Важно отметить, что сотрудники приюта не только выполнили свою работу на высшем уровне, но и показали высокую степень человечности и сочувствия к пострадавшим. Они оказали первую помощь несчастным напуганным девочкам.

Приют «Утешение» является примером того, как должна работать королевская организация, которая заботится о жизни и здоровье людей, особенно детей. Мы выражаем свою благодарность сотрудникам приюта за их профессионализм, человечность и отвагу в сложной ситуации.

По предварительным данным, виновна в возникновении пожара Аливе́тта из печально известного своими интригами рода Цила́ф. Напомним, что четыре года назад все достигшие возраста сознательности представители этой фамилии были казнены за покушение на жизнь короля Раха́рда Девятнадцатого Безумного и попытку дворцового переворота. Аливе́тта — последняя оставшаяся в живых Цила́ф, и, кажется, уже выбрала курс на оппозицию короне.

Ка́питула вторая, водная

Лёгкие горели, ссадины на коже нещадно драло и щипало. Стоило перекинуться в гайрону — тогда раны затянулись бы сами, да и холод перестал бы мучить с такой силой. Но я не доверяла своей второформе. До сегодняшней ночи не было ни единой возможности выпустить гайрону на волю — я даже не знала, насколько она зрелая и доступен ли мне полный оборот. И смогу ли управлять второй ипостасью.

Первый раз вроде бы получилось неплохо, но я действовала на инстинктах, на мне были блокираторы магии, мешающие полному обороту, я даже не почувствовала хвоста — есть он или не сформировался?

«Гайрона — часть тебя, а не ты часть её. Помни об этом», — наставляла бабушка.

Получится ли сразу подчинить своей воле вторую сущность, или на это потребуется время, которого нет?

Отошла от забора под прикрытие деревьев и стащила с себя сумку — в ней лежали тонкие невесомые кожаные сапоги — такие же потрёпанные и неказистые, как и остальные мои вещи. И такие же баснословно дорогие, если знать об их реальных свойствах. Например, о том, что они не оставляют следов. Я натянула обувь на босу ногу и почувствовала себя увереннее, хоть и осталась голой. Вся одежда сгорела в приюте, ну и каскарр с ней, ничего ценного там не было: нас одевали в самый дешёвый бельда́рский жёлтый шёлк. Именно такой, некрашеный даже в алый. А сами воспитательницы ходили в хлопковых платьях. У директрисы даже шерстяные вещи были, но их она берегла и надевала нечасто.

Я сняла с пальцев ненавистные кольца, блокирующие магию, и убрала их в кармашек. Потом продам или использую, если понадобится скрываться среди людей.

Бабушкина сумка — невзрачная и потасканная снаружи — удобно села на спину, когда я отсоединила сдвоенную ручку и перестегнула её на манер лямок рюкзака. Эта сумка — моё главное сокровище. Во время обысков в ней нашли всё. Всё, что бабушка хотела, чтобы дознаватели нашли. Двойное дно? Не смешите, в этой сумке их было пять, и ни одна ищейка не сунулась дальше второго.

Нюх почти отключился — дым и пожар отшибли тонкое обоняние гайроны, я даже в человеческом диапазоне почти ничего не чуяла.

Ладно. Ви права.

Ручей, море, глубина.

Плохо, что я вся исцарапана. И не перекинешься — сначала нужно добраться до воды, в ней следов гайрона не оставит, в отличие от влажной почвы тропического леса. Я глубоко вдохнула, впервые за долгие месяцы сплела лечебный аркан и наложила его на ссадины. Кожу немилосердно запекло, пока затягивались ранки, но тратить силы на обезболивание сейчас нельзя, поэтому просто стиснула зубы и перетерпела. На глазах выступили слёзы, но я не издала ни звука.

Влажный ночной лес принял меня в свои стылые объятия. Я шла стремительным шагом, стараясь не касаться буйной растительности вокруг, чтобы не оставлять следов для ищеек. Азарт, холод и страх погони подстёгивали, и иногда я переходила на рысцу. Хорошо, что лес оказался негустой.

Единственный крошечный шанс на свободу — вода. К ней двигалась по наитию, меня вели чутьё и дикая жажда. Когда всё-таки вышла к быстрой речушке, чуть не заплакала от счастья.

Ха́инко, благодарю! Да будет вечным твой покой!

Студёную, сладкую воду пила, пока она не начала булькать внутри. Стянула с себя сапоги и кулон — убрала в сумку, провела пальцами по тиснению на клапане и погладила едва различимые серебряные буквы, складывающиеся в имя бабушки: «Нине́лла Цила́ф». Вторым (но не последним) секретом сумки было то, что её и гайрона могла носить. А третьим — что она не намокала и не пропускала воду. Отпустила лямки до предела и снова нацепила сумку — теперь она била нижним краем по икрам, а вот второформе придётся как раз впору.

Первое полноценное слияние с гайроной запоминается навсегда. Иногда оно становится борьбой, иногда — чистейшим счастьем единения. А иногда — полной потерей себя. Отец рассказывал о стаях диких гайронов. О тех несчастных, кто уже не сможет обернуться обратно в человека. Стану ли я одной из них? Сказать сложно. Ни высокое происхождение, ни наследственность роли не играют. Риск есть всегда. И даже среди Цила́ф был такой случай, пусть всего один. Чаще всего первый оборот происходит рядом с родителями или наставниками. Должен быть рядом хоть кто-то, кто взовёт к опьянённому второформой разуму и поможет взять верх над зверем.

А у меня — лишь опасность погони и желание выжить. Уже немало, если разобраться. Перекидываться страшно, но ещё страшнее — вернуться обратно в приют и остаться на крючке у короля Абе́ррии.

С тёмного неба вдруг хлынул сильнейший ливень. Я подняла лицо вверх и радостно улыбнулась. Сама стихия воды давала мне знак. Она смоет мои следы и напоит речку. Неужели Ха́инко мне благоволит?

Я отринула страх, раскинула руки в стороны и выпустила гайрону наружу.

Оборот не вызвал боли. Я полной грудью вдохнула влажный воздух свободы. Зрение стало потрясающе острым — я различала малейшие нюансы даже в лесной темноте. Ливень не мешал — напротив, он нежно смачивал голубоватую чешую. Посмотрела на свои мощные лапы. Оглянулась и увидела тяжёлый шипастый хвост. Чистейший восторг гайроны рвался наружу, и я радостно плюхнулась в быстрые воды у своих ног. На волю, в море!

Речка, хоть и бурная, была неглубокой. Иногда я лапами толкалась от дна, придавая себе ускорение. Мчалась вниз по течению с бешеной скоростью — так быстро, как позволяло гибкое, созданное для маневрирования в воде тело.

«Гайроны — раса, выведенная искусственно всего шесть тысяч лет назад, Аливе́тта, — рассказывала бабушка, наливая нам ароматного чая из бутонов арро́сы. — Гениальный и абсолютно безумный в своей гениальности учёный Хе́них Заро́а захотел скрестить морского ящера суганди́ла и человека для создания воинов. Много лет и неудачных попыток спустя у него получилось! Он создал идеального солдата: живучего, выносливого, магически одарённого, невероятно сильного, способного к стремительной регенерации — и при этом тупого и безынициативного. Заро́а назвал новую расу гайронами. Он полностью подавил в них страх, чувство собственного достоинства, даже самосознание. Созданные им гайроны были управляемы и тупы, они стали прекрасными воинами, и он продавал их за очень большие деньги.

«А зачем их покупали?» — спрашивала я, ёрзая у бабушки на коленях и теребя в руках массивные кулоны, которые она всегда носила во множестве.

«Для охраны, защиты, но чаще в качестве воинов. Их даже кормить не требовалось — они сами себе могли рыбы наловить. Некоторые из тех гайронов умели оборачиваться людьми, хотя многие так и остались во второформе. Одного Заро́а подавить не смог — инстинкта размножения. А вот то, что его творения не стерильны, учёный понял уже позже, когда живущие в замке магически одарённые рабыни внезапно дали потомство от имеющих человеческую форму гайронов. И это потомство оказалось даже лучше. Заро́а согнал в свой замок побольше женщин и принялся наблюдать, скрещивать, анализировать результат. Уже третье поколение детей обладало более высоким интеллектом, чем изначальные гибриды. Заро́а был очень стар, когда понял, кого сотворил. Новую расу, превосходящую людей по многим показателям, а теперь ещё и не лишённую разума. И больше не желающую подчиняться приказам. Учёный попытался уничтожить своих детищ, но не смог. Не иначе Хаинко помогло. Гайроны убили Зароа, захватили его отдалённый замок и затаились на несколько десятков лет. Так и появилась наша раса. Любознательные путники, подъезжающие к замку Заро́а в те годы, видели лишь руины и не испытывали желания их исследовать. Так гайроны овладели иллюзиями и защитили свой вид».

«А что было дальше?» — с нетерпением дёргала я бабушку за тонкое, напоенное магией сапфировое ожерелье.

«А дальше гайроны размножились и снялись с места. Замок стал для них слишком тесным, и они нашли подходящий необитаемый остров, заселили его и сделали неприступным для людей. В зверином обличии гайроны с лёгкостью добывали жемчуг и редкие кораллы, в человеческой форме торговали с людьми. Уже через сто лет заселённых гайронами островов стало три. А затем людям пришлось начать считаться с молодой расой. С каждым поколением гайроны становились умнее и сильнее магически. А четыре тысячи лет назад случилась большая межвидовая война между гайронством и человечеством. Победу одержали мы. Людям пришлось подвинуться и подчиниться, мы запретили рабство и установили равные права для гайронов и людей. Так наш вид утвердился в нашем мире, Урму́нде. С тех пор много воды утекло, Аливетта, и теперь гайроны правят большинством стран. Мы сильнее, одарённее магически и живём дольше, чем люди. Вот так раса, выведенная в качестве слуг, стала править своими господами».