— Вот как? У тебя там кто-то был?

— Нет, но наши модули чуть умнее Аэлитиных. Ешь.

Лев аккуратно нагрузил на вилку омлет с помидором и почти донес их до рта, но внезапно замер и нахмурился:

— Да? — Он опустил вилку. — Не то чтобы такая возможность полностью исключалась, хотя бы на уровне слухов. Я скоро приду.

— Секретарша? — спросил Недертон.

— Тлен. Говорит, кто-то еще контактирует с нашим срезом. И это как-то связано с твоим полтером.

— Кто контактирует?

— Понятия не имею. Скоро все узнаем. — И Лев принялся за омлет.

Недертон последовал его примеру и — то ли какое-то долговременное действие «медичи» так сказалось, то ли временное избавление от Патни и печеночной ламинации — почувствовал, что омлет и помидор обрели вкус.

Красное лего, круглое, медленно выкатилось из-за блюда с апельсинами и, тихонько щелкнув, уже в виде кирпичика воссоединилось с желтым собратом. Недертон гадал, какую форму оно приняло, чтобы вскарабкаться по ножке стола.

17. Тополя

Зря она вернулась в «Джиммис». Флинн поняла это, как только с порога окунулась в темноту, танцы, запах пива, легальной травки и самосада. Бык, высунувшись из зеркала, глазел на девчушку лет, наверное, четырнадцати. Диоды мигали под музон, который Флинн слышала первый раз и надеялась больше не услышать. Она чувствовала себя последним старьем в кафешке — старше допотопной мебели и стен. По-прежнему в доморощенной форме охранника. И она не нашла Мейкона с того края стоянки, где тусовались черные ребята и где он толкал леваки. Флинн думала спросить, что будет, если телик засветился у безбашей. А может, просто надеялась с кем-нибудь поговорить. Сэндвич, приготовленный на после смены, ей не зашел, и вообще чувство было такое, что она уже никогда в жизни не сможет есть.

А все та пакость в игре. Уродская игра. Все игры уродские. Отчего, отчего их делают такими блевотными?

Флинн взяла пиво. Ее телик дзинькнул: «Джиммис» записал бутылку в кредит. Нашла круглый угловой столик, невытертый, но, по счастью, пустой, и села, показывая всем видом: да, я мерзкая старушенция. У девушки, отпускавшей пиво, была в глазнице виза, как у Мейкона и Эдварда, — серебристая паутинка, через которую видишь глаз, наблюдающий то, что транслируют нанизанные на нее элементы. В «Мегамарте» тебе сканируют глазницу и фабят визу точно по ее форме, а левые еще не появились. На черной коже смотрится лучше, подумала Флинн, но в «Джиммис» они были на всех, и от этого — а особенно оттого, что находила их вид немного идиотичным, — она еще сильнее чувствовала себя старухой. Каждый год что-нибудь такое возникает.

— Посылалки не хватает посылать лесом все, что надо бы? — сказала Дженис, возникая из толпы. В руке у нее тоже было пиво.

— Есть отчасти, — согласилась Флинн, уже не чувствуя себя последним старьем.

Она машинально обвела взглядом забегаловку: Дженис и Мэдисон редко бывали порознь. Мэдисон сидел за столиком с двумя ребятами, у каждого на глазу серебрилась виза. Он походил на Тедди Рузвельта. Практически только это Флинн о Тедди Рузвельте и знала — что Мэдисон на него похож. Он носил усы, которые подстригал, но никогда не сбривал, круглые очки в тонкой титановой оправе и темно-зеленый разгрузочный жилет. Сукно жилета поела моль, сложные нагрудные карманы щетинились пишущими ручками и фонариками.

— Хочешь выпить в компании?

— В твоей — да, — ответила Флинн. Дженис всегда ей нравилась.

Дженис села. Как иногда бывает у женатых пар, они с Мэдисоном чем дальше, тем больше походили друг на друга. Дженис носила такие же очки в тонкой оправе, усов, правда, не отрастила. Они запросто могли поменяться одеждой, никто бы и не заметил. Сейчас на ней были камуфляжные штаны, почти наверняка его.

— Что-то у тебя вид невеселый.

— А мне и невесело. Волнуюсь из-за Бертона. Полез в драку с луканами, угодил в безовку. Никаких обвинений, просто задержали для общественного порядка.

— Знаю. Леон сказал Мэдисону.

— Он тут нашел халтурку, — продолжала Флинн, радуясь, что музыка заглушает ее слова от посторонних, и зная, что Дженис поймет про риск лишиться пенсии. — Я его подменяла.

Дженис подняла одну бровь:

— Не понравилось? А что это?

— Бета-тестинг какой-то извратной игрушки. Про маньяков или в таком роде.

— А ты играла во что-нибудь после того раза у нас дома? — Дженис пристально ее разглядывала.

— Только в эту. Дважды. — Флинн опять сделалось неуютно, но уже иначе. — Ты Мейкона видела?

— Он был здесь. Мэдисон с ним разговаривал.

— Вы тут часто бываете, ты и Мэдисон?

— А что, это на нас похоже?

— Такие все, блин, молодые.

— А мы не были молодые, когда сюда ходили? По крайней мере ты. Маленькая сестренка Бертона, — улыбнулась Дженис.

Песня закончилась, и со стороны парковки донеслось громовое тарахтенье мотоциклетного мотора.

— Коннер, — сказала Дженис. — Паршиво. Затеял разборку с теми парнями.

У Флинн на миг мелькнуло неприятное чувство, будто вернулись школьные годы. Она проследила взгляд Дженис. Пять амбалов с обесцвеченными волосами за столиком, уставленным пивными бутылками. Не баскетболисты, слишком квадратные. Наверное, американский футбол. Ни у одного не было визы. Двое встали, взяли за горлышко по пустой бутылке в каждую руку и направились к выходу.

— Он был здесь с час назад, — добавила Дженис. — Пил на парковке. Нельзя ему пить — с таблетками выходит адская смесь. Один из тех ребят что-то сказал. Мэдисон вмешался, так что до драки не дошло. Коннер уехал.

Снаружи донесся звон бьющегося стекла. Заиграла следующая песня. Флинн встала и пошла к двери, думая про себя, что эта песня нравится ей еще меньше предыдущей.

Двое футболистов стояли на крыльце, и сейчас стало видно, насколько они пьяны. Фонари на тонких шестах ярко освещали «тарантул» в центре гравийной площадки, тарахтевший и трясшийся, вонявший на всю парковку вторичным жиром. Голова Коннера торчала вперед под всегдашним мучительным углом, один глаз был скрыт за чем-то вроде монокля.

— Вали в жопу, Пенске! — крикнул футболист почти веселым от пьяного куража голосом и запустил вторую бутылку. Она разбилась о лобовое стекло трицикла; осколки брызнули в сторону, не задев Коннера.

Тот улыбнулся и чуть мотнул головой. Что-то качнулось над «тарантулом», выше трех высоких шин, между которыми полулежал обрубок, оставшийся от тела Коннера.

Флинн прошла между футболистами, спустилась по ступенькам на гравий. Парни умолкли — она была старше их, незнакомая, с ног до головы в черном. Коннер увидел ее. Снова шевельнул головой. Флинн слышала, как хрустит под ногами, как бьются мошки о фонари, хотя непонятно, как можно было что-то различить за оглушительным тарахтеньем.

Совсем близко подходить не стала: Коннеру бы пришлось тянуть шею, чтобы смотреть ей в лицо.

— Флинн, сестра Бертона, — сказала она.

Взгляд через монокль, улыбка.

— Клевая сестренка, — процедил Коннер.

Флинн подняла взгляд и увидела тонкий членистый скорпионий хвост, управляемый моноклем. Видимо, Коннер нарочно выкрасил его в черный цвет для незаметности. Флинн не могла разглядеть, что на конце. Что-то маленькое.

— Не связывайся, Коннер. Езжай домой.

Он что-то тронул подбородком на приборной панели. Монокль отщелкнулся, словно открылся маленький люк.

— Ты уйдешь с моей дороги, клевая сестренка Бертона?

— Нет.

Коннер извернулся, потер глаз двупалой рукой:

— Я мудак, да?

— Да в этом городе все мудаки. У тебя хоть оправдание есть. Езжай домой. Бертон уже в пути, вернется — зайдет к тебе.

Говоря, Флинн как будто видела все со стороны: себя на сером гравии перед «Джиммис», высокие старые тополя по обе стороны парковки — старше ее матери, старше всех. Парня, который наполовину машина, человеко-мотоциклетный кентавр. Который чуть было не убил сейчас другого парня или парней — и, может, еще убьет.

Она обернулась и увидела, что Мэдисон теснит футболиста, швырявшего бутылки. Титановые очки были перед самым лицом парня, и тот отступал, чтобы авторучки и фонарики из тедди-рузвельтовской разгрузки не ткнули ему в грудь. Флинн снова поглядела на Коннера:

— Не стоят они того, Коннер. Езжай домой.

Коннер криво ухмыльнулся.

— Гребись все конем, — сказал он и что-то нажал подбородком.

«Тарантул» взревел. Однако, стартуя в поворот, Коннер постарался не обдать Флинн гравием.

С крыльца донеслись пьяные возгласы торжества.

Флинн бросила недопитую бутылку на гравий и, не оборачиваясь, пошла к велосипеду.

18. Клуб Всевышнего

Недертон заранее угадал, что закуток, который Тлен выгородила себе досками и холстиной в самом дальнем, самом маленьком углу подземного гаража, разозлит его своими декадентскими вывертами. Так и оказалось. Бесили не столько ненужная теснота и убранство а-ля богемный вариант бара «Менады», сколько то, что ее дисплей старательно маскировался подо что-то совершенно иное. И вообще, все, что она собиралась им показать, можно было транслировать, не дергая их со Львом сюда.

Полированные шары из сложных кристаллических сростков вроде агата были вмонтированы в ржавый химический прибор (Тлен похвасталась, что купила его у кокни, которые вылавливают из Темзы такого рода металлолом). И она заварила исключительно мерзостный чай в тончайших фарфоровых пиалах, наводивших на мысль, что в них нальют какую-нибудь полынную водку, так нет же. Прижатый к Льву за низким резным столиком, Недертон чувствовал себя в древней телефонной будке, переоборудованной для спиритических сеансов.

Теперь Тлен выбирала из замшевого мешочка кольца и наперстки — интерфейс, который нормальные люди вживляют под кожу перманентно и незаметно. У Тлен это были ржавые магические железяки вымышленных королей, утыканные тусклыми окатышами, причем камешки еще светились и гасли под ее белыми пальцами.

Чай отдавал горелым. Не то что его правда сожгли, просто чувствовался едва уловимый привкус. Занавеси, тяжелые, как в баре «Менады», из облысевшего бархата, были закапаны свечным воском, талибский ковер на полу выцвел так, что традиционное чередование орнаментальных танков и вертолетов превратилось в бесцветный абстрактный узор.

Тлен надела на указательный палец правой руки бурый угловатый перстень; по тыльной стороне ее левой ладони взволнованно метнулось изображение геккона. Животные были не в масштабе, вернее, выглядели будто с разного расстояния. Недертон предполагал, что поэтому невозможно увидеть слона и геккона одновременно. Судя по всему, татуировки жили автономно и Тлен не могла ими управлять.

Она надела четыре кольца и два черненых серебряных наперстка, затем сплела пальцы, спугнув геккона, и сказала:

— Первым делом они дали объявление о найме.

— Кто «они»? — спросил Недертон, не пытаясь скрыть раздражение.

— Не знаю. — Тлен сложила указательные пальцы шалашиком. — Сервер можно считать платонической идеей черного ящика. В визуализации они возникают прямо перед нами, но это чрезмерное упрощение.

Недертон порадовался, что она хотя бы не назвала дисплей магическим кристаллом.

— О найме кого? — спросил Лев.

— Человека, готового выполнить неназванную задачу, связанную с применением насилия. Объявление размещено на форуме в даркнете, то есть на рынке криминальных услуг. Мы имеем доступ ко всем их сетям, поскольку наши компьютеры куда более быстродействующие. Предлагают восемь миллионов, — по мнению Оссиана, это значит, что речь идет об убийстве.

— Сумма реалистичная? — спросил Лев.

— Оссиан считает, что да. Не настолько большая по меркам конкретного форума, чтобы привлечь внимание правительственных агентов, а они там, без сомнения, присутствуют, но и не слишком маленькая — дилетанты не набегут. Соискатель появился почти сразу, после этого объявление сняли.

— Кто-то откликнулся на объявление «ищем убийцу»? — изумился Недертон; Лев и Тлен обменялись взглядами. — Если их сети для вас прозрачны, почему мы знаем так мало?

— Некоторые традиционные методы шифрования и сейчас чрезвычайно трудно взломать, — ответил Лев. — Наша охранная система, вероятно, справилась бы, но я семью в эту историю не посвящал и не собираюсь.

Тлен расплела пальцы, провела кольцами и наперстками между шарами — примерно такой пантомимы Недертон и ждал. Шары засветились, увеличились, стали прозрачными. Сквозь миниатюрные туманности зазмеились две тонкие, как ниточки, молнии, замерли.

— Мы — синие, они — красные, — сказала Тлен.

Из чернильного облака сгустилась синяя ломаная линяя, рядом алая. Они бок о бок бежали среди медлительных, чуть светящихся скоплений темноты.

— А может, просто китайцы вас разыгрывают, пользуясь превосходством своих компьютеров, — сказал Недертон. Именно эту догадку первым делом высказала Даэдра.

— Не исключено, — ответил Лев, — однако такие шутки не в их характере.

— А такое случалось раньше? — спросил Недертон. — Кто-нибудь проникал в чужой срез?

— Слухи ходили, — сказал Лев. — Учитывая, что мы не знаем, где сервер, как работает и уж тем более кому принадлежит, загадка сторонних проникновений — наименьшая.

— Мифы и легенды континуумистов, — добавила Тлен.

— А как ты вообще этим занялся? — спросил Недертон.

— Через лос-анджелесского родственника. Новый человек может попасть в систему только по приглашению: кто-то должен рассказать ему про сервер, ввести в курс дела.

— А почему до сих пор нет широкой огласки?

— Когда ты в это включился, — ответил Лев, — тебе уже не хочется никого посвящать.

— Почему?

— Клуб Всевышнего, — вставила Тлен.

Лев поморщился, но промолчал.

— Каждый раз, когда мы взаимодействуем со срезом, мы бесповоротно меняем в нем всё, все далекоидущие последствия, — продолжала Тлен.

В одном из шаров сфокусировалось неподвижное изображение: темноволосый молодой человек на фоне чего-то вроде координатной сетки.

— Бертон Фишер, — пояснила Тлен.

— Кто он? — спросил Недертон.

— Твой полтер, — ответил Лев.

— Наши гости наняли кого-то его разыскать, — сказала Тлен. — И, как полагает Оссиан, убить.

Лев почесал нос и добавил:

— Он был на дежурстве во время приема у Аэлиты.

— После, — уточнила Тлен. — Ваши модули датируют время неизвестного события вечером после приема. Тогда полтер и заступил на дежурство.

— Они хотят убить давно умершего человека в прошлом, которое уже и не наше прошлое? Зачем? — спросил Недертон. — Ты говорил, ничто там на нас не влияет.

— Информация течет в обе стороны, — объяснил Лев. — Очевидно, они убеждены, что он обладает некими сведениями, которые могут им повредить, если станут известны здесь.

Недертон взглянул на Льва и внезапно увидел в нем клептарха: клептарха в просвещенном младшем сыне, любящем отце, тилацинаналоговладельце. Что-то твердое и ясное, как стекло. И такое же простое. Хотя, по правде сказать, чувствовалось, что во Льве этого не много.

— Быть может, он что-то видел, — проговорила Тлен. — Я звоню, он не берет трубку.

— Вы ему звоните? — изумился Недертон.

— И шлю эсэмэски, — ответила Тлен, глядя на свои наперстки и кольца. — А он не отвечает.

19. Бирюзовый скотч

Дрон был размером чуть поменьше воробья, с одним ротором. Он летел над Флинн, и под фонарем на прямом отрезке Портер-роуд она разглядела у него на боку квадратик бирюзового скотча.

Леон купил на толкучке целый моток этого скотча примерно в то же время, когда Бертон перебрался в трейлер. Никто из них прежде не видел клейкой ленты такого цвета. Потом Леон и Бертон долго помечали ею свои игровые дроны. Флинн не думала, что они сейчас играют, но дрон явно провожал ее от «Джиммис», а значит, братья уже вернулись из Дэвисвилла.

Голова болела, зато паршивое настроение почти исправилось после того, как Коннера Пенске удалось отправить с парковки домой. Флинн решила, что больше не станет подменять Бертона. Будет помогать Шайлен или найдет еще какую-нибудь подработку.

И еще надо сказать Бертону, пусть узнает, что Коннер установил на «тарантул». Это не дело. Хорошо, если там всего-навсего лазер, но как бы не что похуже.

Флинн быстро крутила педали — помогала втулке подзарядить аккумулятор. А главное, ей хотелось вымотаться так, чтобы упасть и заснуть. Под следующим фонарем она подняла взгляд и снова увидела дрон. Немногим больше папарацци в игре, хотя наверняка отпечатан в фабе.

Она свернула на извилистый, идущий под гору отрезок Портер-роуд и под первым же фонарем увидела Бертона с Леоном. Они стояли у картонного китайского автомобиля, который, наверное, взяли в прокате для поездки в Дэвисвилл. Бертон был в белой футболке, Леон — в джинсовой куртке, такой старой, что другой постыдился бы стричь в ней газон. Леон, в отличие от Бертона, не считал нужным переодеваться для работы, да и вообще ни для чего. Когда Флинн притормозила перед ними, он вскинул руку и поймал дрон в воздухе.

— Привет, — сказала она.

— И тебе привет, — отозвался Бертон. — Слазь, Леон подгонит твой велик.

— Зачем? Он не будет крутить педали, а мне надо подзарядиться.

— Это серьезно.

— Мама?..

— С ней все в порядке. Она спит. Нам надо поговорить.

— Я немножко покручу, — пообещал Леон.

Он придержал велосипед за руль, и Флинн слезла.

— Объясню в машине. Садись, — сказал Бертон.

Флинн забралась в двухместный автомобиль, который их мать назвала бы коробкой для яиц. От бумажного корпуса с герметической нанопропиткой воняло попкорном, на полу перед пассажирским сиденьем валялись обертки от еды.

— Что случилось? — спросил Бертон, как только захлопнул свою дверцу.

— В «Джиммис»?

Леон, держа в одной руке дрон, сел на велосипед. Первые метры он проехал, вихляя, затем выровнялся.

— На долбаной работе, Флинн. Они мне позвонили.

— Кто?

— Люди из «Сольветры».

— Случилось то, что игра — такое же говно, как и все. Я видела, как чувак убил женщину. Фантазии на тему нанорезни бензопилой. Мне хватило. Дальше давай сам.

Бертон смотрел на нее:

— Кого-то убили?

— Съели заживо. Изнутри.

— Ты видела, кто убил?

— Бертон, это игра.

— Леон не знает, — сказал он.

— Не знает чего? Ты говорил, он получает для тебя деньги на свой Мегапал.

— Не знает, в чем именно состоит работа. Знает только, что мне платят бабки.

— Зачем они звонили?

— Спрашивали, что произошло в мою смену. Я не смог ответить.

— А сами-то они почему не знают? Разве у них не все записывается?

— Похоже, что не все. — Бертон побарабанил пальцами по рулю. — Мне пришлось сказать, что ты меня подменяла.

— Тебя уволят?

— Они утверждают, что меня вчера заказали через киллерский форум. Кто-то из Мемфиса. Восемь лимонов.

— Бред. Кто?

— Говорят, что не знают.

— За что?

— Кто-то думает, я видел то, что видела ты. Ты видела убийцу? Кого ты видела, Флинн?

— Почем мне знать? Какой-то козел. В игре. Подстроил все. Знал, что так будет.

— Деньги реальные.

— Какие еще деньги?

— Десять лямов. На Мегапале Леона.

— Если у Леона на Мегапале десять лимонов, завтра к нему придет налоговая.

— Их там еще нет. Он выиграет в лотерею штата в следующий тираж. Я должен купить билет и сказать им номер.

— Не знаю, что там безбаши с тобой сделали, но крыша у тебя съехала.