Уилбур Смит

На краю света

Посвящается моей жене Мохинисо — с ней связано все лучшее, что случилось со мной

Двое одиноких путников спустились с высокой горы. На них была потертая дорожная одежда, на головах кожаные шлемы, завязанные под подбородком для защиты от холода. Обветренные лица обросли бородами. Свои небогатые пожитки путники несли в мешках за спиной. Им пришлось проделать трудное и опасное путешествие, чтобы добраться до этого места. Мерен, хотя и шедший первым, понятия не имел, где они находятся, как не знал и того, зачем им понадобилось отправиться в такую даль. Об этом ведал только ступающий за ним по пятам старик, предпочитавший до поры не раскрывать эту тайну.

Оставив позади Египет, странники переправлялись через моря, озера и могучие реки, пересекали обширные равнины и леса. У них случались встречи с причудливыми и опасными зверями и еще более странными и опасными людьми. Они взбирались на горы, представляющие собой нагромождение заснеженных пиков, разделенных зияющими ущельями; на этой высоте воздух был таким разреженным, что почти не годился для дыхания. Лошади их пали от холода, а Мерен потерял фалангу пальца, которая распухла и почернела от лютого мороза. К счастью, этот палец принадлежал не той руке, что держит меч или спускает тетиву большого лука.

Мерен остановился на краю высокого утеса. Старик встал рядом, укутанный в накидку из шкуры снежного барса, который напал на Мерена и оказался уложен первой же его стрелой. Стоя плечом к плечу, путники обозревали раскинувшуюся перед ними чужую страну, изобильную реками и густыми зелеными джунглями.

— Пять лет, — сказал Мерен. — Пять лет мы провели в дороге. Конец ли это нашего пути, маг?

— Ого, добрый Мерен! Неужели прошло так много времени? — спросил Таита, и под заиндевевшими бровями вспыхнул насмешливый взгляд.

Вместо ответа его спутник отвязал висевшие на спине ножны и указал на линии вырезанных на коже зарубок.

— Я отмечал каждый день, можешь пересчитать, — заверил Мерен.

Больше половины из прожитых им лет он сопровождал и защищал Таиту, но до сих пор не всегда мог понять, когда тот шутит, а когда говорит всерьез.

— Но ты не ответил на мой вопрос, почтенный маг, — продолжил он. — Достигли ли мы конца нашего путешествия?

— Нет, не достигли. — Таита покачал головой. — Но утешайся тем, что начало его стало удачным.

Заняв место впереди, он зашагал по узкому выступу, пересекающему склон утеса по диагонали.

Некоторое время Мерен смотрел ему вслед, затем его честное красивое лицо расплылось в улыбке печальной покорности.

— Остановится ли когда-нибудь этот старый дьявол? — обратил он к горам вопрос. И, закинув ножны за спину, поспешил за товарищем.

У подножия утеса они обогнули камень из белого кварца.

— Добро пожаловать, путники! — вдруг с небес раздался голос. — Я долго жду вас!

Странники изумленно остановились и запрокинули головы. Их глазам предстала детская фигурка — на камне восседал мальчишка лет одиннадцати, не больше. Странно, что они не заметили его прежде — юнец находился на совершенно открытом месте: яркий солнечный свет падал на него и, отражаясь от блестящего кварца, окружал мальчика сияющим ореолом, от которого резало глаза.

— Мне поручено послужить для вас проводником в храм Сарасвати, богини мудрости и возрождения, — сказал ребенок сладкозвучным голосом.

— Ты знаешь египетский язык! — в удивлении выпалил Мерен.

Вместо ответа мальчик улыбнулся. Он скроил рожицу как у проказливой мартышки, но улыбка его получилась такой заразительной, что Мерен не удержался и улыбнулся сам.

— Меня зовут Ганга, я посланник, — сказал паренек. — Идемте! Отсюда путь недолгий.

Он поднялся и закинул за голое плечо толстую черную косу. Невзирая на холод, его прикрывала только набедренная повязка. Безволосый обнаженный торс имел цвет спелого каштана, а на спине у Ганги рос горб, как у верблюда, большой и уродливый. Мальчик перехватил взгляды путников и снова улыбнулся.

— Вы привыкнете к нему, как привык я, — сказал он. Спрыгнув с камня, он взял Таиту за руку. — Нам в ту сторону.

Следующие два дня Ганга вел их через густой бамбуковый лес. Тропа петляла и кружила, и без проводника египтяне заблудились бы сотню раз. По мере спуска с гор становилось теплее, и они наконец смогли сбросить меховую одежду и идти без шлемов. Волосы у Таиты были тонкими, прямыми и серебристыми, у Мерена — густыми, черными и вьющимися. К исходу второго дня заросли бамбука кончились и дорога пошла через джунгли, где кроны деревьев смыкались, образовывая крышу и закрывая солнце. Теплый воздух источал запах сырой земли и гниющих растений. Над головой парили птицы с ярким оперением, обезьянки лопотали и перепрыгивали с ветки на ветку, пестрые бабочки порхали над цветущими лианами.

С поразительной внезапностью джунгли закончились, и началась открытая равнина, протянувшаяся на лигу до противоположной стены джунглей. Посредине этого свободного пространства стояло внушительное здание. Его башни, башенки и террасы были сложены из кремово-желтых каменных блоков, вокруг всего сооружения возвышалась такая же стена. Внешнюю сторону украшали барельефы, изображающие разгул обнаженных мужчин и пышнотелых женщин.

— То, чем занимаются эти статуи, испугало бы лошадей, — с осуждением в голосе произнес Мерен, хотя глаза у него заблестели.

— Сдается мне, что ты вполне мог бы послужить моделью для скульпторов, — высказал предположение Таита. — Наверняка изображения на этих стенах не таят для тебя ничего нового.

Изваянные из желтого камня фигуры совокуплялись во всех мыслимых позах.

— Напротив, тут мне есть чему поучиться, — признался его спутник. — О половине из этих поз я даже представления не имел.

— Это храм знания и возрождения, — напомнил им Ганга. — Здесь акт соития рассматривается как явление священное и прекрасное.

— Мерен продолжительное время придерживался такой же точки зрения, — сухо заметил маг.

Тропа у них под ногами превратилась в вымощенную дорожку, которая привела их к воротам во внешней стене храма. Массивные створки из тика были распахнуты.

— Входите! — призвал Ганга. — Апсары ждут вас.

— Апсары? — переспросил Мерен.

— Храмовые девушки, — пояснил Ганга.

Путники миновали ворота, и тут даже Таита удивленно заморгал, потому что они оказались в дивном саду. На аккуратно подстриженных лужайках островками росли цветущие кустарники и плодовые деревья, на ветвях многих из них висели спелые фрукты. Сам маг, великий знаток растений и полезных культур, не мог определить иные из экзотических видов. Каждую клумбу усеивали роскошные цветы головокружительной красоты. Близ ворот на траве сидели три девушки. Завидев путников, они вскочили и легко побежали навстречу им. Смеясь и приплясывая от восторга, красавицы целовали и обнимали Таиту и Мерена. Первая апсара, худенькая и золотоволосая, была очень миловидной. Кожа кремового оттенка выглядела безупречной, как у ребенка.

— Здравствуйте и добро пожаловать! — воскликнула она. — Меня зовут Астрата.

Вторая апсара обладала черными волосами и раскосыми глазами. Кожа ее отличалась прозрачностью, словно восковая пленка, и гладкостью — наподобие слоновой кости, отполированной мастером. Она была прекрасна в полном расцвете женственности.

— Меня зовут Ву Лю, — представилась девушка, с восхищением поглаживая мускулистую руку Мерена. — А ты красавчик.

— Я — Тансид, — сказала третья апсара, высокая и безупречно сложенная.

Глаза у девушки были необычного бирюзово-зеленого цвета, волосы ярко-каштановые, зубы белые и ровные. Когда она поцеловала Таиту, ее дыхание благоухало, как цветы в саду.

— Милости просим, — продолжила Тансид. — Мы ждали вас. Кашьяп и Самана предупредили о вашем приходе и послали нас навстречу. Вы принесли нам радость.

Обнимая одной руку Ву Лю, Мерен оглянулся на ворота.

— Куда делся Ганга? — спросил он.

— А его и не было, — ответил Таита. — Ганга — это лесной дух. Исполнив свою задачу, он вернулся в иной мир.

Мерен принял объяснение. Проведя столько времени рядом с магом, он отучился удивляться даже самым странным и волшебным явлениям.

Апсары ввели их в храм. После залитого солнцем жаркого сада за высокими стенами было прохладно и сумрачно, в воздухе ощущался аромат благовоний, воскуряемых на жаровнях перед золотыми изваяниями богини Сарасвати. Перед ними склонялись облаченные в свободные желто-оранжевые одеяния жрецы и жрицы, а в тени порхали, как бабочки, другие апсары. Некоторые подходили, чтобы поцеловать и обнять странников. Они гладили Мерена по рукам и груди, прикасались к серебряной бороде Таиты.

Наконец Ву Лю, Тансид и Астрата взяли путников под руки и увлекли по длинной галерее к жилым помещениям. В трапезной женщины подали им по миске с жарким из овощей и по кубку сладкого красного вина. Двое путешественников так долго довольствовались урезанным рационом, что даже Таита ел с жадностью. Когда они насытились, Тансид проводила Таиту в отведенную ему комнату, где помогла раздеться и, заставив встать в медный таз с теплой водой, омыла его усталое тело. Старик не испытал смущения, даже когда ее губка коснулась оставленного кастрацией уродливого шрама. Обтерев Таиту насухо, девушка уложила его на тюфяк и, сев рядом, тихонько напевала, пока путник не погрузился в глубокий сон без сновидений. Ву Лю и Астрата отвели Мерена в другую комнату. Как это сделала Тансид с Таитой, апсары искупали молодого человека и устроили на матрасе. Он попытался уложить девушек рядом, но очень устал и в своих попытках не проявил особой настойчивости. Красавицы с хихиканьем ускользнули. Через несколько мгновений Мерен тоже провалился в сон.