Немного сонную.

Немного растрёпанную.

Как всегда — потрясающе красивую.

Ада была одета в любимую чёрную пижаму и тапочки, но при этом куталась в стянутый с дивана плед — видимо, только встала и замёрзла со сна. Голубые глаза немного мутные, но на первый взгляд никаких веществ этой ночью женщина не принимала.

— Привет.

— Привет! — Она чуть-чуть подалась вперёд, Илья подошёл и мягко, очень по-дружески, поцеловал молодую женщину в щёку.

— Который час?

— Полдень.

— За городом тааааак хорошо спится… — Ада потянулась, но тут же снова закуталась в плед. — Не знаю, зачем ты здесь, но очень рада тебя видеть.

Бархин не сомневался, что услышит именно эти слова.

— Ты позвонила и попросила приехать.

— Когда?

— Ночью.

— Понятно… — Ада поправила плед. — Значит, это не было сном.

— Твой звонок мне?

— Мой вчерашний день.

— И несколько предыдущих?

— Что ты имеешь в виду?

— Я видел бутылки в мусорном ведре. Сколько их будет в спальне?

— Не тебе меня осуждать.

Бархин вздрогнул и даже сделал шаг назад. Маленький, но сделал. И совсем другим тоном произнёс:

— Извини. Я не собирался.

Женщина промолчала.

— Мне правда очень жаль.

Тишина.

— Прости меня, пожалуйста.

Она едва заметно кивнула. Мир восстановлен, и Бархин почувствовал облегчение. Он знал, что Ада отходчива, но не хотел её расстраивать. Улыбнулся, подошёл к раковине, оглядел количество грязных тарелок и кружек, вздохнул и открыл посудомойку. Ада не была грязнулей, просто иногда… в некоторые дни… она выпадала из реальности…

— Зачем ты здесь?

— Я неожиданно поняла, что должна приехать, — ответила женщина, включая кофеварку.

— На эти дни?

— Да, на эти дни.

— Тебе плохо?

— Тебя это действительно беспокоит?

Он закрыл посудомойку и запустил её. Одновременно сварился кофе — совсем маленькая чашка очень крепкого, и женщина выпила её одним глотком. Очень крепкий и очень горячий. Но Бархин не был уверен, что она почувствовала его вкус.

— Я приехал, Адька, сразу, как только ты позвонила, — ответил Илья, глядя женщине в глаза. — Не задавая вопросов. После ночного звонка.

— Был скандал?

— Не важно.

— Был?

— Не важно.

— Спасибо, — тихо сказала Ада, вертя в руке чашку.

Бархин взял её и принялся мыть.

— Что ты здесь ешь?

— Какую-то еду.

— Какую?

— Какую нахожу.

— Консервы?

— Пью кофе и ем бутерброды.

— Сколько ты здесь пробыла?

— Не знаю. Дня три.

— Годовщина завтра.

— Ты помнишь?

— Мы все помним.

— Чем ближе день, тем… тем сильнее я чувствовала какое-то… беспокойство, что ли… — Ада посмотрела на плед так, словно только что поняла, что кутается в него. — Внезапно мне показалось, что день уже прошёл, я запаниковала, бросила всё и примчалась сюда. И только войдя в дом, поняла, что приехала рано. И решила остаться.

— А что Андрей? — Бархин спросил о муже Ады. О нынешнем муже.

— Он в Пекине. Очередная командировка.

Илья кивнул, подумал, взял только что вымытую чашку и поставил варить кофе себе.

— То есть ничего не ела.

— Когда надоедали бутерброды — я ехала в ресторан.

— Кто был за рулём?

— Ты ведь знаешь, что я больше не пью… — Она замолчала, вспомнив начало разговора, вздохнула и немного нервно провела рукой по волосам. — Я могу себя контролировать.

А он не захотел возвращаться к неприятной теме.

— Отвезти тебя в ресторан?

— Не хочу.

— А чего ты хочешь?

— Удиви меня.

— Удивить вряд ли получится.

— Тогда обрадуй.

Илья улыбнулся. Ада соскользнула с барной стойки, мягко провела рукой по его груди, вышла на террасу и закурила сигарету. Не оборачиваясь к кухне. Глядя на тёмный лес. На ней были только пижама, тапочки и плед, но тоненькая сигарета курится быстро, и Бархин был уверен, что Ада не успеет замёрзнуть. Потом она ушла переодеваться, сказав, что наверное, примет душ, а когда спустилась — примерно через час, — Илья уже приготовил быстрый овощной салат, спагетти болоньезе и открыл бутылку красного вина. Он любил и умел готовить, но только в «Сухарях» делал это с особенным удовольствием. Для души.

Для Ады.

— Потом гулять?

— Не хочу. Просто посидим у камина.

— А потом посмотрим телевизор?

— Например.

— Или включим какой-нибудь фильм?

— Или включим какой-нибудь фильм.

Им никогда не бывало скучно вдвоём. Ни разу со дня знакомства, поэтому до телевизора или фильма дело не дошло: закончив с едой, они перешли в гостиную, разожгли камин и уселись в креслах напротив. Ада по-прежнему пила вино, Илья перешёл на коньяк. Говорили об общих знакомых, о нынешних делах и чего ждать в будущем, несколько раз неожиданно вспоминали прошлое — тёплые, весёлые эпизоды из детских приключений в «Сухарях» — и смеялись; смотрели на огонь — молча, думая о чём-то, вновь возвращались к разговору, перескакивая с темы на тему или долго обсуждая что-то одно. И только около полуночи Илья рискнул вернуться к очень важному вопросу:

— Ты ведь не случайно стала испытывать беспокойство… в этом октябре?

Он выделил слово «этом».

— Пятнадцать лет. — Ответ едва прошелестел, но Илья услышал. — Думал об этом?

— Да.

— А Платон?

— Уверен, что да.

Ада помолчала, пригубила вино и, продолжая смотреть на огонь, сказала:

— Здесь хорошо, далековато, но хорошо… — Выдержала паузу. Он мысленно согласился: «Всё так: далеко, но безумно хорошо, так хорошо, как нигде». И он улыбнулся, подтверждая её слова. После этого Ада продолжила:

— Но я обязательно приезжаю сюда каждый октябрь.

— Ты не говорила.

— Мы договорились никогда не обсуждать октябрь.

Что было правдой.

— За Руслика. — Она подняла бокал.

— За Руслика, — отозвался Илья.

Чокаться не стали.

Длинные ноги Ада положила на пуфик — его принёс Илья — и почти лежала в кресле. Сделав глоток, она не вернула бокал на столик, потянулась, что получалось у неё необыкновенно соблазнительно, помолчала, глядя на огонь через бокал, и медленно рассказала:

— Последние два года мне снится один и тот же сон. Довольно часто снится, не реже раза в месяц. Всё время один и тот же сон: я иду по главной улице «Сухарей», я знаю, что осень, но на улице тепло, ярко светит солнце, так ярко, что можно проснуться от пронзительного света. Я жмурюсь на солнце, но мне всё равно немного холодно. Кажется, лёгкий ветерок.

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать. — Она подняла брови. — Это важно?

— Просто спросил. — Он пожал плечами.

Короткая пауза.

— Я иду и вижу тебя, справа, ты стоишь у ворот Корчевниковых и разговариваешь с Русликом. Я прохожу мимо и слышу, как Руслик спрашивает: «Кто это?» А ты отвечаешь: «Какая-то девчонка незнакомая».

— Я говорю так о тебе? — удивился Илья.

— Да, обо мне, но я не обижаюсь. Я иду дальше и вижу слева Платона. Он стоит у поворота на нашу улицу и разговаривает с Русликом. Я прохожу мимо и слышу, как Руслик спрашивает: «Кто это?» А Платон отвечает: «Какая-то девчонка незнакомая». Но я не обижаюсь, потому что чувствую, что я — незнакомая девчонка. Меня это не смущает. Я иду по улице, подхожу к дому Розалии, прохожу мимо её ворот, делаю следующий шаг… и оказываюсь в лесу, перед калиткой на мой участок. Солнца больше нет, лес тёмный, мрачный, накрапывает дождь… всё как тогда, в тот день. Я стою перед калиткой и точно знаю, что вы стоите на полшага позади меня. Ты — справа, Платон — слева. Я протягиваю руку, нажимаю на мокрую ручку… и просыпаюсь.

— Всё как тогда, — повторил Бархин.

— Я думала, время лечит, а оно лишь убивает. — Ада пригубила вина. — Идеальный убийца, которому не требуется алиби.

— Это и значит «лечить». — Ада наконец-то оторвала взгляд от камина и посмотрела на Илью, показав, что ей интересно, и Бархин развил мысль: — Когда осознаёшь, что рядом с тобой находится идеальный убийца и ты выбран на роль жертвы, и никакие деньги не могут это изменить — многое перестаёт быть важным.

— Наваливается безразличие?

— Меняются приоритеты. — Илья смотрел Аде в глаза. — Я не равнодушен к тому, что тогда случилось.

— Ты просто об этом не думаешь.

— Да.

— Каждый защищается по-своему.

— Да.

— А ты всегда был самым спокойным из нас. И самым умным.

— Мы сделали то, что решили сделать, и этого не изменить, — ровным голосом ответил Бархин, продолжая смотреть в голубые глаза Ады. — Переживать об этом я не собираюсь.

— Ты даже в детстве был очень прагматичным мальчиком.

— Это комплимент?

— Почти.

— Хорошо. — Илья помолчал. — В таком случае можно, я скажу, что ты прекрасно выглядишь?

— Можно, — рассмеялась Ада. — Но ты потратишь комплимент впустую.

Он вопросительно поднял брови. Она, продолжая смеяться, отрицательно качнула головой. Он едва заметно кивнул, показывая, что всё будет так, как захочет она.

— Где я буду спать?

— В угловой гостевой, если ты не против.

На первом этаже.

— Я не против.

— Я там всё приготовила.

— И когда ты всё успеваешь?

— Когда ты курил, оставив болоньезе на плите. — Ада встала и вновь потянулась. — Спокойной ночи.

Тонкая ткань чётко обрисовала большую грудь. Лифчиком Ада пренебрегла.