Вадим Филоненко

Кремль 2222. Северо-восток

Ты в грязной одежде,

А сердце стучит.

Но звёзды, как прежде,

Сверкают в ночи.

И с подсвистом дышат

Мутанты во мгле.

Всё ближе и ближе…

Сдавайся, беглец!

Тебе не укрыться

В руинах Москвы.

Не морды, а лица,

Не шрамы, а швы…

В вопросе: «Что будет?»

Таится ответ —

Не нео, а люди

Идут по земле…

По каменной крошке

Шуршат сапоги.

Проворны как кошки.

Мутанты? Враги!

А. Тихонов. Беглец

Автор благодарит писателя, инструктора по рукопашному и ножевому бою Дмитрия Силлова

за созданный им удивительный мир «Кремль 2222»,

а также за бесценные советы и помощь при работе над текстом;

а также Алексея Плаксина (Worona)

за конструктивную критику и квалифицированные

консультации по целому ряду вопросов

* * *

Жадные языки пламени алчно лизали кору старого, в два обхвата, шагай-дерева. Вероятно, когда-то в него ударила молния — ствол раскололся возле самой верхушки, и ветви давно не росли. Высохшее на корню, оно являлось лакомой добычей для огня.

Я лежал на земле в двух шагах от полыхающего, будто огромный факел, дерева и чувствовал, как лицо и спина намокают от пота. Фу, жарко.

Хотя жара для меня сейчас была не самой большой проблемой. Куда серьезней выглядел боевой тактический биоробот класса «Чинук».

Огромный и опасный, он стоял посреди пустыря и вертел головной башней по сторонам, пытаясь обнаружить двух глупых хомо, которые посмели сунуться на его территорию. То есть нас с Иваном. А мы лежали, вжавшись в землю, с двух сторон от Чинука, под прикрытием горящих костров в надежде, что огонь поможет спрятаться от тепловизоров биоробота.

Моя позиция оказалась не самой удачной — ветер нес дым прямиком в лицо. В горле першило, а глаза слезились. Вдобавок с громким треском оторвалась подточенная огнем пылающая ветка и рухнула рядом со мной, подпалив редкую пожухлую траву.

Я хотел откатиться прочь, но Чинук внезапно повернул свою металлическую башку и уставился глазами-объективами на горящее дерево, под которым я лежал.

Неужто заметил меня? Или просто среагировал на упавшую ветку? Небось зафиксировал движение и теперь сканирует обстановку.

Я замер, боясь шелохнуться. Сердце гулко билось о ребра.

Биоробот продолжал смотреть в мою сторону и вроде как не собирался отворачиваться, а огонь подбирался все ближе и ближе ко мне. Так недолго и заживо сгореть! Надо бы сменить позицию, но, если шевельнусь или издам хоть звук, буду немедленно обнаружен, и тогда мало мне точно не покажется.

Чинук упорно пялился на «мое» дерево. И что он в нем нашел интересного, скотина бронированная?..

Дым разъедал глаза, проникал в легкие, вызывая непреодолимое желание откашляться. Я сдерживался из последних сил, чувствуя, как горло сжимается от мучительного спазма. Нет, больше не могу! Всё!

Выручил Иван. За мгновение до того, как меня окончательно скрутил приступ кашля, напарник вынырнул из укрытия сбоку от Чинука и коротко свистнул. Головная башня био мгновенно развернулась к нему. Иван прицелился из арбалета и хладнокровно спустил тетиву. Болт с разрывным наконечником вонзился в один из объективов робота. Электронный «глаз» разлетелся мелким крошевом.

Чинук взревел и сделал прыжок к Ваньке. Напарник отбросил разряженный арбалет и вскинул автомат. Пули бессильно срикошетили от бронепластин робота. Чинук взмахнул передним манипулятором. От мощного удара Иван отлетел прочь и остался лежать. Оглушенный или мертвый, я с ходу не мог понять. Био сделал шаг к нему с явным намерением добить, если человек еще жив.

Кое-как откашлявшись, я выскочил из-за горящего дерева, утирая ладонью слезящиеся глаза, и выпустил неприцельную очередь из АК, пытаясь отвлечь робота на себя.

Сработало. Бронированная громада посчитала, что Ванька уже никуда не денется, а вот я запросто могу сбежать. Отпускать же наглую двуногую органику Чинук явно не собирался.

Метательное устройство биоробота взяло меня на прицел. Мне показалось, что я слышу, как скрипят шестеренки и распрямляются пружины, готовясь отправить в полет смертоносный диск.

Я машинально подобрался, намереваясь откатиться в сторону. Хотя шансов увернуться мало — расстояние между мной и живой жестянкой невелико.

Но Чинук стрелять не стал. Он вроде как с интересом рассматривал меня. А потом внезапно дотронулся манипулятором до бронепластины, которая закрывала левую сторону его металлической морды.

Я понял намек. Вражина заметил мой шрам. Идет он от переносицы через всю левую щеку к мочке уха. Получил я его еще малолеткой в одном из боев за Кремль — как раз биоробот класса «Чинук» метательным диском и приласкал. Не этот био — другой, но очень похожий на него стальной урод.

Мне тогда всего шесть было. Понятное дело, в таком возрасте дети в бою не участвуют. Прячут их по подвалам да кельям. Но не смог я в укрытии усидеть. Думал взрослым помочь — пистоли перезаряжать или еще чего. Вот и нарвался. Хорошо, лезвие тогда не горло распороло, а лишь щеку задело. Хотя и этого хватило. Чинукова метка украсила мое лицо на всю жизнь.

И вот теперь, четырнадцать лет спустя, очередной жестяной урод с удовольствием разглядывал ее, тыкал себя в рожу и топал ножищами. Наверное, у биоробота это равносильно смеху.

Ладно-ладно. Радуйся, живая консерва. Еще поглядим, кто станет смеяться последним…

Моя рука машинально стиснула приклад автомата. Ладонь зачесалась от желания выпустить по вражине свинцовую очередь. Но разум понимал всю бесполезность такого действия. Для Чинука обычные пули — как детская щекотка. Свинец не пробьет его мощную броню.

Био окончательно раздумал стрелять. Видно, метательный диск пожалел. Решил разобраться со мной врукопашную. Робот сделал шаг ко мне. Его манипуляторы украсились мечеобразными победитовыми клинками, способными крошить бетон. До сих пор они прятались внутри металлических лап Чинука, а теперь выскочили, словно лезвие из рукояти выкидного ножа.

Я попятился. Махаться в ближнем бою с разумной консервной банкой в мои планы на сегодня не входило. Да и на завтра тоже — уж больно весовые категории у нас с ним разные. И я бросился бежать со всех ног по пустырю к виднеющемуся неподалеку строению.

За спиной сотрясалась земля — бронированный враг нагонял, двигаясь огромными саженными шагами.

— I'll kill you… Не уйдеш-ш-шь… Сдохнеш-ш-шь… — издевательски зашипело в спину.

Чинук явно глумился надо мной. Забавлялся. Потому и не стал стрелять сразу. Решил сперва поиграть…

— Конец тебе, хомо… — продолжал выть био.

Это мы еще поглядим. Я упрямо прибавил шагу. Мой взгляд не отрывался от спасительной постройки — отлично сохранившейся трехэтажки из красного кирпича. Видно, древние строители поработали на совесть, раз дом не развалился за послевоенные двести лет.

Если добегу до здания, я спасен. Там есть где укрыться от Чинука.

Осталось пробежать совсем немного. Я уже мог отчетливо разглядеть пустые провалы оконных проемов, темнеющий зев подъезда без всяких признаков входной двери, и даже ступени уходящей вверх лестницы.

Еще чуть-чуть, всего несколько шагов!

— Stop! Do not go there! Туда нельзя!.. — заскрежетало за спиной.

Я оглянулся на ходу через плечо. Чинук отставал! Биоробот замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Затоптался, будто в нерешительности. Направил на меня метательное устройство, запоздало приготовившись стрелять.

Поздно! Я уже внутри! В три прыжка заскочил внутрь подъезда и тотчас услышал за спиной грохот захлопнувшейся двери.

Двери?!!

Я обернулся и застыл, не веря своим глазам. Откуда она взялась? Еще мгновение назад ее не было! Дверь появилась словно из воздуха. Металлическая, прочная, разве что слегка разъеденная коррозией. Она плотно сидела в дверном проеме, будто влитая.

Я стоял и таращился на нее, ничего не понимая, как вдруг за спиной раздался отчетливый стон. Я аж подпрыгнул, словно мне шилом в задницу ткнули, обернулся, вскидывая автомат, и похолодел. Сжимающие оружие руки затряслись мелкой дрожью от открывшегося зрелища…

Пустой, как я посчитал вначале, подъезд оказался заполнен людьми. Хотя нет. Не людьми. Уродами. Мутантами всех мастей, лишь отдаленно похожими на людей. У одного на безволосом черепе торчал костяной гребень, а губы переродились в некое подобие хобота. У другого кожа была изъедена язвами и нарывами так, что живого места не оставалось. А ближайший ко мне вообще походил на чудище. На его голове вместо волос шевелились короткие, толстые мерзкие отростки, похожие на сытых земляных червей.

Но самым страшным оказалось не это…

Я впился взглядом в мутанта. Он стоял ко мне спиной на коленях возле лестницы в странной, раскоряченной позе. Одно колено находилось на полу, а второе ступенькой выше.

Впрочем, «стоял» не совсем верное слово…

Сначала я решил, что у этого мутанта ниже колена вообще нет ног — остались одни обрубки. А потом, присмотревшись, понял: ноги у него есть. Только они погрузились в пол. Словно уродец стоял не на твердом бетоне, а посреди болотистой трясины. И она успела затянуть его в себя по колено. Или конечности мутанта залили жидким цементом и заставили стоять, пока он не затвердел.

Впрочем, судя по позе, уродец явно предпринимал попытки вырваться — сумел выдернуть одну ногу и сделал шаг на лестницу. Но твердые с виду ступени оказались точно такой же коварной ловушкой-трясиной, как и пол.

Перила тоже были им под стать. Внешне они выглядели самыми обычными и неопасными — широкие, деревянные, с облупившейся краской, царапинами и зазубринами. Видно, уродец с червями-отростками вместо волос ухватился за них, надеясь вытащить свои ноги из бетонного капкана. Но твердость дерева оказалась обманчивой. Кисти рук мутанта погрузились в перила, вросли в них.

Теперь бедолага не мог выдернуть ни рук, ни ног. Вероятно, в панике он дергался так, что сломал оба запястья — белые кости торчали сквозь окровавленную кожу и мясо. А еще на запястьях отчетливо виднелись следы укусов. Кажется, мутант пытался отгрызть себе руки, чтобы освободиться из страшного плена.

Все это происходило как минимум день назад, потому что сейчас уродец уже не трепыхался, видно, обессилев от жажды и кровопотери, и теперь мог только глухо стонать.

Остальные мутанты выглядели еще более жалко. Некоторых затянуло в страшную бетонную трясину по пояс, а то и по шею. Я увидел торчащую из ступеньки башку и рядом с ней шестипалую кисть. Казалось, часть руки и голову отрезали и положили на лестницу. Но нет. На самом деле пальцы еще шевелились, глаза моргали, а уродливый рот пытался закричать. Вероятно, голова и рука по-прежнему крепко сидели на туловище, только оно погрузилось в недра чудовищного окаменевшего капкана.

Я машинально переступил с ноги на ногу, словно проверяя пол на твердость. Крепкий. Бетон как бетон. Даже землей не присыпан. Разве что покрыт слоем вековой пыли, вон в ней какие следы остаются. Часть из них явно принадлежала пришедшим сюда до меня мутантам. Похоже, они решили устроить в этом доме привал. Зашли, не опасаясь подвоха, и вляпались. Но во что?! Почему они начали погружаться, как в трясину, в самый обычный твердый бетонный пол?!

…Измученное лицо мутанта с червями вместо волос повернулось ко мне. Искусанные в кровь губы шевельнулись:

— Помоги… Убей…

Мой палец лег на спусковой крючок. Надо прекратить его мучения. Но выстрелить я так и не успел.

Внезапно на верхние ступеньки лестницы упал широкий луч — будто этажом выше в окошко заглянуло солнышко. Мягкий, ласковый столб света. Он падал под углом так, что в нем были видны висящие в воздухе пылинки.

Едва завидев свет, мутант с отростками на голове весь задрожал. Его прямо-таки заколдобило от ужаса.

— Беги… — захрипел он перекошенным ртом. — Беги!..

Я тоже машинально посмотрел на столб света. Он потихоньку скользил вниз по ступенькам и выглядел таким теплым и мягким, что бежать от него не хотелось. Наоборот, появилось желание подставить ему свое лицо, нежиться в мягких лучах, наслаждаться теплом и покоем.

— Добей меня и беги!.. — зашелся истошным криком мутант. — Стреляй!..

Я нажал на спусковой крючок. Пули прострочили уродцу грудь. Он дернулся в последний раз и затих.

А солнечный луч тем временем добрался до торчащей из ступеньки головы. И тотчас она начала погружаться в каменный пол, словно бетон внезапно стал жидким. Голова дергалась, рот пытался что-то кричать, пока не исчез внутри ступеньки. Теперь наружу торчали лишь нос и глаза мутанта. Он явно задыхался — раздувал ноздри, дико вращал зенками, пока, наконец, они не закатились. Не знаю уж, умер бедолага или всего лишь сознание потерял.

А луч скользил дальше. И там, где он проходил, каменная трясина словно просыпалась, затягивая в себя свои жертвы.

Столб убийственного света медленно приближался ко мне.

Я попятился, уперся плечом в дверь. Ухватился за железную ручку, намереваясь открыть створку. Уж лучше вернусь обратно к Чинуку, чем сдохну здесь — медленно и страшно, как эти бедолаги.

Я рванул на себя дверь. Не тут-то было. То ли ее заклинило, то ли снаружи закрыли на засов. Как бы там ни было, бетонное болото не собиралось так просто отпускать очередную жертву.

Луч света приближался. Я уже чувствовал его предательски ласковую, манящую, но такую убийственную теплоту.

Бежать некуда. По лестнице не пройти, а на первом этаже в подъезде окон нет. Выход один — через дверь. Но она заперта наглухо.

Я взвыл и со всей силы ударил плечом в металлическую створку. Бесполезно.

Луч света накрыл меня с головой. И тотчас прочный до того бетонный пол начал медленно, но неумолимо проседать под моими ногами.

Я зарычал, как загнанный зверь, и выпустил длинную бестолковую очередь в потолок…

Несколькими днями ранее,

Кремль, полдень

— Просыпайся скорее, соня-засоня! Все самое интересное проспишь! — Кулак Кирилла со всего маху врезался мне в плечо.

— Ты чего, дурак, что ли? — укорил я брата, сел, потирая ушибленное место, и посмотрел в узкое оконце-бойницу. Светло. Кажется, день в разгаре. — Времени сколько? Полуденные склянки уже пробили?

— Что?.. Да при чем тут склянки! — Кирилл возбужденно бегал по келье, которая служила нам домом.

Мы жили тут втроем. Три брата. Я старший, мне двадцать в прошлую седмицу стукнуло. Кирилл — средний, на год младше меня. А Егор — малой еще, сорванец восьми годов от роду.

Наша матушка умерла пять лет назад от гнилой воды, а батя погиб в прошлом году, в разведрейде. Он дружинником был, и мы с братьями по его стопам пошли. У нас вообще в роду все по мужской линии — воины.

Я машинально оглядел келью. Егорки дома не было. Оно и понятно. Он уже год как в Малой дружине юнаков. Учится воинскому делу, постреленок. В Кремле с этим строго. Просто так, брюхом кверху по лавкам лежать не дадут. Каждому занятие найдется. Если ты малолетка — учись, подрастай, набирайся сил и знаний. Если взрослый, то либо в дружину иди, сражайся, не жалея себя, либо трудись мастеровым на благо Кремля. Работы непочатый край. Рук не хватает…

Вялые мысли плавно перетекли в дрему…

— Богдан! — Крепкие лапы брата встряхнули меня за грудки. — Ты опять дрыхнешь, что ли?

— Да чего случилось-то? Пожар? Нападение? Так вроде в набат не бьют.

Я отпихнул Кирилла, встал с лавки и отошел к двери, к ведру с водой. Зачерпнул ковшиком, отпил. Часть воды пролилась мимо, побежала по подбородку на шею и грудь, помогая взбодриться.

Плеснув воды в лицо, помотал головой. Спать по-прежнему хотелось зверски. Оно и понятно. Ночь я провел в дозоре на кремлевской башне.

Вообще-то, обычно дружинников в караул на стены не отряжают. На посту стоять — обязанность стрельцов. А наше дело — рейды да ближняя разведка в окресностях крепости. Но сейчас положение особое. Со дня битвы за Кремль еще и двух дней не прошло. [О событиях читайте в романе Д. Силлова «Кремль 2222. Юг».]

Атаковали нас мутанты всех мастей. Много кремлевцев в том сражении полегло: и дружинников, и стрельцов, и ополченцев из мастеровых. Тем, кто выжил, теперь за троих приходится вкалывать.

Поутру, едва сменившись, я заскочил к кузнецам — забрать кольчугу из ремонта. Проторчал в кузне неожиданно долго. Смотрел, как старшина мастеровых Первак прилаживал клинок к древку. Я поначалу удивился: для копья коротковато, всего два локтя длиной. А потом понял, что получилась короткая глефа — нечто среднее между мечом и копьем. Удобная штука: ею и резать, и колоть. Опять же можно издалека бить, противника близко не подпускать.

Я, как увидел, сразу загорелся. Пока уговаривал Первака эту глефу мне отдать, время незаметно и пролетело. До дома добрался почти перед полуднем, только лег спать, а тут Кирилл. Кстати, мы с ним из одного десятка, и он тоже сегодня нес караульную службу на крепостной стене, но сна у него ни в одном глазу…

— Кир, в чем дело? — Взбудораженное состояние брата внезапно передалось и мне, вселяя тревогу и окончательно прогоняя дрему.

— Чужак пришел! Один! Наши все на площади собрались… Князя ждут, а я вот за тобой кинулся… — скороговоркой пояснил брат и первым выскочил из кельи.

Я за ним, пытаясь осмыслить происходящее. Чужаки к нам не приходили уже давненько. По крайней мере за те двадцать лет, что я живу на свете, ни один не переступал границ Кремля. Поговаривали даже, что во всей Москве из настоящих людей в живых остались только мы, кремлевцы…

Отгремевшая двести лет назад война не зря получила название Последней. Велась она не на жизнь, а на смерть. Противоборствующие стороны выплеснули друг на друга весь свой арсенал: ядерный, химический, биологический, электромагнитный и еще черт знает какой. Большая часть Земли оказалась абсолютно непригодной для жизни. Но и тогда вояки не успокоились — ввели на уцелевшие вражьи территории армии боевых тактических биороботов для контрольной зачистки. И зачистка произошла. Глобальная, повсеместная. Люди в итоге зачистили сами себя.

Немногие сумели уцелеть в адской мясорубке Последней Войны. Долгие годы выжившим пришлось не вылезать из убежищ, носить противорадиационные костюмы. И только недавно нужда в такой защите отпала. Радиационный фон пришел в норму. Зато расплодились странные поля неведомых излучений, которые в просторечии нарекли Полями Смерти.

Часть людей укрылась в Кремле. Он уцелел в Последнюю Войну, охраняемый мощным ракетным щитом, и за двести последующих лет превратился в город-крепость — последний оплот человечества.

Нам — потомкам тех, кто пережил Последнюю Войну, достался в наследство чудовищный мир.

Изувеченная природа так и не смогла восстановиться в первоначальном виде. Большинство животных мутировали. Появились крысособаки, котяхи, рукокрылы. Деревья тоже изменились до неузнаваемости. На картинках в школе нам показывали разные сосны, клены и тополя. Красиво. Говорят, под тем кленом можно было запросто развалиться на травке и уснуть в тиши да прохладе. Хотя лично мне в такие сказки что-то верится с трудом. Если сейчас под деревом уснешь — не проснешься. Недаром и название у большинства нынешних — деревья-зомби. Их любимое занятие — сосать горячую кровь.