К чему я нагородил этот ворох внешне спорных для большинства банальностей? А попробуйте-ка сие упростить, выдвинуть поперек сказанному обоснованную альтернативу, кроме: «Да все они бездарные сволочи!» — при этом стараясь не скатиться в скулеж либо непродуктивную ярость, но признавая, что все-таки они, гады, управляют, и управляют жизнеспособно.

Я сам именно из второй категории.

В городе у меня приятелей по служебной линии нет. Я не участвую и никогда не буду участвовать в традиционном для России негативном отборе в верхние эшелоны власти. Меня не любят, но меня не трогают. Например, потому что я первый, кто смог наладить отношения с тремя староверческими деревнями, которые отвергают образование, информационные каналы, социальное обеспечение и даже полицию, коя, честно сказать, просто плюнула на них — один хрен криминала там не бывает. Мало кто такое сможет оценить, как и мало кому объяснишь, что такое работать со староверами. А меня они признали.

Я не удивлен, что меня выбрали. Я удивлен, почему именно меня: ведь ниже по течению реки во главе поселений встречаются монстры покрупней и посильней меня. Какой фактор дополнительно лег на чашу весов?

А вы, господин Сотников, кого бы выбрали в начальники, будучи заправилой этого Дьявольского Хода? Директора завода? Нет, не тот опыт и не те привычки. Он хоть уволить может да других набрать, он премии лишить может и другим отдать. У него продукция есть и способ ее реализации. Там производство и, в самом идеальном случае, лимитированная по затратам социалка, а то и вовсе без нее. Здесь нужен опыт «автономки», когда на зиму река встает застругами и полыньями, а поселок заметает по крыши, когда грузовое сообщение по «нелетке» может месяцами отсутствовать. Когда излишне прижатый тобой народ готов разбежаться кто куда, ибо это не Сочи, а возможные завлекалочки территории счетны и специфичны.

Начальник погранзаставы подошел бы. Может быть. Если он с гражданскими в округе крепко ладит и часто о них по-отечески думает, что в последний раз наблюдалось в советское время. Интересно, а ныне существуют отряды ЮДП — юных друзей пограничников, из местных деток, помогающих современным Карацюпам ловить ползущих через Систему врагов?

А кого еще поставишь на такую задачу? Не главу же городского округа и не директора офиса фирмы в высотке. Так что надо бы начинать рулить, пока на красивой площади с брусчаткой не начали возникать «два и более автосообщества, вне зависимости от причин, целей и глубины разделения».

В который раз я опасливо взглянул на часы: уже три минуты восьмого.

Побежали стрелки, побежали! Сейчас именно время становится самым ценным событийным фактором — надо же, уже и сам начал думать на корявом языке устроителей-распорядителей… Затихающая на жестяном подоконнике частая дробь сигнализировала: за время ознакомлений и размышлений дождь полностью прекратился. Это меня не радовало. Пока с неба льет, можно было надеяться, что люди будут стараться сидеть кто где, а не собираться толпами для поиска виновного или для выработки «прорывных решений». Скорее всего, проснулись все не в одну секунду, судя по тому как постепенно нарастала плотность голосов и шагов во дворе, но время на знакомство есть. В любом случае я отвел себе на «кабинетную работу» еще пятнадцать минут — целых пятнадцать минут! — уж очень они мне были необходимы.

А сейчас нужно найти первых помощников.

Что я точно знаю — так это то, что предстоящую оргработу одному не провернуть и в отпущенное время не уложиться, даже мечтать не стоит. Можно сказать, мне сразу повезло: напротив окна стояли двое ребят лет пятнадцати в насквозь мокрых куртках и крутили в руках неизвестно где добытые железки вида кочерги. Авантюристы по возрасту. Пока родители жгут себе нервы, стараясь увидеть правду картинки, эти сбежали и наверняка уже облазили ползамка. Вот они мне и нужны, эти романтики чердаков и подвалов: знаю я таких огольцов — им все нипочем. Я бы, конечно, предпочел своих пацанов, поселковых. Они не только лифт сломать умеют, они и сварочный агрегат запустят, и трактор перегонят, и лодочный мотор раскидают, и на охоте не промахнутся. Ну уж что имеем. Главное — не напугать. Молодые волчата таких годков давно научились вычленять возможные маяки уличной опасности и умеют быть осторожными. Никаких «ребятушки, пойдите к дяде» и «загляните мальчики, что я вам щас расскажу». Потому вот так. Я надел на голову свою «кепку колумбийских коммандос», дабы принять более боевой и суровый вид, взял в руку лист со схемой и, встав боком в оконном проеме, сурово и несколько небрежно рявкнул баском:

— Бойцы! Да вы, вы, не оглядывайтесь. Господа, вы там важными делами заняты или сможете помочь командиру? Пора разруливать весь это бардак. Чем помочь? Расскажу. Давайте, не стойте столбами, времени очень мало, нас ждут великие дела, смело поднимайтесь по лестнице в кабинет башни, тут поговорим. — И я опять типа «погрузился в изучение секретного документа».

Сработало. Ибо приобщил. Говорил как со взрослыми, без сюсюканья, без повода для страхов и окошка для ответов. Парни коротко переглянулись и двинулись к башне. Вот тут мы им добавим красок.

— Да, вы свои томагавки-то прихватите, глядишь, и пригодятся.

Открыл двери нараспашку и вновь сел, продолжив работу со списком.

Как я и предполагал, мальчишки на лестнице все же стопорнулись для короткого обмена мнениями, и, увидев открытую дверь, зашли в зал. Были они одинакового роста, поджарые, крепкие. Толстовки с капюшонами, яркие куртки из липовой кожи. Я поднялся, нарочито поправил кобуру на поясе, подошел ближе и, прямо глядя в глаза, представился, а затем и поздоровался за руку. Хорошие руки у парней, не «пять вареных сосисок». Представились и они. Белобрысый внешне спокойный выходец из Вятской губернии, с хмурыми светло-серыми глазами бойца знаменитого конвоя, — это Клим, он сирота, гостил на каникулах у дальних родственников. Второй хлопчик родом с Дона — напружиненный кареглазый живчик, под которым легко представить легкого казацкого скакуна, — назвался Сашкой. Он тут вместе с теткой, швеей быткомбината.

Сели, помолчали, присматривались друг к другу.

— Так, ребята, я вам не наврал, времени и вправду мало. Поэтому у меня есть всего две минуты, чтобы рассказать вам суть, а у вас столько же, чтобы мне поверить…

И я как можно более сжато выложил им ключевое. Судя по тому, как загорелись глаза моих потенциальных помощников, они мне поверили сразу. Или рискнули ради азарта? Нет, все-таки поверили, потому как жизнь еще не выдавила из них святости фантазии и сладости мечты. Звенящий возраст, берегитесь, драконы.

— …Итак, о том, что ровно без двадцати восемь начнется общее собрание, должны узнать абсолютно все. Все! Кричите, убеждайте, привлекайте друзей, родителей, но дело надо сделать. Часов у многих нет, сотовые не у всех или сели, потому пусть собираются в церкви заранее. Я никак не могу, мне обязательно нужно посидеть с ручкой тут. У самих как с часами?

Как и ожидалось, никак: незачем ныне человеку на руке часы носить, как думалось многим счастливцам, попавшим в число обитателей современных урбанистических теплиц. Но смартфоны еще держали заряд, время мы сообща синхронизировали.

— Ну пацаны, поехали. Все остальные вопросы потом. Да! Я буду на сцене, или что там найдется подходящего. Вы стойте где-то сбоку от меня и наблюдайте — мало ли что. Будете моей гвардией. Все, вперед!

Дождавшись, пока бригада с грохотом скатится по лестнице, облегченно вздохнул. И вернулся к столешнице, прикрыв перед этим узорные створки, чтобы несколько минут ничем другим не отвлекаться.

Тик-так. Тик-так. Начали.

Глава 2

Сотников А. А., глава администрации непонятно чего

Маленький дворик перед собором неизвестно зачем — и так тесно — был окружен декоративным каменным заборчиком высотой мне по пояс. Духовники в своем репертуаре, выделяются, обозначают особость. Само здание выглядело мрачно, при воспаленном воображении могли почудиться монахи, шествующие вокруг нее гуськом со свечами в руках, как в одном, лет пятнадцать назад популярном западном видеоклипе. Огромные двери в собор приглашающе распахнуты, в сумраке высокого помещения — полифония людского гула и ропота. Монохромное серое небо чуть поднялось, разделилось на низкие, медленно плывущие облака, наполненные влагой. Перерыв в поливе. Но это, судя по всему, ненадолго. Температура воздуха повысилась на пару градусов, но все равно прохладно. Потому что утро, или это сезон и климат? Неизвестно пока.

Высокие стены здания покрылись подсыхающими потеками, слабо журчал умирающий водопад жестяной трубы-ливневки. Слуховые оконца подвала забраны решеткой из кованой полосы с мощными клепками. Ромашки маленького приходского садика блестели капельками, в углу дворика стояли старые деревянные бочки (не винные ли?) в черных обручах, рядом грубая тачка, палки какие-то. Живописно, но сейчас не время разглядывать красоты.

Ну заходи.

Внутри собор выглядел непривычно, хотя тут я не эксперт — эти сооружения скоротечно видел три года назад, когда организованным туристом ездил в Германию. Сразу за входом торная тропа огибала с двух сторон огороженную перилами огромную нишу в полу с каменной лестницей вниз напротив входных дверей — и только потом выходила в высоченный зал с вытянутыми узкими окнами. Их было много, и потому света вполне достаточно. Шагая по центральному проходу между заполненными людьми скамьями, я держал свитки бумаг так, чтобы они бросались в глаза, одновременно якобы застегивая и поправляя на поясе кобуру якобы с «макаровым».

Сцены не было, зато имелся невысокий подиум с кафедрой, на котором мои юные якудза уже устанавливали три небольших стола и несколько стульев. Ай, молодцы! Ребятам помогали еще два их ровесника и юноша постарше. Похоже, уже создана молодежная банда.

Я положил документы на стол, туда же вывалил связку ключей, встал впереди столов и поднял руку, прося тишины. Ух… Привычный ко всяким сборищам — скандальным с возмущенной общественностью, унылым отчетным или напряженным с начальниками, наполненными новизной идиотских кадровых или финансовых решений, — я давно уже так не менжевался, как сейчас, сердце колотилось дурью, что реально мешало начать. Вдох-выдох. Давай, давай, жми, Лешка. Без гонору, но и без провалов для непродуктивного спора с нытьем и стенаниями — перевожу: без пустого базара.

— Здравствуйте, меня зовут Алексей Александрович Сотников. Еще вчера, или даже сегодня, я был главой администрации поселка Заостровский в таежной части Енисея, Северо-Енисейский район Красноярского края. Хозяином сложного поселения, способного автономно жить и успешно работать в условиях непростого климата при плохих транспортных схемах. Но все это позади, и теперь я вместе с вами оказался здесь. Мне есть что сказать и что предложить, но сначала сделаем вот что…

Короткий перевод дыхания, быстро обвел глазами зал.

Хорошо, рты до поры закрыты. Лиц ясно различить пока не могу — не успеваю я сфокусироваться, нет времени рассмотреть, настроения еще не уловил. Но коллективное выражение общественного лица настороженное, даже напуганное, особенно у женщин.

— Всем, у кого есть наручные часы, еще не севшие смартфоны, телефоны или планшеты, предлагаю прямо сейчас выставить точное местное (последнее слово выделил с нажимом) время. Сейчас восемь часов утра, две минуты девятого.

Пауза. Теперь у всех есть время включиться в режим, заняться делом.

Это я специально. Люди получили первый якорек, первый элемент стабильности в новой пугающей среде. А еще пусть подумают, откуда мне это известно. Долго молчать не будем, чтобы никто дурной да инициативный не вылез. Рано еще кому-либо вылезать.

— В зале есть опытный или не очень секретарь-референт? Прошу сюда, мне будет нужна помощь.

После недолгого раздумья с четвертого ряда поднялась серьезного вида женщина лет сорока и направилась ко мне.

— Садитесь рядом со мной за стол, там чистая тетрадь и ручки, тетрадь разделите на листы. И внимательно прочитайте бумаги, — тихо сказал я. Секретаршам нужно доверять, это закон.

— Меня Нелли зовут.

— Отлично, Неля…

Тут меня сбоку дернули за рукав. Это Сашка подошел и, стоя позади, приподнялся, стараясь шептать на ухо:

— Дядь Леша, мы тут два боевых топора нашли. Настоящих, дядь Леш! Сняли со стены в караулке, там больше не было. Мы их за кафедрой поставили, если что.

Невозмутимый Клим, стоящий сбоку от кафедры, кивнул, показывая, что найденное оружие под присмотром.

— Спасибо, ребята, — так же тихо ответил, — будьте рядом.

— Вот ключ от главных ворот. — Я высоко поднял Главный Ключ. Красивый все-таки антиквариат. — Будем надеяться, что штурмовые группы медвежатников еще не успели заклинить замок вмертвую.

Всегда полезно напомнить о возможных печальных последствиях торопливых и неумелых действий, это освежает.

— Сразу после собрания мы откроем ворота, так что все желающие смогут уйти, никто и никого держать тут не будет. Но прежде послушайте меня. Я постараюсь говорить так, чтобы заранее отвечать на легко, согласитесь, прогнозируемые вопросы. Думаю, они у большинства будут одинаковы.

Как ни крути, ключи, документы и оружие — всегда признак власти. Эти визуальные определители заставляют если и не уважать, то хотя бы задуматься о серьезности слов обладателя таковых атрибутов.

— Как и вы, я очнулся в этом замке, в главной башне. Но есть одна важная деталь: я обнаружил рядом с собой небольшой набор интереснейших документов. Нет никакого сомнения, что и ключи, и бумаги мне подложили некие неизвестные нам пока устроители этой немыслимой затеи.

Вот теперь внимание полное, притихли даже дети.

Разгневанного вида вставший в полный рост мужик, стремящийся раньше всех задать важнейшие вопросы «когда нас всех выпустят» и «где тут ближайшая электричка», опустил руку. Вот и славно. Друг или родственник потянул его за руку, мужик нехотя присел, всем видом показывая, что он мне еще когда-нибудь задаст перцу.

— Итак, скажу о том, что я знаю или частично знаю, что я понял в той или иной мере, исходя из имеющихся данных. Первое: я совершенно уверен, что это не Земля. Точнее, не Земля в хорошо известном нам виде. Впрочем, я могу ошибаться и это — принципиально другая планета.

Народ зашумел, люди переглядывались, пока тихо комментируя друг другу услышанное. А ведь наверняка кто-то уже озвучивал именно эту версию! Не могло быть иначе. Жмем кнопку «воспроизведение».

— Аргумент «например»: например, мы имеем крупную полноводную реку, настоящую магистральную артерию, условно, средней полосы. Но на ней нет ни одного буя или бакена, нет знаков водной обстановки, нет вообще никакой навигации. Ни одно судно, ни одна лодка не прошла по реке — она пуста. На Земле такого просто не может быть — нет таких мест, — опять нажал я. Кстати, таких размеров река свидетельствует, что мы не на острове, пусть даже крупном. Это — материк. Материк с пустой рекой, без звуков моторов в воздухе, на земле и на воде. С чистейшим воздухом без признаков техногенных ароматов. Есть повод задуматься?

Быстрей, Сотников, быстрей!

— Я не могу вам сказать, какой сейчас месяц и день, даже какое время года, — у нас просто еще нет астрономических и климатических данных. Однако авторы переброски все же предоставили для анализа некую информацию. И поэтому всем желающим немедленно покинуть замок и выйти за ворота в поисках станции электрички сообщу, что окружающая нас среда обладает, как мне сообщено в записке, некой пока неизвестной нам степенью агрессивности. Я не знаю, что конкретно нам может угрожать: смерчи к вечеру или цунами в обед. Это могут бродить стаи волков и саблезубые медведи, а могут разгуливать вооруженные банды людей-отморозков или аборигенов-людоедов. Все, что вам будет угодно представить, выбирайте — до двадцатиметровых крокодилов из реки. С большой долей вероятности, в относительной близости от нас еще есть небольшие группы людей без замков, стен и наших возможностей. Каково их настроение и что это за люди — неизвестно… Я думаю, что им еще тяжелей, чем нам. И тем не менее дверь в мир откроется, — указав рукой с Главным Ключом направление в сторону ворот замка, я как бы нечаянно положил руку на кобуру. Пусть вспомнят, кто я, и представят, как оно там, за стенкой. Думайте, думайте. Хрен вам, граждане, а не электричка с пересадкой на автобус до центра.

Чувствовалось, как тяжело людьми воспринимается информация. Но в этом мне нельзя было никого жалеть, пока дрова не наломаны.

— Кроме того, у меня имеется переносной сканирующий трансивер. Я проверил все диапазоны. Ни на одной частоте нет никаких радиосигналов. Эфир пуст. Совсем пуст. Теперь о самом важном. Посмотрите еще раз на свои часы.

Опять возникла так нужная мне для перебивки «деловая пауза».

— Сейчас для нас самый важный фактор — именно время, — я значительно показал на свою «омегу», постучав ногтем по стеклу. — Потому что ровно в десять ноль-ноль, а лучше бы за несколько минут до контрольного срока, я должен подать хозяевам ситуации определенный знак, что их условие выполнено. И я его подам, согласен кто-то или нет. Это самое важное. Потому что выполнение условия откроет для нас некий канал, откуда можно, как я надеюсь, получать хотя бы крохи информации и, что определяюще, некую материальную помощь, пусть и в малых дозах. Это мы проясним. И тогда у нас будет антибиотик и кусок бинта, случись с вашими родными что нехорошее.

На таких собраниях ни в коем случае нельзя в паузах спрашивать толпу «это вам понятно?». Даже если всем и все понятно, вопросы посыплются, как из ведра, сбивая ритм и настрой, отвлекая на споры и перепалки. Вот мужчина, очень недовольно привстающий с места, чтобы пропустить девчонку, пробирающуюся к родителям, — он явно горазд. Вот три тетки-шептуньи, писаное воплощение скепсиса, любят и умеют, только волю дай. Ораторов хватит до утра.

— Условие перед нами поставлено простое и ясное. До указанного времени нам нужно, опираясь на собственные силы и кадровый состав, создать и запустить действенный и действующий, работоспособный коллектив нашего поселения. Это все, чего от нас потребовали. В противном случае мы будем брошены на произвол судьбы и вскоре откатимся в каменный век. Мы сделаем это именно сейчас, без голосований и дебатов. Сделаем быстро, полным составом или нет, — я опять посмотрел на часы. — И только после того, как мы наладим систему жизнеобеспечения замка и всего населения в нем, начнем спорить, думать и размышлять. Для этого будет создана научно-исследовательская группа.

Пока что я успевал предварять возникающие вопросы, выдавая на-гора очевидное и заранее показывая места в массиве, где меня спрашивать бесполезно. Но кое-что прорвалось.

— У меня важный вопрос! — поднялась женщина в темных очках.

— Вы уверены, что пять минут разбора вашего «важного вопроса» в случае их нехватки после провала собрания стоят неполученного лекарства для простывших детей?

— А с едой что-то прояснилось? — Не успел заметить кто.

— Дети давно уже есть хотят! Мы-то еще терпим, но малых надо кормить! — громко крикнул здоровенный мужик с бородой, стоящий вдали у колонны вместе со своей семьей.