Вадим Тарасенко

Молнии над Кремлем

Часть 1

ПРЕДГРОЗЬЕ

Глава 1

В ту ночь бушевала сильная гроза. Белые росчерки молний раскалывали черное небо, а неизбежно следовавшие за ними удары грома вспарывали воздух гулкими залпами. На несколько мгновений воцарялась тишина, потом вновь следовала яркая вспышка, а за ней протяжный удар, сотрясающий окна домов и тревожащий дремлющую сигнализацию машин. И все это под незатейливый аккомпанемент ливня, тоннами воды молотящего землю. И вновь короткий взмах ослепительно-белой «дирижерской палочки» — и опять вступают «ударные» небесного оркестра.

Огромный мегаполис стоически и терпеливо переносил порку обезумевшей стихии. Вспышки молний на миг выхватывали насупленные громады небоскребов, чернеющие провалами окон, отражались в черной как деготь реке, терялись в сомкнутых кронах деревьев парков и скверов. Победоносно пылали во мраке стихии пять кремлевских рубиновых звезд и бился на ветру непромокающий российский триколор над зданием кремлевской резиденции президента.

В ту ночь бушевала очень сильная гроза. Яркий, ослепительно-белый жгут, чуть ли не параллельно земле перечеркнул черное, без звезд, небо. Рывком, только сверкнули пять золотых куполов, из мрака была выдернута белая громада храма Христа Спасителя. А миллионы ампер воздушного пробоя неслись дальше, оставляя за собой причудливый зигзагообразный след. На миг, отпечатавшись в зеркале Москвы-реки, они ударили по возникшему на их пути препятствию. Вспышка! И через секунду накрывающий всё удар грома. И кажущаяся оглушающей после этого взрыва тишина, нарушаемая шорохом льющейся сверху воды и испуганными, приглушенными расстоянием и ливнем воплями автомобильных сигнализаций.

И тут же близнец-разряд вновь сверкнул от храма Христа Спасителя в сторону Кремля. Ему повезло больше. Небольшое возвышение над одной из крыш зданий Кремля он даже не заметил, испепелив на ходу. А дальше, никем не остановленный, он пронесся над древней цитаделью российской власти и, на миг озарив мрачную мраморную глыбу Мавзолея, растворился в воздухе.

В ту ночь, когда с неприятным треском от удара молнии взорвалась звезда над Водовозной башней, которая, словно нос гигантского корабля, почти уперлась в Москву-реку, и был сожжен флаг над зданием администрации президента, над Москвой бушевала очень сильная гроза…

* * *

Солнце, наконец, оседлало зенит и, не прекращая поливать землю своими, не по-весеннему жгучими лучами, начало медленно спускаться вниз. В маленькой летней кафешке, примостившейся на одной из аллей Екатерининского парка, было пустынно. Лишь двое посетителей, спрятавшись под огромным зонтом, обезображенным пестрой пивной рекламой, о чем-то говорили, лениво делая глотки из пивных бокалов.

— С вашего разрешения, Иннокентий Аркадьевич, я включу диктофон. — Молодой, около тридцати лет, массивный мужчина с пышной шевелюрой вьющихся крупными кольцами черных волос, делающих его похожим на Пушкина, положил на столик черную коробочку диктофона. Схожесть с поэтом усиливало и то, что его также звали Александром Сергеевичем. Правда, фамилия у него была другая: Донцов.

Его собеседник был постарше. В его короткой шкиперской бородке, переходящей в густые бакенбарды, отчетливо пробивалась седина, теснящая ее природный рыжий цвет. «Шкипер» чуть шевельнул кистями рук, лежащими на столе, что в такую жаркую погоду должно было обозначать разрешение.

— Вы, Александр… простите, забыл отчество…

— Просто Александр, можно Саша.

— Александр, вы заплатили мне за информацию и вправе делать с ней, что хотите. Записывать на диктофон, в записную книжку, публиковать в газете или выкладывать в Интернете. Мое условие одно — моя фамилия не должна быть названной.

— Я вас в статье буду называть хорошо осведомленным источником. Знаете, как часто пишут: «От хорошо осведомленного источника нам стало известно…»

— Согласен. Хорошо осведомленный источник информации звучит намного лучше, чем «лицо, пожелавшее остаться неизвестным». Звучит как-то… некрасиво. Вы не находите, Саша? — Мужчина улыбнулся, вопросительно глядя на своего собеседника.

— Дело вкуса, — коротко ответил тот. — Итак, я вас слушаю, Иннокентий Аркадьевич.

Человек со шкиперской бородкой бросил короткий взгляд на Александра, улыбка исчезла с его лица, сменившись жесткой складкой в уголках рта.

— Та ночь была душной. Сильный ливень, шедший накануне, так напитал землю влагой, что когда пригрело солнце, мы очутились в парилке. Дежурство было спокойным. Больные не беспокоили, и я прилег на диван в своем кабинете дежурного врача. Чуть слышно работал кондиционер, и я, набегавшись днем по душному городу, честно говоря, вздремнул. Проснулся я около трех часов ночи.

— Отчего? Вас что-то побеспокоило?

Иннокентий Аркадьевич вновь бросил короткий взгляд на своего собеседника. Тяжело вздохнул.

— Я скажу. Вы заплатили неплохие деньги, а я человек честный… стараюсь им быть. Поэтому эти деньги надо отработать… Да, меня побеспокоило. Нет, вызова из палат не было. На пульте вызовов все лампочки горели зеленым светом. Я проснулся от страха. Знаете, такого липкого страха, когда под мышками вдруг становится потно, а в тебя вселяется паника. Казалось бы, все нормально. Все как обычно. Телефон, телевизор, холодильник, пульт вызовов — все на месте, ничего необычного, в кабинете, кроме меня, никого, а тебе страшно, очень страшно.

За столиком воцарилась тишина.

— Иннокентий Аркадьевич, продолжайте, — мягко сказал Александр.

— Я вскочил, включил свет. Но страх не исчез, он, по-моему, только усилился. Я почувствовал, что еще несколько секунд, и я закричу. У меня мелькнула мысль, что надо увидеть хоть какое-то знакомое лицо — и тогда я успокоюсь. Я распахнул дверь и последним усилием воли заставил себя не выбежать, а выйти в коридор. Слева от двери кабинета дежурного врача стоит столик дежурной медсестры. В ту ночь вместе со мной дежурила Евгения Александровна, опытный работник, работающий у нас со дня открытия клиники. Но ее за столом не было. Горела настольная лампа, на столе лежала какая-то открытая книга, а Евгении Александровны не было! Да, вы сейчас можете сказать, ну и что. Мало ли куда может отлучиться дежурная медсестра. Например, в тот же туалет. Но тогда я этого не понимал. Уже в полуобморочном состоянии я подскочил к ее столику и нажал кнопку вызова Но звонка не последовало!

По Иннокентию Аркадьевичу было видно, что, вспоминая события той ночи, он сильно волнуется. Несмотря на то что двое мужчин сидели под большим зонтом, полностью накрывавшим их своей тенью, и в парке гулял небольшой, приятно освежающий ветерок, у врача на лбу выступили бисеринки нота. Он схватил бокал и сделал большой жадный глоток. Краем глаза Александр увидел, что ранее скучающая за стойкой официантка теперь удивленно и любопытно смотрит на них.

— Успокойтесь, Иннокентий Аркадьевич. Все уже позади. Вы еще пиво будете?

— Да… пожалуй, да.

Александр теперь открыто посмотрел на официантку. Та, застигнутая врасплох в своей наблюдающе-любопытной стойке, нисколько не смутившись, улыбнулась мужчине вызывающей улыбкой сорокалетней одинокой женщины.

— Еще бокал «Балтики семь», пожалуйста.

Выполнив заказ, официантка не спеша вернулась за стойку, лениво покачивая бедрами, стиснутыми черными джинсами.

Увидев, что его собеседник несколько успокоился, Александр произнес:

— Значит, вы говорите, что звонка не последовало?

— Да, не последовало! И тут я почувствовал какую-то опасность сзади. Я обернулся и…

Александр увидел, что его собеседник замер с полуоткрытым ртом. Его взгляд сосредоточился на одной-единственной точке за спиной собеседника. Служба в десанте, а затем работа журналистом, ведущим собственные расследования, в газете «Грязные тайны России», приучили к тому, что на некоторые вещи нужно реагировать мгновенно. Вид человека с полуоткрытым ртом, который не в силах закончить начатую фразу, и вдобавок с остановившимся взглядом, направленным куда-то за его спину, означал только одно — сзади опасность.

Александр пружинисто вскочил, резко развернувшись корпусом. В любом случае опасность лучше встречать стоя на ногах и глядя ей в лицо, а не спиной и сидя.

На площадку кафе входили двое — парень и девушка. Обычные молодые люди в джинсовых костюмах — девушка в белом, а парень в синем. Они спокойно, без всякого удивления или улыбки, посмотрели на растерянного Александра, застывшего в нелепой для этого места и ситуации позе — прижатые к бокам и сжатые в кулаки руки, ноги, расставленные на ширине плеч — и сели через два столика от Александра и его собеседника. К ним тут же подошла официантка, предварительно бросив на журналиста испуганный взгляд.

«Черт бы побрал этого Иннокентия Аркадьевича. Из-за него клоуном тут выступаю».

— Что случилось, Иннокентий Аркадьевич? — пересилив свой гнев, спросил Александр.

— Да нет… нет… просто мне вновь стало страшно… как тогда, в клинике.

«Да ему к психиатру надо. После того, что с ним случилось, у эскулапа, по всей видимости, сдали нервишки. Но это его проблемы. Мне надо из него выкачать всё, что он знает. Тем более что за это уплачена довольно неплохая сумма».