Вадим Панов
Командор войны
...Этот договор нерушим.
Этот договор вечен.
…выражая волю Великих Домов, мы решаем отныне и навсегда, под страхом смерти и проклятия, запретить заклинания, сила которых способна уничтожить мир, либо последствия которых непредсказуемы, либо…
…запрещению подлежат заклинания: «Слезы Сердца Земли», «Зов Дьявола», «Песочные Часы», «Аркан Желаний»…
…и память о них должна быть навеки стерта, а всякие знания о них надлежит хранить в особой книге запрещенных заклинаний, дарованной каждому Великому Дому. Книги эти скрепляются печатями всех Великих Домов, и снимать печати должно лишь для того, дабы добавить в книгу новые заклинания, которые главы Великих Домов сочтут запрещенными. Открытие книг должно происходить только в присутствии глав всех Великих Домов, дабы смогли они удостовериться в целости и подлинности своих печатей…
Любой маг, повинный в строительстве запрещенных заклинаний, будет подвергнут суду Великих Домов.
Любой маг, повинный в распространении знаний о запрещенных заклинаниях, будет подвергнут суду Великих Домов.
Любой маг, повинный в создании заклинаний, принципы которых запрещены, будет подвергнут суду Великих Домов.
Такова воля Великих Домов, скрепленная именами и печатями, и эта воля не может быть изменена потомками ни при каких условиях, ибо в этой воле — согласие и мудрость, ибо в этой воле — будущее и жизнь.
Князь Темного ДвораКоролева Зеленого ДомаВеликий магистр ОрденаКитайгородская конвенция,Тайный Город, 1418 год
Пролог
— Значит, только кофе, мистер Дуглас-Хьюм? — переспросила Пэгги и улыбнулась так, как по эту сторону Атлантики умела улыбаться только она.
— Два кофе, красавица, — уточнил Бобби, с удовольствием глядя на симпатичную официантку, — сейчас у меня короткая встреча, но позже я обязательно загляну на ланч.
— Как скажете, мистер Дуглас-Хьюм, — снова улыбнулась Пэгги и удалилась, покачивая крутыми бедрами.
Энцо Кончини, хозяин небольшого ресторанчика на Уолл-стрит, свято чтил правила морали — строгая юбка Пэгги доходила до колен, но на то, как мягкая ткань облегает стройные ножки официантки, сбегались посмотреть брокеры из большинства окрестных небоскребов. По самым скромным подсчетам, с появлением Пэгги доходы хитроумного итальянца Кончини удвоились.
Бобби Дуглас-Хьюм провожал взглядом фигуристую официантку до тех пор, пока она не скрылась из виду, затем покачал головой и вытащил из внутреннего кармана пиджака полученный утром конверт.
Розыгрыш? Дурацкая шутка? Или…
Белый прямоугольник дорогой бумаги.
...«Уважаемый мистер Дуглас-Хьюм! Спешу довести до Вашего сведения, что мне поручено поставить Вас в известность относительно последней воли безвременно почившего лорда Рассела Эрла. Специально для этого я прибываю в Нью-Йорк. Пожалуйста, выберите время для встречи.
С уважением, Богдан ле Ста».
Витиеватая подпись.
Визитная карточка с серебряной монограммой:
...«Богдан ле Ста,
Швейцария, Берн, адвокатское бюро Цвиммера».
Письмо было составлено не по форме — не использовались стандартные для американских юристов обороты. Бобби знал это точно, поскольку Сара, его подруга, работала секретаршей в адвокатской конторе и при каждом удобном случае демонстрировала глубочайшие познания в юриспруденции и судопроизводстве. Письмо было составлено совершенно неправильно, но Бобби отнес это на счет иностранного происхождения отправителя. Так же, как сам факт бумажного письма в эпоху Интернета и спутниковой связи. Неужели Сара права и в старушке Европе действительно проблемы с компьютерами? Бедная, отсталая Европа…
Бобби задумчиво повертел бумаги в руках. Несмотря на древние обороты и витиеватый почерк, а скорее всего — благодаря им конверт, письмо и визитная карточка выглядели стильно. Благородно. Бобби представил, как именно писалось это письмо: в большом, обставленном дорогой антикварной мебелью кабинете и обязательно — чернильной ручкой с золотым пером. Европейцы до ужаса старомодны, хотя чего от них ждать, ведь свое главное предназначение они выполнили — открыли Америку — и теперь барахтаются на заднем плане истории. Так обычно говорила Сара, и Бобби не находил причин ей не верить.
Письмо пришло утром, и Бобби успел навести справки — адвокатское бюро Цвиммера было основано сто семьдесят два года назад, и его репутация не вызывала сомнений. Оно считалось одним из самых дорогих на континенте. Что может потребоваться солидному европейскому юристу от скромного нью-йоркского брокера?
...«…поставить Вас в известность относительно последней воли безвременно почившего лорда Рассела Эрла…»
Неужели в роду Дуглас-Хьюмов были английские аристократы? Бобби морщил лоб все утро, но ничего такого не вспомнил. Гордостью семьи считался его двоюродный брат, ставший четырнадцать лет назад чемпионом штата Юта в составе школьной бейсбольной команды. Что же касается дворян… Единственное, что пришло в голову Бобби, — это Гамлет в исполнении Мела Гибсона. Но был ли Гамлет англичанином?
— Ваш кофе, мистер Дуглас-Хьюм.
— Спасибо, Пэгги.
Девушка наклонилась, и в течение нескольких мгновений Бобби с привычным удовольствием созерцал в разрезе блузки ее грудь. В этом компоненте Сара здорово проигрывала пышной официантке.
Пэгги удалилась, и Бобби задумчиво сложил бумаги в конверт. Если делами этого Рассела Эрла занимается старинная швейцарская фирма, значит, человеком он был не бедным. Скорее всего — богатым. А может быть — очень богатым. Неужели лорд упомянул его, брокера Дуглас-Хьюма, в своем завещании?
Бобби отхлебнул горячий кофе, обжег нёбо, но даже не почувствовал этого. Все утро он гнал от себя подобные мысли, боясь спугнуть удачу, но сейчас, сидя в одиночестве за столиком ресторана Кончини, Бобби не мог противиться им. Наследство, деньги, новая жизнь! Жизнь богатого, уверенного в себе человека, распрощавшегося с бесконечно серыми буднями начинающего брокера. Бобби отдавал себе отчет в своих проблемах: ему далеко за тридцать, а он по-прежнему числится подающим надежды, по — прежнему зависит от глупого толстого Эдвардса, от надоедливых клиентов и требовательного совета директоров. Ворочающие миллионами долларов биржевые маклеры казались Бобби небожителями, подлинными хозяевами жизни, и он, мелкий, никому не интересный брокер, дрожал от зависти при одном упоминании о них. Теперь этому конец. Теперь он — лорд Роберт Дуглас-Хьюм. «Безусловно, лорд Дуглас-Хьюм, мы все сделаем, как вы прикажете, лорд Дуглас-Хьюм…» Возможно, он поручит Эдвардсу вести свои дела, брокер он вроде толковый. Бобби улыбнулся и одним глотком допил кофе. Ну где же этот чертов адвокат?
Богдан ле Ста появился в ресторане Кончини ровно в полдень, минута в минуту, и уверенно подошел к столику Бобби. Подтянутый рыжеволосый мужчина с аккуратно подстриженной рыцарской бородкой, он был одет в добротный, английского сукна костюм и держал в руках тоненький кейс.
— Богдан ле Ста.
— Роберт Дуглас-Хьюм.
Мужчины обменялись рукопожатиями, и рыхлую ладошку Бобби сдавили железные тиски адвоката.
«На тренажерах он, что ли, занимается?»
Четко вырезанное лицо Богдана могло бы украсить любой голливудский боевик, и Дуглас-Хьюм почувствовал укол зависти — его собственная физиономия не была столь откровенно мужественна.
— Признаться, я едва не опоздал, — адвокат присел за столик, — в вашем городе ужасные пробки.
По-английски ле Ста говорил с легким акцентом, а его миндалевидные карие глаза внимательно ощупывали Бобби. Американец понял, что его изучают, и улыбнулся:
— Давно в Нью-Йорке?
— Только что из аэропорта и сегодня же отправляюсь обратно в Берн. Я прилетел специально для встречи с вами.
— Ко мне еще никто не прилетал из Европы. — Спокойный голос Бобби ничем не выдавал его крайней заинтересованности. «…прилетел специально для встречи с вами!» — О чем вы хотели поговорить?
Карие глаза ле Ста снова внимательно оглядели американца, и Бобби вдруг увидел, что уши его собеседника лишены мочек.
«Забавно. Может быть, поэтому он носит довольно длинные волосы?»
— Мистер Дуглас-Хьюм, дело, о котором я должен с вами поговорить, удивительно и необычно. Я впервые сталкиваюсь с подобным в своей практике.
— Очень интересно.
Богдан сделал маленький глоток кофе, и на его правом мизинце сверкнула рубиновая капля маленького перстня.
«Небось получил эту побрякушку в какой-нибудь Сорбонне».
— Как я уже сообщал, речь идет о завещании лорда Рассела Эрла. Он скончался две недели назад в одной из частных клиник Берна. Я имею честь быть его душеприказчиком.
— Я не был знаком с этим джентльменом.
— Возможно, вам повезло, мистер Дуглас-Хьюм. К сожалению, лорд Рассел не отличался дружелюбием и имел довольно тяжелый характер. Достаточно сказать, что в своем завещании он не упомянул никого из своих родственников или знакомых. Детей же у лорда Рассела не осталось — единственный сын погиб во время войны в Заливе. Он был летчиком.
— Тяжелая утрата.
— Вы правы. — Богдан сухо кивнул. — Как бы там ни было, у лорда Рассела не осталось ни одного прямого наследника.
Сердце Бобби забилось сильнее:
— А наследство большое?
— Банковские счета, акции, недвижимость, все это оценивается в тридцать пять — сорок миллионов фунтов стерлингов. Минус налоги, разумеется.
А вот теперь Бобби вспотел. Он чувствовал, что не в силах совладать с предвкушением, и его голос предательски задрожал:
— Какое отношение это имеет ко мне?
Богдан ле Ста оставался невозмутим:
— В последние годы лорд Рассел был крайне озабочен фактом приближения смерти. Будучи человеком эксцентричным, он увлекся теорией переселения душ. Вы слышали о ней?
— Не придавал значения. — Небрежность в голосе Бобби ловко маскировала его невежество в данном вопросе.
— Лорд Рассел убедил себя в том, что после смерти его душа переселится в другое тело и таким образом его личность продолжит свое существование. В последнее время он настойчиво искал своего преемника, желая обеспечить тому достойную жизнь. Лорд окружил себя всевозможными медиумами, колдунами, шаманами… ну, вы меня понимаете. В конце концов им удалось вычислить человека, в которого якобы отправится душа старого лорда Рассела.
— Вы хотите, чтобы я в это поверил? — Бобби почти шептал.
Сорок миллионов фунтов стерлингов — это… это почти шестьдесят миллионов долларов! Рубашка Дуглас-Хьюма стала мокрой от пота.
— Господа желают что-нибудь еще? — Красавица Пэгги остановилась и бросила заинтересованный взгляд на мужественное лицо Богдана.
— Чуть позже.
Адвокат даже не удосужился посмотреть на фигуристую девушку. Бобби немного пришел в себя:
— Это невозможно! Так не бывает, мистер ле Ста.
— Я просто рассказываю вам, Роберт, что именно побудило лорда Рассела составить завещание в вашу пользу. — Богдан улыбнулся. — Он считал вас своим преемником.
— Меня?
— Понимаю ваше удивление.
«Лорд Дуглас-Хьюм!»
— Сначала я должен уточнить некоторые вопросы. Вы не против?
«Поместье в Англии и собственная яхта!»
— Конечно, не против! Что именно вас интересует?
Богдан вытащил из кейса лист бумаги:
— Ваше полное имя Роберт Джеймс Дуглас-Хьюм?
— Да.
— Вы родились в Солт-Лейк-Сити, штат Юта, восьмого октября одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года в десять часов утра и были третьим ребенком в семье?
— Насчет времени точно не скажу, но мама говорила, что я родился утром.
— Точная дата вашего рождения необычайно важна, мистер Дуглас-Хьюм. — Миндалевидные глаза адвоката уперлись в Бобби. — Вы сможете документально подтвердить ее?
— Если потребуется — конечно.
— Ну хорошо. — Богдан сделал пометку на листе и продолжил допрос: — У вас есть родимое пятно в виде четырехлучевой звезды на левом предплечье?
— Да.
— Замечательно. — Адвокат убрал лист в кейс. — Теперь, согласно условиям завещания, я должен взять у вас кровь на анализ.
— В больнице?
— Можно прямо здесь.
Бобби недоуменно посмотрел на собеседника:
— Не понимаю.
Адвокат смущенно улыбнулся:
— Поверьте, Роберт, для меня эта ситуация не менее странна, чем для вас. Лорд Рассел был увлечен оккультными науками и составил очень точный тест на определение своего наследника. Анализ крови, который он приказал сделать, не имеет ничего общего с обычными медицинскими манипуляциями, он безобиден, крайне прост, но без него я не смогу подтвердить, что вы — именно тот человек, который мне нужен. Лорд был заинтересован, чтобы его состояние перешло в конкретные руки, и для завершения необходимых формальностей мне нужна капелька вашей крови.
Богдан достал из кейса маленькую черную чашку, аккуратно закрытую склянку с прозрачной жидкостью и золотую булавку.
— Вы согласны, Роберт?
Сорок миллионов фунтов стерлингов заставили Бобби глубоко вздохнуть и протянуть вперед правую руку:
— Да.
Богдан ловко уколол безымянный палец американца и выдавил несколько капель крови в чашку.
— Вот и все.
Дуглас-Хьюм болезненно поморщился:
— С детства не любил врачей.
— Я тоже, — рассеянно заметил адвокат.
Богдан осторожно открыл склянку и перелил прозрачную жидкость в чашку. Послышалось тихое шипение, и в воздух поднялся легкий дымок.
— Что это? — зачарованно спросил Бобби.
Смешавшись с его кровью, прозрачная жидкость превратилась в мельчайший белый порошок, отчетливо видный на дне черной чашки.
— Это результат теста.
— И как?
— Замечательно.
Собственный замок и собственная конюшня! Бобби боялся лошадей, но Сара говорила, что у знатного аристократа должна быть своя конюшня. Сара была бы не против того, чтобы стать женой лорда, но… Бобби ухмыльнулся — теперь у него будет широкий выбор.
Адвокат убрал чашку и склянку в кейс.
— Поздравляю, Роберт, вы удачно прошли все тесты, указанные в завещании лорда Рассела Эрла. — Бобби задрожал. — Теперь я могу перейти к основной части наших переговоров. Возьмите.
Ле Ста положил на стол маленькую красную коробочку.
— Это мне?
На бархатной подушечке лежал изящный перстень, украшенный крупным черным бриллиантом.
— Фамильное кольцо Расселов. Наденьте его на мизинец левой руки.
Бобби осторожно взял перстень и тщательно натянул его на указанный палец:
— Так подойдет?
— Вполне.
Перстень, казалось, был сделан точно по мерке. Он крепко впился в палец Дуглас-Хьюма, и тому даже почудилось на миг, что снять его уже невозможно. Так оно и было. Бобби попытался сдернуть кольцо — не получилось, потянул за бриллиант — перстень сидел как влитой.
— Я не могу его снять, — с улыбкой пожаловался Дуглас-Хьюм, это еще казалось ему досадным недоразумением.
— Перстень изготовлен специально для вас, Роберт, и вы уже не сможете от него избавиться. — Богдан был по-прежнему невозмутим, но в его голосе появились торжествующие нотки.
Американца охватили неприятные предчувствия:
— Что вы имеете в виду?
— Именно то, что сказал. — Рыжеволосый адвокат растянул в усмешке резко очерченные губы, и Бобби с ужасом увидел, что карие глаза собеседника стремительно наливаются зловещим алым светом. — Главная трудность заключалась в том, чтобы ты сам, добровольно, надел перстень.
Черный бриллиант на левой руке американца ярко сверкнул, и в этой вспышке сгорело все: замок, яхта, счет в банке, новая жизнь… Сгорело, оставив после себя только мрачную бездну крошечного осколка черного камня на мизинце Бобби. От обиды и разочарования на глазах Дуглас-Хьюма выступили слезы:
— Зачем ты это затеял, мерзавец?
— Разумеется, не просто так.
— Я ухожу!
И тут Бобби тряхнуло. Не сильно, не грубо, просто пол ушел из-под ног, и американцу показалось, что он проваливается в глубокий и узкий тоннель. Уши заложило, глаза непроизвольно зажмурились, но длились эти ощущения секунду, Бобби даже не успел испугаться.
Когда все закончилось, он стоял на коленях:
— Землетрясение! Надо выйти на улицу!
Холодный голос Богдана снова был лишен каких бы то ни было эмоций:
— Не думаю, что вам это удастся, Роберт. К тому же мы уже на улице.
Дуглас-Хьюм поднялся с колен, огляделся, и тяжелый, сосущий страх сковал его душу. Ресторан Кончини исчез. Столики, барная стойка, фигуристая Пэгги, Уолл-стрит за витриной — все, весь привычный мир неведомым образом изменился, уступив место чужому, незнакомому пространству. Стояла глубокая ночь. Бобби находился в центре довольно большой, не менее двадцати футов в диаметре, круглой площадки, нависающей над рекой. Медленно поворачиваясь, Дуглас-Хьюм заметил высокое, красиво подсвеченное здание с острым шпилем, ведущую к нему широкую аллею посреди парка, но больше внимание американца привлекла другая сторона — обрыв, круто ниспадающий к реке. Там, фактически под его ногами, насколько хватало глаз, лежал огромный, ярко освещенный город. В Нью-Йорке Бобби редко выходил из дому после заката и даже не представлял, насколько красивым может быть ночной мегаполис. Широкие улицы, заполненные призрачным светом, причудливые тени деревьев, преобразившиеся под луной здания. Ночью, когда большая часть жителей сладко посапывает в кроватях, город показывает остальным свою душу.
— Где я? — хрипло спросил Бобби.
— В Москве. — Невозмутимый голос Богдана доносился откуда-то снизу, американец не видел его. — Мы на Воробьевых горах. Высотное здание — университет, чаша под ногами — олимпийский стадион…
— Но как, черт возьми, — оборвал адвоката Бобби, — как я здесь оказался?!
Он опустил глаза и с удивлением уставился себе под ноги. Площадка, на которой стоял американец, была сделана из черного камня, слабо освещалась тремя факелами, а на ее поверхности были вырезаны многочисленные руны, образующие расходящуюся из центра спираль.
— Как я здесь оказался? — упавшим голосом повторил Бобби.
— Ты должен был здесь оказаться. Судьба вела тебя.
Зловещий перстень впился в палец, и черный бриллиант пронзительно засверкал.
— Это сон! Это просто сон! — Бобби попытался сделать шаг, спрыгнуть с площадки, но не смог. Непонятная сила крепко удерживала его точно в центре рунического круга. — Оставьте меня в покое!
— Тебе не повезло, Роберт, ты появился на свет не в том месте и не в то время.
Голос прозвучал совсем близко, Бобби повернулся и вскрикнул. Человек перед ним был одет в бордовый свободно ниспадающий до самых пят балахон, расшитый золотыми рунами. Голову Богдана украшал массивный рогатый шлем, покрытый замысловатым узором, из-под которого Бобби видел только нижнюю челюсть и рыцарскую бородку, из глазниц шлема вырывалось зловещее пламя. Американца стала бить крупная дрожь.
— Отпустите меня! Я позову полицию!
— Тебя никто не услышит. — Богдан усмехнулся, и на его груди качнулась толстая золотая цепь, украшенная крупным медальоном. — Прими свою смерть достойно, Роберт. Никому не должно быть стыдно за свои последние минуты.
— Возьмите все, деньги, машину, все, что вам нужно.
— Мне нужна твоя жизнь, Роберт, и ничего больше. Раздевайся.
— Что?
— Раздевайся, — повторил Богдан. — Снимай одежду.
— Я не буду! — зарыдал Бобби. — Не буду!
Ле Ста молча вытащил из-за пояса прямой кинжал и срезал с Бобби одежду.
— Отпустите меня, пожалуйста, отпустите.
Покончив с одеждой и отбросив ее ногой за пределы круга, Богдан вернул кинжал за пояс, в его руке появилось раскаленное клеймо.
— Жизнь — это череда желаний, и только одно из них неподвластно нам — смерть. — Богдан говорил не по-английски, и Бобби не понимал ни слова. — Я требую смерть этой жертвы в пользу своих желаний. — Руны на черном камне площадки начали наливаться алым. — Смерть этой жертвы — моя, и печать Аркана, поставленная на Престоле Силы, подтверждает это.
