Понадобилось два года, чтобы подыскать замену Хаарену. Учитывая понижение в ранге и сумму штрафа, весьма немногие достойные лица были готовы присоединиться к отряду. Когда Цвеи, весьма высоко стоявший среди ровесников, внезапно согласился, у Цисами зашевелились подозрения. Но вскоре она выяснила, в чем дело.

Цвеи снова коснулся плеча Цисами.

— Старшая жена повернула на улицу Доброй удачи. Мне кажется, или такая улица есть в каждом городе?

— Тебе не кажется. В каждом городишке есть улица Доброй удачи и улица Большого богатства.

Цисами нацарапала у себя на руке: «Бурандин, ближе к первой точке. Котеуни, убери свидетелей».

Они непринужденно шагали по улице Доброй удачи, как двое старых друзей, погруженных в собственные мысли. Мимо прошли стражи, даже не взглянув на них. Вот и хорошо, не стоило привлекать внимания. Цисами вряд ли смогла бы внятно объяснить, что она тут делает со свиной головой, у которой на лбу вырезано имя первой Жены местного аристократа.

Вскоре они достигли нужного поместья. Вуго не стоило называть городом, а это убожество — поместьем. За покосившейся глинобитной стеной, которая была готова сама по себе развалиться, ютилась кучка приземистых домишек, только и всего.

Чумазый курчавый юнец с мясистым носом сидел, лениво привалившись к фонарному столбу. Он, казалось, спал или был пьян.

— Ты вроде как должен стеречь ворота.

Сайык приоткрыл один глаз и взглянул на ярко-оранжевые ворота напротив.

— А что, по-твоему, я делаю?

— Тебе велели не привлекать к себе внимания.

— Я притворяюсь нищим, — жалобным тоном сказал Сайык. — Я одет как надо. И даже пахну как надо!

— Да, от тебя здорово несет, — согласился Цвеи.

Цисами указала на мускулистые обнаженные плечи Сайыка.

— Разве у нищего бывает такое тело?

— Ты больше похож на уличного головореза, который стережет добычу, — подхватил Цвеи. — Из-за тебя в поместье, скорее всего, удвоили охрану.

Кто-то свистнул. Все трое обернулись. Ярко-оранжевая калитка была слегка приоткрыта, в щели виднелась голова Котеуни. Остальные заспешили к ней.

— Два стражника. Я о них позаботилась, — сказала Котеуни.

— Они живы?

Младшая Жена посулила небольшую доплату, если прислуга не пострадает.

— Да, наверно. Один, может быть, истек кровью, — ответила Котеуни, пожав плечами.

Дополнительная плата за отсутствие лишних смертей — это соблазнительно, но не настолько, чтобы лезть из шкуры вон.

— Старшая Жена вернулась несколько минут назад и проследовала прямо в главный дом. В дальней комнате у нее мастерская. Она мнит себя каллиграфом.

— Сколько еще охранников? — спросила Цисами.

— Трое. Двое в дозоре, один с госпожой.

Цисами нахмурилась.

— Пятеро на все поместье? Мне казалось, хозяин — важная особа.

— Да, но в этой дыре он всего лишь придворный рассказчик, — сказала Котеуни. — Как ни крути, просто марака, который сочиняет побасенки. Вряд ли ему платят больше, чем придворным шутам.

— Тем не менее он достаточно богат, чтобы иметь двух жен и поместье, — заметил Цвеи. — Кстати, пишет он скверно… скорее всего, поместье получил в приданое за Старшей Женой.

— И теперь за это ее убьют, — проворчала Котеуни. — Все-таки мужчины звери.

Все четверо двинулись по дорожке вдоль стены. Тени-убийцы в мягкой обуви ступали беззвучно, только под Сайыком иногда потрескивала доска. Цисами вдруг стало не по себе. Вокруг было слишком тихо и безлюдно. Даже в бедных поместьях бывают по крайней мере слуга, повар и горничная. А еще, например, садовник и конюшенный мальчишка.

Котеуни, видимо, тоже почуяла неладное.

— Я почти никого здесь не видела. Наверное, из-за дождя… ну или правда у хозяина в кармане нет ни ляня.

Цвеи задумался.

— Две Жены и ни одного слуги?

— Может, он и женился, чтобы не платить прислуге, — предположил Сайык.

Отряд вошел в главный дом и обнаружил кое-что получше ляней. Маленькая библиотека рядом с прихожей была полна шкафов, набитых книгами. На пюпитре посреди комнаты открытыми лежали «Избранные сочинения» Горама. Цвеи — ненасытный читатель — с радостным писком принялся изучать содержимое библиотеки. Он снял с полки большую книгу и сунул ее в сумку.

— «Толкование мозаики Тяньди», «Три духовных способа готовить рис», о-о, «Стихи для чтения в тяжелые времена»! — он запихнул в сумку и этот том.

Цисами схватила Цвеи за пояс и выволокла из библиотеки. Если предоставить его самому себе, он проторчит там до конца цикла. Она обернулась и увидела, что Котеуни прячет в сумку стопку любовных романов.

— Мы убиваем, а не крадем! Мы не грабим жертв!

Она вспомнила про украшение и добавила:

— Только если они мертвы.

Котеуни возмутилась.

— И что? Если продать эти книги, можно на целый цикл обеспечить себе походы в городскую баню. Я не желаю, чтоб от меня воняло как от верблюда. Мне страшно нужны деньги! Я бы пошла просить милостыни у родного отца, если бы не убила его своими руками.

Да уж, Котеуни явно дошла до предела. Цисами, в общем, не осуждала мелкое воровство — все этим грешили, — но обычно она крала то, что ей нравилось, а не то, что удалось бы продать. В конце концов, есть какие-то приличия. Тем не менее Котеуни была права.

— Я поищу тут. А ты…

За окном мелькнул чей-то силуэт. Цизами резко провела ногтем по запястью, и отряд немедленно нырнул в укрытие, спрятавшись за мебелью и слившись с тенями.

Цисами вспомнила о насущном. «Мне нужно десять минут, чтобы выпотрошить Старшую Жену и надеть на нее свиную голову. Котеуни, карауль снаружи. Бурандин, держи открытым отходной путь. Сайык, следи за дверью».

— Но… — начал тот.

— Еще одно слово, и я снова сломаю тебе нос, Цыпа. — И Цисами повернулась к Цвеи. — Ты со мной.

Цвеи тоже начал возражать.

— Можно я лучше помогу Котеуни?

Цисами вспыхнула.

— Я не спрашиваю тебя, как распределять задачи! Мне нужно, чтобы кто-то держал Старшую Жену, пока я буду ее потрошить. У клиентки очень четкие требования.

Цвеи надулся.

— Ладно…

Котеуни ступила в тень, а Сайык потащился обратно к входной двери. Цисами достала черный кинжал и двинулась по коридору к покоям Старшей Жены, кончиком лезвия взрезая бумажные стены. Цвеи, обнажив стальные когти — три длинных шипа, торчавших из перчатки, — проделывал то же самое со стенами по другую сторону коридора.

Они добрались до прихожей перед покоями Старшей Жены — маленькой комнатки с мягкими сиденьями вдоль стен. В покои вела высокая дверь красного дерева, украшенная резным изображением дракона в очках, который, свернувшись вокруг пруда, читал книгу. Цисами легонько постучала по дракону ногтем. Отличное дерево, массивное, толстое. Оно заглушит вопли жертвы.

Дверь, скрипнув, открылась. Комната за ней была погружена в полумрак. Одинокая лампа освещала только туалетный столик. Старшая Жена сидела в кресле, спиной к двери, и расчесывала перед зеркалом волосы, вынимая шпильки и позволяя прядям падать на плечи. Головное украшение лежало на небольшой подставке рядом и просто умоляло, чтобы его украли.

Тени-убийцы разошлись, беззвучно слившись с темнотой. Старшая Жена отложила щетку и принялась выщипывать брови.

Цвеи уже приближался к противоположной стороне резного брачного ложа неподалеку от туалетного столика. Вдруг он остановился и взглянул на Цисами.

«Кики, она переигрывает».

Цвеи знал, что такое переигрывать.

Цисами почувствовала себя в ловушке. Она взглянула на тени в углах. Там что-то пряталось. Она достала второй кинжал и замерла, чувствуя, как темнота вокруг движется.

Цвеи с воплем вывалился из-за кровати и лихорадочно замахал руками, отбиваясь от двух фигур в капюшонах. Впрочем, ни один удар Цвеи не достиг цели. В том, что касалось разведки и ядов, равных ему не было, но дрался он скверно. Цвеи трепыхался, как подбитая куропатка. Цисами предоставила ему выпутываться самостоятельно, потому что заметила четверых противников, приближающихся к ней. На них были матовые черные доспехи и короткие плащи. Цисами похолодела: Немые кому угодно внушали ужас. Но что они тут делали? Чтобы прибегнуть к помощи Молчаливой Смерти, вряд ли хватило бы доходов жалкого придворного сказочника из убогого городишки.

К Цисами потянулись несколько пар рук в черных перчатках. Та полоснула по ним ножом и увернулась, пользуясь темнотой. Руки двинулись за ней. Ее хотели взять живой. Цисами воспользовалась этим — она бросилась вперед и рассекла одному из противников предплечье, а затем отступила и, шагнув в тень, вышла из нее у туалетного столика.

Из мрака возникло еще несколько Немых. Цисами окружали. Она не верила собственным глазам. «Шестеро Немых? Это что, лучший сказочник Чжун?»

Она проиграла. Тень-убийца вряд ли справилась бы с Немым в открытом бою. А драться с целой толпой было просто глупо. Тем более ее пытались захватить живой.

Цисами приняла простое решение.

— Ладно, обманщики, ваша взяла.

Ножи исчезли, и она подняла руки.

— Цвеи, не сопротивляйся. Нет нужды умирать грязно.

Это, впрочем, было уже излишне. Цвеи лежал на животе, скрученный, как курица, которой собираются отрубить голову. Он тщетно извивался и бился, с рычанием пытаясь укусить за ногу стоявшего над ним Немого.