С этими словами я подскочил к нему и схватил негодяя за шиворот, меж тем как Нора оглашала воздух пронзительными воплями. Услышав их, к нам поспешила Майзи со своим капитаном.

Хоть за время болезни я вытянулся как лопух и почти достиг полного своего роста в шесть футов, однако по сравнению с огромным капитаном казался хрупкой тростинкой, ибо он обладал икрами и плечами, которым позавидовал бы носильщик портшезов в Бате. Когда я напал на него, он сначала покраснел, а потом сделался мертвенно-бледен; отпрянув, он схватился за эфес шпаги, но тут Нора в ужасе повисла на нем с криком:

— Ради бога, пощадите его, Квин! Ведь он еще ребенок!

— И заслуживает порки за свою наглость, — отпарировал капитан. — Но успокойтесь, мисс Брейди, я его пальцем не трону. Вашему любимцу ничто не угрожает. — Говоря это, он наклонился, поднял ленту, упавшую к Нориным ногам, подал ей и добавил язвительно: — Когда молодые леди дарят джентльменам сувениры, другим джентльменам остается только убраться восвояси.

— Господи, Квин! — вскричала девушка. — Да ведь он же ребенок!

— Не ребенок, а мужчина! — взревел я. — И я докажу это.

— Ведь это все равно что ручной попугай или комнатная собачка. Неужто нельзя подарить кузену несчастный клочок ленты?

— Сколько угодно, мисс, хоть целый аршин! — продолжал язвить капитан.

— Чудовище! — вскричала кроткая дева. — Вот и видно, что папенька у вас аршинник, вы все мерите на аршин. Но не думайте, что ваша низость вам сойдет с рук! И ты потерпишь, Редди, чтобы меня оскорбляли?

— Не сомневайтесь, мисс Нора! — вскричал я. — Он за все заплатит кровью. И это так же верно, как то, что меня зовут Редмонд!

— Я прикажу конюху высечь тебя, мальчишка! — пригрозил капитан, к которому вернулось самообладание. — А что до вас, мисс, честь имею кланяться!

Он церемонно снял шляпу и, помахав ею у самых ног, хотел уже ретироваться, но тут подоспел мой кузен Мик, очевидно тоже привлеченный криками Норы.

— Вот так так! Что такое? Джон Квин, что здесь произошло? — спросил Мик. — Я вижу Нору в слезах, дух Редмонда грозится обнаженным мечом, а вы куда-то спешите?

— Я скажу вам, что здесь произошло, мистер Брейди, — сказал англичанин. — Я сыт по горло вашей мисс Норой и вашими ирландскими порядками. Я по-другому воспитан, сэр!

— Ну-ну, это ничего не значит, — добродушно заметил Мик (как выяснилось, он задолжал Квину много денег), — либо мы вас приучим к ирландским порядкам, либо у вас переймем английские.

— У нас, англичан, не положено, чтобы дамы заводили себе по двое обожателей. Вы меня крайне обяжете, мистер Брейди, уплатив должок, а я отказываюсь от притязаний на эту молодую особу. Если она предпочитает школьников, я ей не помеха.

— Полно вам, Квин, вы, кажется, шутить изволите? — спросил Мик.

— Я никогда не был настроен серьезнее, — возразил Квин.

— А тогда берегитесь, сэр, черт возьми! — вскипел Мик. — Бессовестный обманщик, подлый обольститель! Вы завлекли в сети этого ангела, эту страдалицу, вы завладели ее сердцем и теперь намерены ее покинуть? Уж не думаете ли вы, что ее некому защитить? Обнажите вашу шпагу, лакей, холоп! Или я вырежу из тела ваше подлое сердце.

— Да это форменное убийство! — воскликнул Квин, пятясь назад. — Двое против одного! Надеюсь, Фэган, вы не допустите, чтобы меня зарезали!

— Вот еще! — сказал Фэган, которого, видимо, забавляла эта сцена. — Заварили кашу, капитан Квин, сами и расхлебывайте! — И, подойдя ко мне, шепнул: — Всыпь ему как следует, малыш!

— Раз мистер Квин отказывается от молодой девицы, — возразил я, — мое дело сторона.

— А я и отказываюсь, — подхватил Квин, все более теряясь.

— Защищайтесь же как мужчина, черт бы вас побрал! — снова взревел Мик. — Майзи, уведи несчастную жертву! Редмонд и Фэган последят, чтобы это был честный поединок.

— Да я… дайте мне подумать… я сам еще не решил — запутался тут между вами.

— Как осел между двумя вязанками сена, — сухо заметил мистер Фэган. — Не знает, куда и кинуться.

Глава II, в которой я выказываю незаурядную отвагу

Во время этих споров кузина Нора поспешила сделать то, что сделала бы на ее месте всякая молодая особа, — хлопнулась по всем правилам в обморок. Я пререкался с Миком, что и помешало мне броситься к ней на помощь, к тому же капитан Фэган (удивительно черствая натура этот Фэган!) удержал меня, говоря: «Оставьте молодую леди в покое, мастер Редмонд, тем скорее она очнется». Так оно и случилось — вернейшее доказательство того, что Фэган был дока в житейских делах. С тех пор я не раз видел, как быстро приходят в себя дамы при подобных обстоятельствах. Квин тоже, разумеется, не кинулся ее спасать, бесчестный хвастунишка воспользовался переполохом, чтобы обратиться в бегство.

— Кто же из нас вызовет капитана Квина? — спросил я Мика, ибо это было первое мое дело на поле чести, и я радовался ему, как радовался бы новому бархатному платью, обшитому позументом. — Кто из нас — я или ты, кузен Мик, — удостоится чести проучить наглеца-англичанина? — Говоря это, я протянул ему руку, ибо растаял под впечатлением победы и уже готов был обнять кузена.

Однако он отверг столь искреннее предложение дружбы.

— Ты… ты… — повторял он, задыхаясь от бешенства, — повесить тебя мало, негодный мальчишка! Ты что не в свое дело суешься! Болван, молокосос, а туда же лезет! Да как ты посмел завести ссору с человеком, у которого тысяча пятьсот фунтов годового дохода?

— Ох! — простонала Нора, лежавшая пластом на каменной скамье. — Я умру! Я знаю, что умру! Мне уже не подняться с этого места!

— Капитан здесь, никуда он не делся, — шепнул ей Фэган, и Нора, смерив его негодующим взглядом, вскочила и убежала в дом.

— И что тебе взбрело, ублюдок, ухаживать за девушкой из порядочного дома? — продолжал Мик меня отчитывать.

— Сам ты ублюдок! — взревел я. — Посмей еще раз, Мик Брейди, так меня назвать, и я всажу тебе в горло этот клинок! Вспомни, как ты не справился с одиннадцатилетним мальчишкой! А теперь я ни в чем тебя не уступлю и, богом клянусь, так измолочу тебя, как… как всегда колачивал твой младший брат!

Удар пришелся по больному месту, я видел, что Мик позеленел от злости.

— Не слишком удачное начало, чтобы понравиться семье невесты, — примирительно пошутил Фэган.

— Девушка в матери ему годится, — буркнул Мик.

— Годится или не годится, — отрезал я, — но вот что я тебе скажу, Мик Брейди (и я разразился чудовищным проклятием, которое не стану здесь повторять): человек, который женится на Норе Брейди, должен сперва убить меня — заруби себе на носу!

— Вздор, сударь, — бросил мне Мик, отвернувшись, — не убить, а высечь, хочешь ты сказать. Я поручу это егерю Нику. — С этими словами он удалился.

Тут ко мне подошел капитан Фэган и, ласково взяв за руку, сказал, что я храбрый малый и что он уважает мою отвагу.

— Но Брейди прав, — продолжал он, — конечно, трудно советовать человеку, который так далеко зашел в своих чувствах, но верьте мне, я кое-что повидал в жизни, и если вы меня послушаете, вам не придется об этом пожалеть. За Норой Брейди нет ни пенни приданого, да и вы ничуть не богаче. К тому же вам всего пятнадцать, а ей все двадцать четыре. Лет через десять, когда вам придет пора жениться, она уже будет старухой. А главное, бедный мой мальчик, разве вы не видите, как это ни тяжело и больно, что она бездушная кокетка и так же мало интересуется вами, как и капитаном Квином.

Но какой же влюбленный (да и не только влюбленный, если на то пошло) станет слушать мудрых советов? Я, по крайней мере, никогда их не слушал. И я сказал Фэгану, что любит меня Нора или нет, на то ее святая воля, но прежде чем на ней жениться, клянусь честью, Квин будет иметь дело со мной!

— Верю, верю, — сказал Фэган, — с вас, пожалуй, станется, мой мальчик. — Поглядев на меня пристально секунды две, он повернулся и пошел, насвистывая себе что-то под нос, и, прежде чем войти в старую калитку, снова на меня оглянулся. Когда он ушел, оставив меня одного, я бросился на каменную скамью, где только что лежала в притворном обмороке Нора и где она забыла свой платок, и, зарывшись в него лицом, оросил его слезами, которых в ту пору моей жизни стыдился до крайности и никому не решился бы показать.

Лента, брошенная мной в лицо капитану Квину, лежала смятая у моих ног, я сидел и много-много часов смотрел на нее, чувствуя себя несчастнейшим человеком во всей Ирландии. Но до чего же непостоянен мир! Ведь, кажется, как велики наши печали, а сколь они ничтожны на деле! Нам представляется, будто мы умираем с горя, а до чего же мы, в сущности, легко все забываем! Как же нам не стыдиться такого непостоянства! И почему у Времени ищем мы утешения! Но очевидно, мне, среди многообразных моих испытаний и мытарств, так и не пришлось напасть на единственно желанную; вот почему через короткое время я забывал каждое существо, которому поклонялся; если бы мне удалось встретить ту, единственно желанную, я, надо думать, любил бы ее вечно.

Должно быть, я не один час просидел на садовой скамье, оплакивая себя; рано поутру явился я в замок Брейди, а между тем только колокол, как всегда в три часа зазвонивший к обеду, вывел меня из задумчивости. Я взял платок и подобрал с земли ленту. Проходя мимо служб, я заметил, что седло капитана по-прежнему висит у дверей конюшни, и увидел его нахала-денщика: щеголяя красным мундиром, он зубоскалил с судомойками и прочей кухонной челядью.