— А ваша машина достаточно большая, чтобы мы все туда поместились? Я имею в виду, мы трое, кроме самой мисс Перумаль и её мамы и всего багажа? Родители Гвоздика тоже приедут, как ты знаешь, но у них машинка совсем крохотная. А я не представляю, как мы трое сможем ехать целых шесть часов отдельно друг от друга — мы и без того не виделись шесть месяцев!

— У нас большой микроавтобус, мы его взяли в аренду. Там всем места хватит! А теперь послушай, — Рейни поднял руку, чтобы не дать Кейт снова заговорить и заболтать его вконец. — Пока мы не отвлеклись окончательно, может, объяснишь мне, что с тобой случилось, когда я вошёл? Последний раз я слышал подобный кашель ещё в приюте, когда тамошний кот проглотил комок шерсти.

— А, это? — Кейт пожала плечами. — Пустяки, это я так тренируюсь. Хочу научиться по собственной воле извергать наружу всякие проглоченные штуки, но это куда трудней, чем кажется на вид. — Заметив перепуганный взгляд Рейни, она быстро пояснила: — Это старый цирковой приём артистов-эскапистов. Гудини и прочие ребята вроде него постоянно таким занимались. Ну, сначала заглатывали что-нибудь полезное, вроде отмычки, а потом, специальным образом напрягая мышцы горла, это выплевывали и использовали. Когда тренируешься, нужно привязывать к предмету верёвочку, чтобы в случае чего вытащить его обратно, и я сперва тоже так делала, а потом решила практиковаться уже без верёвки. Но пока плохо получается.

— Значит, я был прав, — отозвался Рейни, — ты меня действительно убедила, что это смешно. Но скажи честно, оно не слишком опасно?

Кейт покусала губу, размышляя над ответом. Этим вопросом она до сих пор явно не задавалась. Она была не из тех, кто особенно парится насчёт опасности.

— Ну, наверное, это не самое безопасное занятие в мире, — наконец призналась она и серьёзно добавила: — Тебе лучше не пробовать.

Рейни расхохотался, потому что не мог себе представить, как его можно было бы убедить заняться чем-то подобным. А потом с таким же серьёзным видом заметил:

— Ладно, Кейт, ты меня убедила, я обещаю тебе никогда не заглатывать… собственно, что ты там заглотила?

Кейт закатила глаза и отмахнулась:

— Не важно. Не хочу это обсуждать.

— Так, стоп, а что теперь будет с этой вещью, раз тебе не удалось её… — Рейни снова почувствовал прилив беспокойства.

— Я же сказала, — оборвала его Кейт, — что не желаю это обсуждать!

* * *

Впрочем, у них и без того было что обсудить. Кейт ужасно хотела показать Рейни всю их ферму, а ещё — узнать его мнение о большом сюрпризе, который приготовил для ребят мистер Бенедикт. Прошёл ровно год с тех пор, как мистер Бенедикт назначил их четверых своими тайными агентами и отправил их на опасное задание, которое под силу было выполнить только команде одарённых детей. А теперь, в годовщину их первой встречи, он пригласил их снова встретиться у себя дома, в Стоунтауне. В одном из писем он объяснял: «Я приготовил для вас сюрприз, который, надеюсь, вам всем понравится, — хотя этот сюрприз и не может в достаточной мере выразить мою бесконечную вам благодарность и глубокую привязанность к вам, однако же это лучшее из всего, что я смог измыслить…» И дальше в том же духе, с постоянными похвалами уникальных талантов детей и с упоминанием через слово, как рад он будет их всех повидать. Кейт прочитала письмо с восторгом и куда-то его засунула, сама забыв, куда именно. А Рейни прочёл письмо столько раз, что в итоге выучил его наизусть.

— Ты помнишь наизусть всё это длинное письмо? — от души поразилась девочка. — Ничего себе! Ты стал напоминать Гвоздика!

— Нет. Гвоздику, чтобы запомнить, потребовалось бы прочитать письмо всего один раз, — ответил Рейни, и это была чистая правда. Но Рейни упомянул Гвоздика скорее для того, чтобы отвлечь внимание Кейт от себя самого. Потому что он, признаться, помнил наизусть каждое письмо, которое получил за эти полгода, — не только от мистера Бенедикта, но и от Кейт (короткие весёлые заметки и пожелания удачи), и от Гвоздика (чуть скучноватые, но детальные отчёты о том, как шла его жизнь и учёба), и даже от Констанс (дурацкие стишки обо всём на свете, с приклеенной на место марки смешной пуговицей или цветным фантиком). Рейни изрядно стеснялся того, насколько сильно он привязан к своим друзьям, так что хранит в памяти каждое их слово, а друзья притом ни словом не обмолвились, что тоже по нему скучают.

— Кстати, о Гвоздике, — отозвалась Кейт, указывая Рейни путь на чердак через потолочный люк, — какие у него новости? Он как-то написал, что ты ему пишешь вдвое чаще и регулярнее, чем я. И ещё — что ты внимательно читаешь его письма и отвечаешь на все его вопросы, не то что некоторые другие друзья. Думаю, он просто не очень понимает, как я тут живу и какая у меня ситуация. Кстати, вот это наш сеновал.

Рейни оглянулся. На вид это был самый обычный сеновал, не отличавшийся от прочих, которые ему случалось видеть в жизни, хотя до сих пор он их видел только в кино и в мультиках. Но Кейт, похоже, ужасно гордилась своим сеновалом, так что он восторженно покивал. А потом спросил:

— А как ты живёшь и какая у тебя ситуация? Чего такого Гвоздик не понимает?

— Ну, например, — начала Кейт, распахивая внешнюю дверь сеновала, которая выходила в загон для скота, — я постоянно ужасно занята. Мы же вдвоём тянем на себе эту ферму, а ещё я хожу в школу, помимо прочего! А Ванапруд к тому же постоянно уезжает на задания, и я остаюсь одна на хозяйстве.

Рейни об этом знал. Ванапруд — таково было прозвище отца Кейт — работал тайным правительственным агентом. Оба эти факта — и что он агент, и что он отец Кейт — до недавнего времени были никому не известны, включая его самого и Кейт в придачу. Когда Кейт была совсем малышкой, Ванапруд на очередном задании попал в руки врагам, которые стёрли ему память, и он не смог вернуться к дочери. Так как мама девочки умерла, а отец, как все решили, пропал без вести, её отправили в сиротский приют, откуда она через несколько лет сбежала с бродячим цирком, где и выросла. А Ванапруду, как выяснилось, удалось вырваться из рук врагов, несмотря на утрату памяти, и он поступил на службу к мистеру Бенедикту. И только год назад, когда мистер Бенедикт свёл их всех вместе, к Ванапруду вернулась память и они с Кейт узнали всю правду.

— Это старая ферма, годы её заметно разрушили, — продолжала Кейт. — Чтобы всё худо-бедно восстановить, понадобилась куча работы! Её и сейчас достаточно, чтобы я была занята круглые сутки. Конечно, я работы не боюсь, а вот выкроить время, сесть за стол и просидеть за ним достаточно долго, чтобы написать хорошее длинное письмо, у меня не получается. Гвоздик мог бы об этом и сам догадаться, разве нет?

— Наверное, мог бы, — согласился Рейни. Переступив порог, он увидел, что Кейт достаёт что-то из своего ведра (у этого нового ведра была плотная крышка, заметил он) и засовывает это нечто в рот. Кажется, это был какой-то хитрый свисток. Зажав свисток между губами, она снова принялась копаться в ведре.

— Но главная проблема с моими письмами. — вздохнула она, не выпуская свисток изо рта и притом натягивая на руку толстую кожаную перчатку, — в том, что их все без исключения читает правительство. Я же дочь секретного агента, ты знаешь. Им нужно убеждаться, что я не раскрываю никаких государственных тайн. Достаточно плохо уже то, что из-за них о нашей великой миссии мало кто знает — нашу роль замалчивают, иначе мы бы были ужасно знаменитыми, имеем на это право! Но я ведь даже лучшим друзьям частное письмо не могу послать без того, чтобы в него сунули нос! Это страшно достаёт.

Словно бы иллюстрируя, как её всё достало, Кейт надула щёки и сильно дунула в свисток, и тот издал тонкий пронзительный звук, как закипающий чайник.

— Это то, что я думаю? — спросил её Рейни.

— Наверное, — отозвалась Кейт, — потому что ты обычно обо всём думаешь правильно. Но вот честно, тебе не кажется, что Гвоздик меня несправедливо обвиняет насчёт писем?

Рейни решил наконец признаться:

— Знаешь, дело в том, что я понимаю его чувства. Причём не только насчёт твоих писем… а насчёт вас всех. Никто из вас не написал ни слова о том, что… что… В общем, я уже начал думать, я один такой, а вы все совершенно не… ну понимаешь..

Кейт сердито вскинула на него глаза:

— Рейнард Малдун! Я и подумать не могла, что изо всех людей на свете именно ты… Ты, который обычно всё так складно формулируешь! — Она поражённо покачала головой. — Ты даже не представляешь, как ужасно я по тебе скучала. По тебе и всем вам! Даже по Констанс, по её пронзительному голоску и постоянному нытью!

Рейни улыбнулся. Он так надеялся услышать эти слова — и наконец их услышал. Он пробыл на ферме всего четверть часа, а уже чувствовал себя в сто раз лучше, чем когда бы то ни было в эти полгода.

— А вот и она! — Кейт вскинула локоть. Через мгновение по воздуху промчалось нечто стремительное, состоявшее, как показалось Рейни, из сплошных крыльев и острых когтей. Рейни отскочил, а огромный сапсан мирно спикировал Кейт на запястье, скрытое толстой перчаткой, и теперь поворачивал туда-сюда хищную голову, рассматривая гостя. — Рейни, познакомься с моей Корой!