Уитли Страйбер

2012. Битва за человека

Памяти Роберта Антона Уилсона


ЧАСТЬ I

И СДЕЛАЛАСЬ ТЬМА ПО ВСЕЙ ЗЕМЛЕ

Душа, что с нами восходит,

Нашей жизни Звезда

Помнит иные рассветы.

Далек ее путь, но она не нага -

Хранит и былого заветы.

Мы в мир этот входим

Облаком славы от лика Творца -

Держателя нашего дома.

Уильям Вордсворт. Обещания бессмертия

Сверхъестественного не существует. Есть лишь мир естественный, и ты обладаешь полным к нему доступом. Души человеческие — часть природы.

Хозяин Ключа

ПРОЛОГ

ТЕМНАЯ ЛИНЗА

21 ноября


Хотя Мартин Уинтерс уже бывал в пирамиде Хуфу, отделаться от чувства изумления и приступов клаустрофобии не получалось. Его исследованиям суждено революционизировать археологию, и это, конечно, очень здорово, однако предстоящий спуск в крошечный раскоп под основанием титанического сооружения вызывал страх.

Сегодня предстояло взять образцы из стыков между каменными блоками для новой методики радионуклидного анализа, который позволил бы наконец раскрыть последнюю тайну. За прошедшие три года его лаборатория при Канзасском университете в Юрайа выполнила датировку доброй дюжины древних объектов Южной Америки; сейчас они девятый месяц подряд работали над Великой пирамидой. Результаты расходились со взглядами маститых ученых и угрожали ниспровергнуть их любимые теории. Мировая археологическая общественность уже подняла вой: методика-де ошибочна и никуда не годится.

Дело в том, что полученные выводы противоречили общепринятому мнению: пирамиду возвели не за несколько лет, а, напротив, ее строительство продолжалось десятки столетий, как минимум в четыре этапа, причем древнейший из них начался по меньшей мере шесть тысячелетий назад. Фараон Хуфу из IV династии действительно построил ту секцию, где позднее был найден его картуш, однако сама пирамида покоилась на основании, заложенном за три тысячи лет до его правления.

Итак, сейчас наступило время заняться нижним колодцем, который, по всей видимости, являлся ранней погребальной камерой. Именно здесь Мартин надеялся поставить точку в исследованиях поля пирамид, поскольку возникало впечатление, что колодец был самым первым творением человеческих рук в Гизе.

Параллельно он работал и над другим объектом, чрезвычайно древним зданием, именуемом Озирион, где в свое время проходили ритуалы, связанные с воскрешением египетского божества Озириса.

Выводы напрашивались настолько ошеломляющие, что Мартин пока воздерживался от публикации. Еще не время подставлять свою методику нападкам критиканов, которые обязательно взвоют, когда вскроется, что пирамиду построили 18–20 тысяч лет тому назад. Мартин также попробовал выполнить датировку Сфинкса, но, к сожалению, тот был высечен из единого массива известняка и не мог дать образцы для анализа. Годились только крошечные фрагменты глыб, по которым прошлись инструменты каменотесов, после чего их зажали другими глыбами и с той поры не двигали.

Перед ним лежал узкий коридор, уходящий куда-то вниз. Власти не разрешали публике сюда спускаться, и не без оснований. Случалось, посетителей выносили из туннеля в состоянии истерической паники, да и воздух в колодце был слишком спертым. Легенды, ходившие об этом месте, намекали на то, что египетские жрецы использовали его в качестве камеры инициации, где человеку полагалось преодолевать возникшие страхи.

— Хорошо, — сказал Мартин, проверяя исправность фонарика. Затем еще раз: — Хорошо.

Ахмад Махфуз фыркнул:

— Нормально.

— Мерзавец ты. Ничего, отольются кошке мышкимы слезы.

Ахмад рассмеялся:

— Сам виноват. Твой бурильный агрегат кого хочешь с ума сведет.

Махфуз был не только одним из самых талантливых археологов в Египте, но и обладал замечательной склонностью к технике, а посему понимал, что датировка по усредненному массовому полураспаду не может ошибаться. Метод Мартина, можно сказать, был Святым Граалем археологии: он позволял определить, когда камень проходил механическую обработку в последний раз — при условии, что материал затем не подвергался воздействию воздуха. Вот почему, собственно, приходилось глубоко забираться в древние сооружения и бурить каменные стыки, чтобы взять образцы керна.

В Перу, где инки подгоняли камни с ювелирной точностью, это было несложно. Зато в пирамидах и Озирионе бур направлялся с помощью ультразвука, так что пришлось обвешаться оборудованием.

В тесном коридоре царила кромешная тьма, и за спускавшимися людьми охотилось безумие.

— Проверка связи, — сказал Мартин, углубившись едва ли на десяток шагов.

— Еще рано. Я совсем рядом.

— Извини… Слушай, Ахмад, если я выберусь отсюда живым, выпивка за тобой.

— По твоим же словам, прошли тысячелетия; гораздо дольше, чем это предполагали раньше. Так с какой стати пирамида обрушится именно сегодня?

Чувствуя себя идиотом, Мартин двинулся вперед. Вскоре его охватила тишина, равной которой он никогда еще не испытывал, а ведь сколько раз уже доводилось забираться под землю…

Разница в том, подумал он, что здешняя тишина была весьма непривычной. Как бы агрессивной. Словно колодец знал, что ты в него хочешь спуститься, — и вот он тебя ждет. Знает и ждет.

Разумеется, это все воображение. Никакого зловредного присутствия здесь нет — да и откуда ему взяться? Нет ни привидений, ни богов. Просто естественная реакция, когда ты лезешь в узкий туннель под шестью миллионами тонн камня.

Древним египтянам надо отдать должное: они знали этот эффект, потому и устроили колодец именно здесь. Ортодоксальная археологическая мудрость гласила, что мы имеем дело лишь с древней усыпальницей, однако это еще большой вопрос. Половину погребальной камеры занимала казавшаяся не к месту, грубо обработанная платформа с выпуклостями на верхней грани — явно не для размещения саркофага, а что касается остального интерьера, то помещение в целом производило странное впечатление. В нем доминировала непонятная диагональная прорезь в полу глубиной порядка шести футов. Вообще говоря, Мартин надеялся в первую очередь на стены, где могли встретиться плотно подогнанные каменные блоки, столь важные для успеха исследования.

Он достиг камеры и находился сейчас на глубине восьмидесяти футов под основанием пирамиды. Воздух был прохладным, каким-то густым — даже, можно сказать, вязким. Универсальный газовый детектор уверял, что — несмотря на довольно высокий уровень двуокиси углерода — Мартин в относительной безопасности. С собой у него имелся аварийный респиратор с часовым запасом кислорода, что более чем достаточно для выхода на поверхность, если вдруг он использует весь воздух в этом крайне небольшом, замкнутом пространстве. Или, если брать наихудший вариант, позволит задохнуться не сразу, а потянуть удовольствие.

— Я на месте, — сказал он в рацию.

Тишина. Долгая-предолгая тишина.

— Ахмад!!!

— Ах, прошу прощения, эфенди. Я тут чай пью. Отдыхаю.

— Что за шутки?! У меня чуть сердце не прихватило!

— Знаю-знаю — и всеми силами стараюсь, чтобы ты не скучал.

Классный парень, замечательный ученый… и мусульманин, который вырос, когда эта территория была еще под турками, а нынче терпела владычество британцев. Да, культурная пропасть — но сейчас не время для розыгрышей.

— Ты не забывай, что я американец, — пробурчал Мартин.

Он сделал пару глубоких вдохов, раскрыл инструментальную сумку и вынул ультразвуковой зонд. Прибор позволял на десять футов заглянуть в толщу известняка, выдавая детальную картинку, что таится внутри, или, другими словами, помогал найти швы в каменной кладке.

План был таков: углубиться буром примерно на одну восьмую дюйма за границу шва и вытащить кусочек камня на образец.

Мартин не стал светить фонариком кругом себя. Он и так знал, что здесь имеется, к тому же не хотел лишнего напоминания о том, насколько тут тесно. С другой стороны потолок возвышался на десять футов, и в отличие от коридора в колодце не надо было сгибаться в три погибели.