Трейси Бьюкэнэн
Яд в крови
Слингеру, моему сообщнику по преступлению
Пролог
В обращении с паутинным шелком есть свои хитрости, особенно когда собираешься поместить его в свежую рану живого человека. Паукам проще, у них есть целый орган, предназначенный для этих целей, так называемый прядинный — скопление щетинок, выступающих из брюшка подобно мясистым лепесткам. Нам же, людям, приходится использовать для этого свои неповоротливые пальцы. Не стоит недооценивать уникальную прочность такого шелка, способного намертво опутать их всего за несколько секунд. Чтобы избежать этого, пальцам приходится исполнять довольно замысловатый танец, и я этот танец уже неплохо освоил.
Сейчас, в удушающую летнюю жару, это особенно сложно. Даже по ночам по-прежнему тепло, и луна отбрасывает свой серебристый свет на высокую траву и путаницу сорняков передо мной. Стрекотание сверчков пытается отвлечь меня. Приторный запах лаванды туманит мой разум.
Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. А затем беру скальпель и очень осторожно взрезаю кожу. В свете фонарика вижу, что разрез получился от силы в дюйм длиной. Провожу скальпелем чуть дальше, и плоть расходится так, чтобы вместить в себя шелк как можно красивей и аккуратней.
Когда я это делаю, объект моего вторжения — «хозяин», как назвали бы его паразитологи — издает стон, от которого по телу у меня пробегает дрожь. Не позволяю ему отвлекать меня и сосредотачиваюсь на том, чтобы заменить скальпель пинцетом и осторожно извлечь шелк из флакона. Зажимаю невесомый клочок шелка между большим и указательным пальцами, затянутыми в латекс, и он нависает над раной. Опускаю его к кровоточащему разрезу, делая вращательное движение рукой (танец, помните?), и шелк исчезает между краями кожи, пока снаружи не остается лишь едва заметный хвостик.
Дело сделано.
Я встаю и любуюсь тремя «хозяевами», которые уже в нескольких мгновениях от того, чтобы испустить свой последний вздох. Они так прекрасны в своей беспомощной красоте… Позволяю себе несколько секунд насладиться делом своих рук, а затем ухожу. Они больше не мои. Пришло время вернуть их обитателям Гринсэнда — и в первую очередь одному конкретному человеку: доктору Ванессе Марвуд.
Глава 1
Доктор Ванесса Марвуд еще раз осмотрела лежащую перед ней длинную прядь каштановых волос. Очень хорошо, что полицейские сохранили ее среди прочих улик. За полный набор образцов мух и личинок тоже стоило сказать спасибо, но наличие под руками чего-то личного делало место преступления более живым, раз уж не было возможности оказаться на нем лично.
Кому-то определение «живой» для описания места чьей-то смерти наверняка покажется странным. Но смерть может быть и динамичной — со всеми этими неустанно копошащимися личинками и жужжащими повсюду мухами. И даже эта прядка волос была живой. Сохранившей свой блеск и после смерти. Полной намеков и примет жизни. Волосы явно окрашенные, и к тому же совсем недавно… Никаких секущихся кончиков… За этими волосами хорошо ухаживали.
Ванесса провела по прядке пальцем в перчатке. Словно в ответ, из своего укрытия высунулись крылышки дохлой мухи. Ванесса ловко извлекла высохшую муху своим позолоченным пинцетом — подарком на десятилетие работы в университете, — после чего поместила ее под микроскоп. Секундного взгляда в окуляры оказалось достаточно, чтобы убедиться: это и вправду взрослая особь семейства Calliphoridae — или, как их еще называют, мясных мух. Под микроскопом металлический блеск насекомого распался на сеть замысловатых узоров, а фасеточные глаза засверкали, словно множество крошечных драгоценных камней.
Потянувшись через большой алюминиевый стол, занимающий центральное место в лаборатории, Ванесса подхватила небольшой пластиковый контейнер и убрала в него образец — поверх клочка лабораторной бумаги, чтобы не испортился. Затем закрыла контейнер и положила его в другой, побольше, доставленный с места преступления и наполненный личинками на разных стадиях жизненного цикла, пастельные цвета которых — белый, кремовый и розовый — делали их похожими на какой-то жутковатый набор сладостей. Стоящая на столе фигурка жука-скарабея, которую незадолго до своей смерти подарил ей ее отец, с недовольным видом уставилась на них, словно сердитая мать. Тоже в своем роде семейка, подумала Ванесса.
В дверь лаборатории постучали, но она не отозвалась, переключив внимание на фотографии, которые ей прислали с места преступления. Их было несколько, распечатанных по ее просьбе на принтере формата А3, и теперь все они лежали рядом с ее микроскопом.
Ванесса не стала первым делом рассматривать снимок убитой, сделанный на месте преступления, как это сделали бы многие другие на ее месте. Для начала она предпочитала представлять себе жертв преступлений такими, какими они были, пока были живы. Поэтому сосредоточилась на фотографии кухни, приметив стилизованные под полароидные снимки магнитные фоторамки, аккуратными рядами налепленные на голубой итальянский холодильник «Смег», — сплошь улыбки на фоне всяких достопримечательностей. С каждой из них прямо на зрителя смотрела брюнетка с вьющимися волосами, на вид лет сорока, как и сама Ванесса. Отсутствие каких-либо фотографий детей или партнера тоже объединяло этих двух женщин. Не было ли у убитой ни того ни другого по тем же причинам, что и у нее самой?
Вряд ли.
Ванесса еще раз изучила улыбающееся лицо, вполне уместное в какой-нибудь рекламе йогурта. Виднеющийся на краю кадра раскрытый ноутбук и толстый органайзер в коричневом кожаном переплете свидетельствовали о напряженной профессиональной жизни, хотя по фотографиям на холодильнике было ясно, что в свободное от работы время покойная отнюдь не забывала и о себе любимой.
Да, они и вправду были во многом похожи. Только вот Ванесса была жива… а эта женщина совсем недавно рассталась с жизнью.
Теперь Ванесса была готова взглянуть на фото места последнего упокоения этой женщины — ее смертного ложа. Придвинув снимок поближе, она вздохнула, глядя на убитую. Некогда красивое и улыбающееся лицо находилось в активной стадии разложения, некогда розовые щеки теперь почернели от гнилостных пятен. Это выглядело настоящим надругательством. Способом смерти замарать лицо на снимке. Мертвая женщина лежала на своей кровати, неловко выгнувшись, одетая в элегантный, дорогой на вид темно-синий костюм. На шее и правом плече жутковатыми звездами выделялись две огнестрельные раны.
Ванесса еще раз изучила фотографии кухни. Стены, выложенные белой кафельной плиткой, и мягкие сосновые поверхности кухонной мебели — настоящий друг криминалиста, поскольку на их фоне хорошо заметны следы крови. Вот и на первом же снимке сразу выделялся бурый узор возле дверей и потолочной люстры. На других фотографиях тоже можно было различить кровавые пятнышки, разбросанные по стенам и окнам кухни, прихожей и спальни в двухкомнатной квартире на берегу Темзы. Менее опытный глаз увидел бы в них следы брызг крови с низкой или средней скоростью разлета, указывающие на то, что жертва пыталась оказать сопротивление преступнику. Может, обнаружив проникшего в дом грабителя? И все же прочих признаков борьбы не имелось. Никаких перевернутых столов или разбитых ваз. Всё на своих местах… Так что же все-таки там произошло? Вот тут-то детективу, ведущему это дело, и могли понадобиться уникальные знания Ванессы.
Ее размышления прервал очередной стук в дверь. Она неохотно отвела взгляд от снимков.
— Да?
— Простите за беспокойство, доктор Марвуд, — негромко ответили из-за двери. Оливия… Одна из аспиранток. — Я знаю, что вас нельзя отвлекать, когда вы работаете над делом. Просто он говорит, что это срочно.
— Кто говорит, что срочно? — крикнула Ванесса через дверь.
— Старший детектив-инспектор Пол Трасс. Говорит, что он ваш друг. Он уже три раза звонил.
Ванесса нахмурилась. Пол Трасс и вправду был ее старым школьным другом. Они поддерживали связь на протяжении двадцати двух лет, с тех самых пор, как она уехала из Гринсэнда — деревни, где прошло их детство, — и частенько ужинали вместе, когда Пол бывал в Лондоне. И все же эта новость оказалась для нее неожиданностью.
Она достала из кармана своего лабораторного халата мобильный телефон. Десять пропущенных звонков. А еще сообщение в «Вотсаппе». Ванесса прочла его.
Господи, твои сотрудники почище линии Мажино во Франции! Нужна твоя помощь по делу в Гринсэнде. Я серьезно. СРОЧНО ПЕРЕЗВОНИ!
«Серьезно» и «Гринсэнд»… Ванессе не хотелось видеть эти два слова вместе. Закрыв глаза, она увидела заросли чертополоха высотой по пояс. Ощутила запах лета, столь характерный для края ее детства — пьянящую смесь ароматов лепестков полевых трав и гниющих тушек птенцов, выброшенных из гнезд сороками. Почти почувствовала, как под ногами шуршит высокая трава, а жужжание стрекозиных крыльев щекочет уши. Мельком углядела и своего брата, бегущего по траве впереди нее. Только что он был там, а в следующую секунду… исчез. Сердце у нее сжалось, как и всегда, когда Ванесса позволяла себе мысленно перенестись в прошлое, разрываясь между печалью и чувством вины.