Николас не смел обернуться, пока окончательно не взял себя в руки. Вскоре за спиной послышались легкие шаги Ройан. Они принялись спускаться в молчании. Англичанин был настолько поглощен собственными мыслями, что не был готов к потрясающему зрелищу, неожиданно открывшемуся их глазам.

Они оказались на высокой скале над ущельем Нила. Внизу, в пяти сотнях футов, виднелся огромный «котел» из красного камня. Воды легендарной реки падали темно-зеленым потоком в тенистую бездну, такую глубокую, что лучи солнца не достигали дна. Дандера устремлялась тем же путем, и белые, как перья цапли, струи сдувал родившийся здесь ветер. В глубине обе реки смешивались, взбивая пену поверх бурлящих, вязких и густых, как масло, потоков, которые сначала искали новый путь, а затем устремлялись по нему с небывалой силой и энергией.

— И вы плыли здесь на лодке? — спросила Ройан потрясенно.

— Мы были молоды и глупы, — отозвался Николас, печально улыбаясь, словно на него нахлынули воспоминания.

Они долго молчали, пока Ройан не выговорила:

— Легко понять, почему это остановило Таиту и царевича, когда они поднимались вверх по течению. — Она огляделась и указала на ущелье, простирающееся на запад. — Они никогда бы не прошли по нижней части… Должно быть, пробирались выше, вдоль скальной линии, там, где мы стоим, — возбужденно закончила Ройан.

— Если только не с другой стороны реки, — усмехнулся Николас.

Она сразу погрустнела:

— Об этом я не подумала. Разумеется, такая возможность существует. И как же мы будем перебираться туда, если не найдем здесь и следа?

— Подумаем, когда не останется другого выхода. А пока у нас и так довольно забот. Не стоит искать новых трудностей себе на голову.

Они снова умолкли, размышляя о грандиозности и невероятной трудности стоящей перед ними задачи. Потом Ройан поднялась на ноги:

— А где же монастырь? Я и следа не вижу.

— На утесе, прямо у нас под ногами.

— Мы разобьем лагерь около него?

— Сомневаюсь. Давай-ка догоним Бориса и все выясним.

Они последовали по дороге до края «котла» и нагнали вереницу мулов там, где дорога раздваивалась. Одна уводила прочь от реки в лесные дебри, а другая по-прежнему вела по краю.

Борис поджидал их на развилке. Он указал на тропу, ведущую к деревьям:

— Здесь неплохое место для лагеря. Я останавливался там в прошлый раз, когда охотился в ущелье.

Несколько смоковниц бросало тень на полянку, в начале которой бил ключ. Чтобы сократить вес поклажи, Борис не взял вниз палаток. Поэтому, как только они остановились, русский немедленно велел своим людям построить три маленьких домика, крытых соломой, и выкопать туалет в стороне от ручья.

Пока работа кипела, Николас поманил за собой Ройан и Тессэ, и троица отправилась осматривать монастырь. На развилке эфиопка свернула на тропу, что шла вдоль края обрыва, и вскоре вывела спутников к широкой каменной лестнице.

По ней поднимались одетые в белое монахи, и Тессэ ненадолго остановилась поболтать с ними. После этого она сообщила Ройан и Николасу:

— Сегодня Катера, навечерие праздника Тимкат, который начнется завтра. Они очень возбуждены. Это одно из главных событий литургического года.

— А что вы празднуете? — спросила Ройан. — Такого праздника нет в церковном календаре Египта.

— Это эфиопское Богоявление, прославляющее крещение Христа, — объяснила Тессэ. — Во время праздничной церемонии табот отнесут к реке, где заново освятят и окунут в воду, а послушники получат крещение, как Иисус Христос из рук Крестителя.

Они продолжили спускаться по каменной лестнице, скругленной сотнями босых ног, ступавших по ней вот уже много сотен лет. Вниз и вниз вела дорога, а Нил бурлил, брызгая пеной, в сотнях футов под ними.

Неожиданно путешественники вышли на широкую террасу, вырубленную в камне человеческими руками. Над ней нависал красный камень, образуя арку благодаря колоннам, оставленным строителями для прочности. Внутренняя стена террасы была испещрена входами в подземные коридоры. Многие века старательные монахи долбили камень, строя залы и кельи, прихожие, часовни, церкви.

На террасе сидело несколько групп монахов. Некоторые слушали диаконов, зачитывающих вслух отрывки из Писания.

— Многие из них неграмотны, — вздохнула Тессэ. — Монахам следует изучать Библию и ее толкования, а большинство не умеет читать.

— Такой была церковь и во времена Константина в Византии, — тихо заметил Николас. — Она по сей день остается церковью креста и книги, сложного, напыщенного обряда в неграмотном мире.

Продолжая путь по монастырю, путники увидели немало групп иноков, поющих псалмы и гимны на амхарском. Со стороны келий и пещер доносился гул голосов, тянущих молитвы, а в воздухе, казалось, висел запах людей, живших здесь на протяжении сотен лет.

Пахло дымом и благовониями, испортившейся едой и экскрементами, потом и набожностью, страданиями и болезнями. Рядом с монахами находились паломники, отправившиеся в путь или принесенные сюда родственниками, чтобы обратиться с мольбой к святому или искать исцеления от хвори.

Здесь были слепые дети, плачущие на руках матерей, прокаженные, у которых плоть отваливалась от костей, находящиеся в коме и страдающие от болезней тропиков. Их стоны и хрипы сливались с пением монахов и далеким рокотом Нила.

Наконец трое странников добрались до входа в пещерный собор, посвященный святому Фрументию. Вход в него напоминал пасть рыбы, но по краям камень покрывали изображения звезд, крестов, а также лики святых. Картины были совсем примитивными, выполненными охрой и прочими естественными красками. Тем не менее они привлекали своей детской простотой. Глаза святых рисовали огромными и обводили по краю углем; на лицах угодников было написано спокойствие.

Вход охранял диакон в зеленом одеянии. Когда Тессэ поговорила с ним, тот улыбнулся и знаками пригласил войти. Притолока оказалась низкой, и Николасу пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться головой. Но, переступив порог, он выпрямился и пораженно огляделся.

Потолок был столь высок, что утопал в сумраке. Каменные стены покрывали фрески, и бесконечные легионы ангелов и архангелов смотрели на вошедших в неверном свете масляных ламп и свечей. Росписи отчасти скрывали длинные гобелены, почерневшие от копоти и обтрепанные по краям. На одном из них архангел Михаил восседал на гарцующем белом коне. На другом Дева Мария склоняла колени у подножия креста, а над ней бледное тело Христа истекало кровью из раны, нанесенной копьем римлянина.

Так выглядел внешний неф церкви. В дальней стене была распахнутая массивная деревянная дверь, охраняемая стражами. Трое путешественников пересекли зал, пробираясь между коленопреклоненными просителями и паломниками, одетыми в тряпье, погруженными в собственные страдания и благочестивые размышления. В тусклом свете лампад, сквозь голубые струи дыма курений они казались заблудшими душами, обреченными вечно скитаться во тьме чистилища.

Гости монастыря подошли к трем каменным ступеням, ведущим к дверям. Здесь путь им преградили двое диаконов в высоких шапках с плоским верхом. Один из них строго заговорил с Тессэ.

— Они не пустят нас даже в средний зал, квиддист, — с сожалением заметила та. — А за ним находится макдас, святая святых.

Путешественники заглянули в зал, не входя, но в сумраке едва смогли различить дверь во внутреннее святилище.

— Только рукоположенные священники могут входить в макдас, поскольку там находятся табот и могила святого.

Огорченные и разочарованные, они вышли из пещеры и пошли по террасе.

Странники пообедали под звездным небом. Воздух оставался горячим, и вокруг них вились тучи москитов, не решаясь сесть на намазанную репеллентом кожу.

— Так вот, англичанин, вы хотели оказаться здесь. И как же вы собираетесь искать животное, ради которого так далеко забрались? — Борис выпил водки и снова сделался агрессивен.

— С первыми лучами солнца я хочу послать следопытов изучить местность вниз по течению, — сообщил Николас. — Дик-дик обычно проявляет активность рано утром и поздно вечером.

— Не учи дедушку свежевать кошку, — заявил Борис, путаясь в поговорках и наливая себе еще водки.

— Пусть отправятся по следу, — продолжил Николас, ничуть не сбитый с толку. — Полагаю, следы полосатого дик-дика выглядят так же, как и обыкновенного. Если они отыщут свежие отпечатки, пусть затаятся в самых густых кустах и ждут появления животных. Дик-дик очень привязан к своей территории и не уходит от нее далеко.

— Да! Да! — проговорил Борис по-русски и затем опять перешел на ломаный французский: — Я скажу им. А вы чем займетесь? Неплохо проведете время в лагере с дамами, милорд англичанин? — Он ухмыльнулся. — Если повезет, то скоро отдельные домики не понадобятся. — Борис засмеялся собственной шутке.

Тессэ встревоженно поднялась и отошла в сторону, сказав, что хочет присмотреть за поваром.

Николас пропустил мимо ушей грубую шутку.

— Мы с Ройан двинемся через кусты вдоль Дандеры. Там вполне может жить дик-дик. Прикажи своим людям держаться в стороне от реки. Не хочу пугать дичь.