягкого неба, пробегаю резиновыми подошвами по густым кронам сосен, ловлю облака, вижу сверху каждую мелочь этого мира, и он прекрасен.
Огромное счастье не вмещается внутри, раскрываю рот, и оно вырывается наружу звонким криком.
— Я лечу, вашу мать!!! — дерет глотку Кит, в порыве единения душ я присоединяюсь к его воплю:
— Я тоже лечу!!! Я лечу-у-у-у!!!
На нас смотрят, а мы хохочем, проваливаемся в яму и снова устремляемся к неведомым вершинам.
Скорость снижается, постепенно сходит на нет, карусель тормозит. Впечатываюсь в тишину и несколько секунд прихожу в себя.
Кит первым проявляет признаки жизни — щелкает креплением и безо всяких церемоний избавляет от оков и меня.
— Ну как? — шепчет он, уставившись в упор.
Чтобы прийти в сознание, мне сейчас необходимо не отпускать его взгляд. Серый, бездонный и спокойный, так похожий на взгляд старого друга.
И я держусь за него.
— У меня нет слов… — шепчу в ответ.
Кит улыбается так, что заходится сердце.
— Закругляйся, Никита! — зовет женщина у будки, он вздрагивает, обреченно возводит очи к небесам и ловко выпрыгивает из тележки.
Я тоже выбираюсь наружу, и мы бок о бок медленно бредем назад — земное притяжение кажется непреодолимым для тех, кто сумел взлететь.
— Спасибо! Это было незабываемо! — признаюсь, и горло саднит.
Кит набрасывает на растрепанные волосы капюшон, замедляет шаг и прячет руки в карманы жилета:
— Всегда пожалуйста.
Мы вновь играем в бессмысленные гляделки, а я задыхаюсь от ужаса: через какую-то пару минут мы расстанемся. Дойдем до его рабочего места и попрощаемся — у меня нет больше повода задерживаться тут.
Поток пьяных мыслей не дает сосредоточиться, но я все же придумываю гениальное решение: а если мне тоже что-нибудь для него сделать? Просто так, как ответный жест. В этом ведь нет ничего такого…
Даже если этот парень — не кто иной, как придурок Кит.
За его плечом, в конце аллеи, белеет строение из стекла и пластика, желтая вывеска оповещает отдыхающих, что внутри находится кафе.
Молниеносная идея вспыхивает в мозгу и слетает словами с губ быстрее, чем я ее осознаю:
— Кит… Как насчет того, чтобы зайти во-о-он туда? Я угощаю!
Я готова с разбега убиться о стенку и исчезнуть от позора, потому что все это неправильно, и вообще…