Глава 6. Львица Пустыни

Цисами приоткрыла один глаз, но открыть второй ей не хватило сил. Голова была тяжелая, как кирпич, словно ее набили песком. Кожа чесалась, будто Цисами завернули в одеяло из грубой шерсти. Повернув голову набок, она поняла, что лежит, уткнувшись в подстилку из вонючей соломы. Луч солнца привлек ее внимание к хорошо знакомому окошку за решеткой из железных прутьев.

Прекрасно. Она в тюрьме. Опять. Ну, ничего страшного. Она не в первый — и даже не в десятый — раз просыпалась в темнице. Цисами не так уж боялась заточения, поскольку мало какая камера способна удержать тень-убийцу.

Ей удалось сесть не с первой попытки. Она не чувствовала ни ног, ни рук, тело отказывалось повиноваться. Перед глазами по-прежнему плыло, и Цисами не слышала ничего, кроме приглушенного шипения, словно ей что-то неразборчиво нашептывали на ухо. По крайней мере, шея двигалась. Цисами откинула голову назад и с интересом посмотрела на потолок. Интересно, почему там тоже решетка? Над ней что, еще одна камера?

Тут все помещение задрожало, как будто его трясли.

Где она? Сколько времени пролежала без сознания? Рассеянный свет ничего не позволял понять. Цисами провела здесь несколько часов, или уже наступил новый день? Она помнила, как Старшая Жена усыпила ее зельем… а потом настала темнота. Впрочем, что-то было в этом странное. Цисами и сама баловалась сонной травкой, но никогда не пробуждалась с такой головной болью и слабостью. Она не понимала, что случилось. Какого безумца она прогневала так сильно, что за ней послали Немых, а затем заперли? Кому надо похищать тень-убийцу?

Прошло некоторое время, прежде чем Цисами пришла в себя. Сначала обрели чувствительность голова и туловище, потом конечности. Губы пересохли и потрескались, в животе громко урчало. Открытый глаз упорно закрывался, но Цисами заставила себя бодрствовать. Это оказалось сложнее, чем она думала.

Медленно и неуклюже Цисами попыталась сесть и стукнулась макушкой о прутья. Из приоткрытого рта вырвался стон, и девушка ощутила кровь на потрескавшихся губах. Кое-как она села, но тут же повалилась набок. Только решетчатая стена помешала ей растянуться ничком. Что-то острое кольнуло ее в бок, когда Цисами вновь попыталась перекатиться на спину.

Тут она заметила маленькие иголки, торчавшие из локтей и запястий. Еще несколько штук обнаружилось в плече и в шее. Лицо было утыкано сплошь. И тут до Цисами дошло. Если иглоукалыватель погрузил ее в сон, она могла пролежать в отключке несколько дней и даже недель.

Она провела рукой по телу, смахивая иголки. Чувствительность вскоре вернулась. Сон, в который погружал иглоукалыватель, редко придавал сил. Вонючий, комковатый соломенный тюфяк также не способствовал отдыху. Цисами много раз сидела взаперти, но впервые оказалась в каком-то подобии собачьей конуры.

Подождите-ка…

Цисами обвела помещение взглядом. Обе стены сплошь занимали клетки: пять в длину, четыре в высоту, и в каждой лежал соломенный тюфяк и стояла миска. Два ряда клеток разделял узкий проход. В одном конце на крюке висел маленький фонарь, в другом виднелась узкая деревянная дверца.

— Это и есть собачья конура! — взвыла Цисами, страшно оскорбленная.

Она пнула прутья и затрясла дверцу.

Клетка, гремя, закачалась, и Цисами опять привалилась к прутьям. Она с рычанием вцепилась в решетку. Железные прутья вибрировали, два висевших по бокам фонаря мерно качались. Под полом слышался скрежет. Цисами посмотрела на оконце с толстым матовым стеклом. Клетки стояли в повозке, и она куда-то ехала…

Краем глаза Цисами заметила какое-то движение. Сосредоточившись, она различила в темноте чьи-то очертания. Послышался стон, и знакомый голос произнес:

— Я что, вся в муравьях? Уберите их, уберите!

— Котеуни, — шепнула Цисами, сама не понимая, отчего говорит тихо.

— Кики? — отозвалась Котеуни. — Это ты? Что мы здесь делаем? Где мы?

Она потянула носом.

— Почему здесь воняет, как у старого сводника в штанах?

— Мы сидим в собачьих клетках, и нас куда-то везут… — Цисами тоже принюхалась. К сожалению, обоняние вернулось в полной мере. — Представляешь?

— Кому-то за это здорово влетит, — лицо Котеуни появилось возле решетки. — Серьезно, почему здесь пахнет старыми штанами моего дедушки?

— Я и не знала, что твой дедушка был сводником.

— К твоему сведению, мой дедушка был не последним человеком при лауканском дворе. Просто, к сожалению, от него всегда несло мочой… — Из клетки Котеуни дождем посыпалась гнилая солома. — А где остальные?

Цисами огляделась и сначала заметила Цвеи, который лежал, свернувшись клубочком, в верхней угловой клетке. Бурандин лежал в нижней, под фонарем. Сайык — напротив Цисами, одним рядом ниже.

— Все здесь, — удивленно сказала она. — Даже глупый Цыпа. Видимо, кому-то понадобился отряд целиком.

— Может быть, таков заказ, — с ноткой отчаянья в голосе произнесла Котеуни.

— Это им обойдется в тройную цену, — пробормотала Цисами. — Раз уж они нам сорвали контракт.

— Они нас ждали. Это была засада. Но как?.. — задумчиво произнесла Котеуни. — Я проделываю дырки в стражниках, как пьяная Линь Тайши, — и вдруг вижу Немых. Врать не стану, мне лестно, что за мной послали сразу двоих. Я собиралась удрать и бросить вас на произвол судьбы, но тут кто-то всадил мне в лоб иголку. Очень опытный мастер, судя по всему. И вот я лежу, и у меня полный рот обоссанной соломы…

— Эй, — перебила Цисами. — Ты воображала себя Линь Тайши? С ума сошла?

— Мне она всегда нравилась, — призналась Котеуни. — С самого детства. Я смотрела сценки про нее в уличном театре.

— Она прирезала Хаарена и чуть не убила тебя!

— Это была бы неплохая смерть, Кики. Кстати, а ты как попалась?

Цисами фыркнула.

— Шутишь? Я не дура — я сдалась. Все было подстроено с самого начала. Неудивительно, что плата и наградные казались такими неправдоподобно высокими. Мы должны были заподозрить неладное!

Если бы она не обнищала и не нуждалась в заработке, она с большим вниманием отнеслась бы к этому контракту! Но ей посулили высокую плату, и Цисами согласилась не раздумывая.

— Если за нас взялись Немые — значит, тут замешана знать… много Немых — значит, кто-то высокопоставленный.

Цвеи, очнувшись, вступил в разговор:

— Надеюсь, не гияньцы! Мне там грозит смертный приговор.

— Ух ты, — с уважением произнесла Цисами. — Такой молодой — и уже смертный приговор.

— Кому понадобились пятеро теней-убийц? — спросила Котеуни.

— Считать Сайыка — слишком большая честь, — заметила Цисами.

Повозка снова качнулась, на сей раз сильнее, и накренилась влево. Она миновала поворот и стала подниматься… может быть, по извилистой горной тропе? Снаружи стало холоднее, ну или просто в фургоне было слишком сыро.

— Сколько времени мы провалялись? — поинтересовался Цвеи.

Цисами, прищурившись, взглянула на матовое стекло.

— Понятия не имею.

— Значит, мы можем быть где угодно.

— Даже в Гияне, — добавила Котеуни.

— Гадство.

Во время разговора проснулся Бурандин, но, как обычно, он предпочитал слушать, а не говорить. За двоих говорила Котеуни. Сайык по-прежнему похрапывал в клетке. Цисами поморщилась. Котеуни была права; зря они не потребовали в качестве оруженосца девочку, вместо того чтобы брать бесполезного Цыпу. Впрочем, сейчас сетовать на это не имело смысла.

Нужно было подумать о другом, в первую очередь — о еде. Ухватившись за железные прутья, Цисами оглядела темные углы в поисках теней. Но они были слишком мелкими, чтобы через них пройти. Два фонаря, висевшие в разных концах повозки, отбрасывали неплохие тени на пол и на стены, но время от времени они покачивались…

Цисами выжидала, ведя счет и наблюдая за фонарями. Они качались одновременно, и появившиеся тени исчезали через несколько мгновений. Надо было проявить большую осторожность и не ошибиться во время шага, иначе на выходе из тени ее разрезало бы пополам. Цисами давно гадала, каково это — так умереть. В школе об этом говорили часто, но ни с одной тенью-убийцей на памяти живущих такого не случалось. По крайней мере, никто не признавался.

Подходящий момент настал, когда повозка круто свернула влево и вновь накренилась. Два фонаря резко качнулись вбок, и рядом с клеткой Бурандина образовалось большое, достаточно плотное пятно. Цисами быстро прижалась к задней стене клетки, уходя в тень. Ее тело пошло рябью, она как будто покрылась тысячью пузырей… и выскочила из темного угла в то самое мгновение, когда фонарь вернулся на прежнее место. Цисами осмотрела себя и стряхнула повисшую на плечах солому.

— Все-таки нет клетки, способной удержать тень-убийцу.

Беспечные глупые тюремщики просто напрашивались на то, чтоб пленники сбежали. Любой, у кого мозгов было хотя бы как у цыпленка, мог догадаться, что, вопреки расхожему поверью, свет — не враг, а друг тени-убийцы. Небольшого пятна хватило бы, чтобы придать темноте форму и объем. Единственным способом удержать тень-убийцу было окружить ее полным мраком.