— Все равно нужно попробовать. Я сюда ночью приду, вдруг повезет? Так давай ей пиццу и колу купим? — И, резко развернувшись, он понесся по Белинского.

— Пиковой даме? — крикнул я ему в спину и ринулся вдогонку.

— Любовнице! — донесся до меня его голос. Строганов уже почти добежал до церкви Симеона и Анны, но вдруг остановился. — Где тут пиццу-то нормальную пекут? — проорал он.

— В «Челлетте»! — крикнул я в ответ, сбавляя темп. — Там шеф-повар — настоящий итальянец, но зовут его Юрий. Я с ним знаком.

Строганов не мог ждать и двинулся мне навстречу.

— Долго идти? — недовольно поинтересовался он.

— Минуты полторы, — улыбнувшись, ответил я. — На углу с Фонтанкой.

Нетерпеливый Арсений шел молча, сосредоточенно глядя вперед, а я вертел головой, рассматривая на ходу темный шпиль и охристые стены церкви, освещенные осенним солнцем, деревья, с которых уже слетали желтые листья.

Остановившись около современной скульптуры — чересчур худого и абсолютно голого мальчика из бронзы, Строганов заговорил тоном экскурсовода:

— По замыслу скульптора — это символ нового века. Наверное, Макдоналдсы закроют, и есть будет нечего, — огорченно пояснил он. — А еще говорят, что во время дождя он как будто писает.

— Не присматривался, — буркнул я, спускаясь в пиццерию «La Celletta».

Шеф-повар ресторана, с выразительными карими глазами, со стильной мушкетерской бородкой и усиками, в лихо заломленном набок поварском колпаке и белоснежном сюртуке, неспешно шел по залу. Заметив меня, он дружелюбно улыбнулся.

Строганов тут же издал крик восторга и, ринувшись к нему, заговорил… на итальянском:

— Gli amici degli amici sono amici nostri!

— Perfetto! Grazie, — любезно откликнулся настоящий итальянец.

— Друзья друзей — наши друзья! — перевел мне сияющий от радости Арсений.

— «Ва бэне», — процитировал я гангстера из мультфильма «Капитан Врунгель», впечатленный языковыми познаниями своего необычного приятеля.

Арсений умял несколько брускетт, пиццу, съел мороженое и почти залпом выпил пару чашек кофе.

— Кто хорошо ест, тот хорошо работает! — заявил он мне, заметив, что я съел лишь кусочек пиццы и неторопливо пью кофе. — А ты? Какой из тебя помощник?

А мне снова становилось не по себе и есть совсем не хотелось. Чем ближе была встреча с Любовью Ясновой, тем сильнее портилось мое настроение. И дело было не только в том, что доктора не любят встречаться с близкими своих умерших пациентов. Мне не хотелось видеться именно с этой барышней, которая подозревалась в отравлении, убийстве и преступном сговоре с сотрудниками отделения реанимации. Мы с ней общались несколько раз, когда она приходила к нам в отделение. Она вызывала у меня симпатию. Тогда.

Мы подошли к парадной дома, где жила Любовь Яснова. Арсений уверенно позвонил в домофон. Я в глубине души понадеялся, что ее не окажется дома. Но увы, Арсений оказался везучим.

— Здравствуйте! — проникновенно начал мой напарник. — Это доктор Агапов, из отделения реанимации, где Сергей Яблочков лежал, помните меня? Мы с вами общались. Я его лечил. Откройте, пожалуйста!

Вначале ответом было молчание. Затем послышался испуганный голос:

— А что вы хотели?

— Поговорить! — тут же ответил Арсений. — Вы меня вспомнили?

— Да, конечно, я вас помню, только… — Она вновь замолчала, и у Строганова уже готова была сорваться какая-то реплика, но вдруг домофон запиликал, и дверь открылась. — Заходите, — услышали мы.

Строганов с пиццей ринулся наверх.

— Ух ты, какая лестница! — восхитился он. — Мне бы такую!

Я его уже не видел, а лишь слышал.

— А знаешь еще одну мою версию?! — Он поджидал меня на площадке третьего этажа, разглядывая узор из плитки на полу. — Никто из тех, кого мы с тобой подозревали, не имеют отношения к убийству Яблочкова! Каково? — И он снова побежал по ступеням вверх. — Выстрел вслепую! — донесся до меня его голос.

— Слепая упала, — пробормотал я, ускоряя шаг.

Девушка жила на шестом этаже. Люба Яснова приоткрыла дверь и, широко открыв глаза, смотрела на Арсения.

— Я не… — начала было она, но тот ее перебил.

— Пицца еще горячая! — сообщил он и вручил девушке коробку, крест-накрест перевязанную веревкой.

Она машинально взяла ее, а Строганов, воспользовавшись замешательством хозяйки, проник в квартиру.

— Какой коридорище! — послышался его удаляющийся радостный голос.

— Последняя дверь налево! — вдогонку вскрикнула Люба. — Тут соседи… — добавила она и ошеломленно посмотрела на меня.

— Здравствуйте, Люба! Не волнуйтесь, я сейчас вам все объясню. Ну, почти все… — Мне было ужасно неловко от такого вторжения, но изменить я ничего не мог.

Она так и стояла с пиццей в руках, в желтенькой пушистой кофте и напоминала потерянного ребенка. Осунувшаяся, бледная, в глазах — боль и страдание. Мне хватило нескольких секунд, чтобы решить для себя: никакая она не отравительница!

Наконец девушка пришла в себя и пригласила меня войти. Мы прошли по широкому коридору коммунальной квартиры. Арсений уже проник в комнату и озирался по сторонам. Увидев нас, он тут же забрал у Любы коробку с пиццей, по-хозяйски водрузил ее на стол, затем извлек швейцарский ножик и стал разрезать веревку.

— Доктор, — обратился он ко мне, — представь меня, пожалуйста!

— Это Арсений Строганов… э-э… он частный детектив…

— Частный детектив? И это все? — недовольно воскликнул Арсений и, взмахнув рукой с ножом, порезал себе палец. — Не просто детектив! А создатель уникального метода! Может быть, даже единственного в мире! Ну, доктор…

— У вас кровь пошла! — Люба тут же подскочила к серванту и достала из ящика лейкопластырь. Строганов, выставив пораненный палец, подошел к ней. И пока девушка аккуратно заклеивала ранку, он украдкой разглядывал содержимое выдвинутого ящика. Вот хитрец!

— Спасибо вам большое! — с широкой улыбкой поблагодарил Арсений. — Чувствуется навык. Вы же медсестра?

Она кивнула. Строганов прищурился, наставил на Любу указательный палец и произнес:

— Вы приехали в Петербург из другого города. Выучившись на медсестру, решили остаться здесь. Сняли комнату. Но уже купили квартиру где-то в новостройках и платите ипотеку…

— Откуда вы все узнали? Кто вам рассказал? — воскликнула Люба, глядя на Арсения как на фокусника или телепата.

— Браво! — вырвалось у меня. Вот ведь уникум!

— Элементарно, — снисходительно бросил сыщик. — Я заметил в ящике комода квитанцию об оплате, там квартиросъемщиком значится не Яснова, а какая-то Горохова. Значит, снимаете. Это и по мебели видно! А судя по следам ремонта и дизайна, причем вашего собственного, живете тут уже года четыре.

— А про квартиру? Я и правда в Мурино студию купила, но никому еще…

— Не говорила? — перебил девушку Арсений. — Это хорошо. Вон, пометки на календаре. — Он указал на висевший при входе офисный календарь. — Десятое число каждого месяца обведено в кружок, а рядом цифры. И в августе, и в сентябре, и в октябре цифры одинаковые, похоже на денежную сумму. Для потребительского кредита многовато, а для ипотеки в самый раз. Остается добавить, что вы целеустремленная, независимая… — Строганов бесцеремонно оглядел девушку с головы до ног. — Да и просто красавица! А фигура… — Он поднял большой палец.

Я не выдержал и негромко засмеялся, а Люба смутилась и покраснела.

— Присаживайтесь! — Арсений гостеприимно махнул рукой, вернулся к столу и уселся на единственный стул.

Хозяйка комнаты, все еще пребывавшая в смятении, выдвинула из-под стола табуретку и послушно села напротив Арсения. Я устроился в кресле-качалке.

— Итак! — потер он руки. — Теперь, когда вы убедились, что я не просто детектив, — он бросил на меня гневный взгляд, — а супердетектив, я перейду к делу. Не против?

— Н-нет, — чуть запинаясь, ответила девушка.

Без косметики, в домашней одежде она мне показалась совсем юной и беззащитной.

— После смерти вашего друга, — рванул с места в карьер сыщик, — сотрудников отделения реанимации, вот, и доктора Агапова тоже, — он указал на меня обеими руками, — обвинили в преступном сговоре. Угадайте, с кем? Ну да, с вами. Было заявлено, что вы отравили Сергея Яблочкова, а потом реаниматоры его…

Он не успел договорить. Губы у девушки задрожали, в глазах появились слезы, и она тут же разрыдалась. Строганов посмотрел на меня так, словно я был причиной ее слез. Я постучал себя пальцем по лбу — может, он и суперсыщик, но эмпатии и такта ему явно недоставало. И попытался успокоить плачущую девушку. Она терла кулачками глаза, но слезы продолжали течь. Извинившись, она выскочила из комнаты.

— Слушай, — раздраженно обратился я к детективу. — Тебе известно такое слово — «сочувствие»?

— Конечно! — ответил он, вскакивая со стула. — А почему ты спрашиваешь? Быстро иди к двери, как услышишь, что она возвращается, кашляй!

И Строганов, не замечая моего недовольства, лихорадочно заметался по комнате. Он заинтересовался фотографиями, стоявшими на тумбочке около дивана, затем исследовал содержимое самой тумбочки. Он открывал все дверцы подряд, выдвигал ящики, потом бухнулся на коленки и заглянул под диван. Прислушиваясь, не идет ли хозяйка, и наблюдая за суетившимся Арсением, я разглядывал комнату. Полированная стенка и старый сервант были родом из семидесятых годов прошлого века, а кресло-качалка и диван — совсем новые, из ИКЕА. Диван был покрыт мягким покрывалом, а на спинке восседал большой плюшевый медведь. Стены были украшены акварельными пейзажиками в недорогих рамках. На серванте в стеклянной вазе красовался большой букет из засушенных роз… В целом довольно уютно.