— Значит, так, — подытожил Череп. — Половину рыжья и брюликов — Червленому, и тогда живите, чего ж.

— И за какие это за такие красивые глаза брюлики ему отдавать? — невинно спросила Поля.

Урки переглянулись.

— Бо́рзая, — сказал кривой. — Язычок, что ль, малость укоротить?

— Укороти, Сявочка, укороти, — в общем даже ласково разрешил Череп, бывший у них, видимо, за старшего.

Кривой Сява достал нож и, поигрывая им, двинулся на Полину…

Происшедшее вслед за тем он едва ли понял, так же, как и оба его сотоварища. Такого прыжка даже Васильцев, хорошо знавший, на что способна девушка, от нее не ожидал, а для урок она просто на миг исчезла. В действительности, легкая как перышко, она просто подпрыгнула выше Сявиной головы и сверху саданула его каблучком по темени. Тот рухнул как подкошенный, а Полина опустилась рядом с его распластавшимся на полу телом. Для двух оставшихся урок это выглядело, должно быть, так: она исчезла, потом материализовалась, а кривой Сява просто так, сам по себе, шмякнулся на пол.

— Нечистая… — пробормотал безносый, пятясь назад.

Череп опомнился первым и с завидным проворством выхватил из кармана наган.

Тут же, однако, и уронил, взвыв. Это Викентий стремительно метнул в него столовый нож, попавший урке в запястье. Тот, подвывая, пытался его вытащить, но у него никак не получалось, нож прочно засел между косточками. Так и оставшись с ножом в запястье, он крикнул безносому: — Мочи их, Валет! Шмаляй!

Безносый и рад бы шмалять, наган у него был на изготовку, — но в кого, в кого шмалять?! Поля и Викентий, приближаясь к нему, то и дело быстро менялись местами, так что казалось, будто это один человек то и дело раздваивается, — в какую же половинку дуло-то направлять? На Катю и Юрия, продолжавших спокойно сидеть за столом, он не обращал внимания, не видя в них никакой опасности.

В том-то и была его ошибка. Катя вдруг резко вскинула ногу и ловко угодила мыском туфельки в его трухлявый нос. Валет выронил наган, завизжал по-поросячьи и выкатился из комнаты на двор.

Между тем кривой Сява уже пришел в себя, даже сумел встать на четвереньки, но, видя, что тут творится, подняться в полный рост не отважился. Так на четвереньках и выполз наружу. Никто ему не препятствовал.

Решительная победа была одержана менее, чем за минуту, но Юрий знал, что тем дело не кончится, — едва ли Червленый после этой неудачи навсегда оставит задуманное.

Все снова расселись за столом. Мирная советская семья. Видел бы их кто, кроме Юрия и тех урок, минуту-другую назад!

Катя сказала:

— Прости, Юрочка, я действительно страшную глупость сделала, когда колечко продала. Очень уж костюм был хороший, а то твой старый совсем уже износился… Как думаешь, они еще вернутся?

— Думаю — обязательно, — вздохнул он. Но такой виноватый был у Кати вид, что он поспешил добавить: — Ладно, чего уж там, они бы все равно когда-нибудь пришли. Ничего, отобьемся, как думаете?

— Отобьемся!

— Уж как-нибудь! — хором заверили его Полина и Викентий.

Чтобы Катя перестала страдать от своей оплошности, он перевел разговор на другую тему:

— Так ты, Поля, говоришь — дело какое-то раскопала?

— Ага, дядя Юрочка! Настоящее! — отозвалась она радостно. С этими словами выпорхнула из-за стола, миг спустя принесла из своей комнаты сумочку, вынула из нее листок бумаги и протянула ему: — Вот! Я все слово в слово переписала из разных сводок.

Юрий прочитал. Речь там шла явно о серийном убийце. Дело вполне привычное для Тайного Суда, ибо такого рода дела советская милиция за версту обходила, оставляя только в сводках, да и те порой куда-нибудь прятала — ведь, как известно, в стране победившего социализма нет почвы для такого рода преступлений. Поэтому объединять все случаи в одно дело никто и не думал, а просто упоминали как эпизоды в разных сводках, списывая на обычную «бытовуху», для которой на родине победившего социализма хоть какой-то клочок почвы все еще, видимо, оставался.

Но дело было, безусловно, одно и то же. Едва ли не каждую неделю в окрестностях города N-ска кто-то по вечерам нападал на девушек, подвергал их насилию, а потом предавал мучительной смерти, долго кромсая ножом. Медицинские подробности вызывали отвращение.

Юрий не стал их повторять, просто пересказал всем суть дела.

— Мерзость какая! — произнесла Катя.

— Судить гада, — проговорил Викентий и вопросительно посмотрел на Юрия.

— Да, — наконец согласился тот, — этим делом, пожалуй, можно заняться.

— Я же говорила — настоящее! — возликовала Полина.

— Я его возьму, — заверил всех Викентий.

— Нет, это я его возьму! — воскликнула Полина. — Это же я нашла! И потом, у меня план есть! И потом…

— А брать все равно должен я, — перебил ее Викентий. — Брать преступника — это дело палача.

Они еще долго препирались: «Я!» — «Нет, я!» — «Нет, я!» Ну дети, дети! Наконец Юрию это надоело.

— В общем, так, — сказал он. — Брать его будете вместе.

— Я и одна справлюсь, — проговорила Полина несколько обиженно.

— А я, что ли, не справлюсь? — пробурчал Викентий.

Конечно, справился бы и каждый из них поодиночке, он, Юрий, назначил обоих только для того, чтобы ни у кого не было обиды. Поэтому он твердо сказал:

— Брать будете вдвоем, таково мое решение. Вопросы есть?

Вопросов не было. Посопели немного носами, но нарушать субординацию не осмелились.

— Ты говорила, у тебя имеется какой-то план? — спросил Юрий у Полины.

Она сразу обрадовалась:

— Да, есть! — Вытащила из сумочки карту и развернула ее на столе.

Карта с нанесенными на нее окрестностями N-ска была настоящая, топографическая, предмет особой секретности здесь, в Советском Союзе. Хотя иностранных шпионов здесь отлавливали миллионами, — для них, в отличие от маньяков, места в стане победившего социализма почему-то вполне даже хватало, — но считалось, что множество их еще гуляет на свободе, и эти, пока еще не отловленные, в первую очередь охотятся за такими вот картами… — Карту ты где взяла? — строго спросил он.

— Да там же, в милиции.

— А если попадешься?.. Ох, связался я с детворой!

— Да не переживайте вы, дядя Юрочка, я — по-незаметному. Потом я ее назад тихонько положу.

— А если нынче же хватятся?

— Да не хватятся! Они этих карт и читать-то не умеют, у всех по три класса образования, как у наркома Ежова. Лежат, пылятся, никому не нужны.

Юрий махнул рукой:

— Ладно… Так что за план?

— Вот! Я тут кружочками обвела все места, где он делал это. Смотрите, все кружочки почти на одинаковом расстоянии от рабочего поселка. Мы его «на живца» возьмем. Я буду по вечерам вокруг этого поселка бродить; рано или поздно он обязательно клюнет! Тут-то я его…

— Мы его, — встрял Викентий.

— Ну ладно, мы, мы!.. Тут-то МЫ его и возьмем!

Что ж, надо отдать должное, план был вполне реалистический. И Юрий наконец дал добро.

* * *

Теперь каждый вечер повторялось одно и то же. После работы Полина красила губы Катиной губной помадой, надевала Катину каракулевую шубку, чтобы злодей клюнул уж наверняка (все жертвы маньяка были хорошо одеты и с накрашенными губами), после чего уходила из дому. Через пару минут следом за ней выбегал Викентий, и оба они отсутствовали до полуночи. Но в течение двух недель возвращались ни с чем, усталые и злые. Только на третью неделю клюнуло…

* * *

Полина вбежала радостная:

— Дядя Юрочка, тетя Катенька, мы поймали его!

Следом вошел Викентий, волоком таща здоровенный мешок. В мешке что-то шевелилось и жалобно попискивало.

— Принимайте подарочек! — с этими словами Викентий вывалил из мешка тщедушного человечка со связанными руками и кляпом во рту.

Юрий спросил:

— Уверены, что это он?

— А то! — Полина вытащила у него изо рта кляп, который в расправленном виде оказался шелковым шарфом. — Вот этим шарфиком меня и душил.

— Хорошо, я вовремя подоспел, — вставил Викентий.

— Ага, а то бы я сама не справилась, — усмехнулась Полина и прикрикнула на пленника: — Стоять надо, когда люди с тобой разговаривают!

— Вставай, гад! — приказал Викентий и поднял его за шиворот.

Теперь человечек стоял, поросячьи глазки его затравленно бегали по сторонам.

— «Девушка, позвольте вас проводить, а то места тут неспокойные», — передразнивая его, прокудахтала Полина. — А ножичком вот этим хотел меня потом раскромсать? — Она помахала в воздухе большим кухонным ножом. — И других девушек им же кромсал? Признавайся, гнида!

— Подожди, Поленька, — остановила ее Катя, — надо же все по порядку.

— Да, да, — подтвердил Юрий и мягким голосом обратился к пленнику: — Так вот, любезный, хотелось бы сперва знать, кто вы такой и что вас подвигло на подобные деяния.

Он нарочно взял этот интеллигентный тон: при подобном обращении такие типы сразу наглеют и много болтают. Некую роль тут должны были сыграть и его очки: при виде очкариков типы почему-то в особенности распоясываются. И он не ошибся.

Человечек вскричал:

— Права не имеете! Кто вы такие, чтобы вот так вот с людьми?! Я требую, чтобы меня развязали.